Война «невидимок». Последняя схватка - Николай Шпанов

— Ну, ясно, при таких обстоятельствах о друзьях, конечно, забывают! — послышался насмешливый голос Найденова.

Житков увидел друга, который с аккуратностью, присущей ему во всем, щепал лучину.

Оказалось, что появление Элли было результатом ее встречи с Найденовым на Черном море. Черноморское торговое пароходство, проведав о том, что у Элли имеется штурманское свидетельство, назначило было ее вторым помощником на буксир в одном из южных портов. Нужда в судоводителях была остра.

Назначению Элли не помешало даже то, что в ее англо-норвежском жаргоне все еще было маловато русских слов. Только появление Найденова помогло ей вырваться.

— Я не собираюсь сидеть сложа руки, — сказала она Житкову. — Плавать — так с тобой, здесь.

— Это невозможно, дорогая. У нас на кораблях нет женщин.

— Если не на одном с тобой корабле, то хоть на одном море.

— Это другое дело! В этом мы тебе поможем.

— И помогать не нужно. Я уже была на спасательном буксире «Пурга» и завтра же направляюсь туда на работу. На соленой воде всегда найдется местечко тому, у кого в кармане диплом штурмана-спасателя.

— Что верно, то верно, — сказал Найденов. — Даже в этой квартире нужно спасать баранину, про которую все забыли!

— О-о! — Элли бросилась к плите.

— Я так завидую ей, — сказала Валя. — Водить корабли и уметь жарить мясо! А я до сих пор не знаю дороги к плите.

— Гонг к обеду! — крикнула от плиты Элли. — У меня все готово.

— Форма одежды? — спросил Житков, намыливая над раковиной руки.

— Парадная: бушлаты, но без валенок, — сказала Валя. — Это по случаю Сашиного приезда. А завтра можете снова залезать в ваши любимые «обрезки».

— Милый наш Бураго! Я так хорошо понимаю его пристрастие к этим валенкам укороченного образца. Не вылезал бы из них!

— Рано стареете, Паша.

— Во мне есть что-то от Обломова, — сказал Житков.

— Что верно — то верно! — подтвердил Найденов. — Начать с того, что тебе лень почистить бушлат, — и он ткнул пальцем в пятно на одежде Житкова.

Житков потрогал пальцем пятна, покрывавшие полу бушлата, подошел к окну, чтобы лучше разглядеть их, и поманил Найденова.

— А ну-ка, что я тебе покажу…

Он повернул полу бушлата к свету — и пятна исчезли.

Заметив удивление Найденова, Житков повернулся к свету спиной, и пятна снова проступили. Даже на черном сукне бушлата они казались дырами.

— Возился с лаком? — спросил Найденов.

— Эге… загрунтовал новый обтекатель для перископа. Если верить гидродинамикам, то у него настолько правильные обводы, что вода вокруг него кажется почти неподвижной даже на скоростях, значительно превышающих практические. А когда мы окончательно покроем его нашим лаком, самый зоркий глаз не заметит его движения.

— Если бы наш общий друг Кадоган увидел тебя в этом бушлате, он не преминул бы сказать: «Мистер Житков, вы остались с неприбранной головой».

Житков нахмурился. Он поспешно прошел в кабинет и вызвал по телефону начальника малярного цеха.

— Иван Иванович, вы, кажется, были сегодня одеты в комбинезон поверх бушлата, когда крыли лаком деталь номер одиннадцать?

— Совершенно верно, Павел Александрович.

— А тот паренек, что помогал вам?

— Кажется, тоже…

— Так вот, Иван Иванович, благоволите-ка немедленно взять оба эти комбинезона и заприте их до моего прихода.

— Будет исполнено.

Житков не мог отделаться от мысли, что непозволительно опростоволосился: ни в коем случае нельзя было оставлять ни в чьих руках комбинезон с пятнами экспериментального покрытия, служившего грунтом для невидимого лака и тоже обладавшего некоторой степенью «невидимости».

Мысли, одна другой тревожней, не давали ему покоя всю ночь, и, едва дождавшись утра, он простился с Элли, уезжавшей на «Пургу», и помчался в мастерские.

Начальник цеха отпер шкаф и вынул поношенный комбинезон.

— А второй? — встревоженно спросил Житков.

— Когда вы позвонили, ученика уже не было в мастерских. Сейчас мы возьмем у него спецовку.

Он позвонил по телефону.

Прошло несколько минут. Дверь приотворилась, и в нее несмело просунулась вихрастая голова ремесленника. Ученик поглядел на своего начальника, перевел взгляд на Житкова.

— А ну, давай-ка сюда свою спецовку, — сказал Житков.

Паренек протянул изорванную парусиновую робу, покрытую масляными пятнами.

Житков схватил ее и принялся тщательно рассматривать.

— Это та самая роба, в которой ты вчера с нами работал? — спросил Житков.

— А то какая ж?..

— А ну, надень.

Ученик нехотя натянул комбинезон. Не спеша подвернул не по росту длинные штанины, закатал рукава.

— Можешь идти, — сказал Житков и сквозь стекла перегородки проводил ученика внимательным взглядом.

— Не та, — уверенно сказал он.

— Если сомневаетесь, я сейчас же проверю, — предложил мастер.

— Нет. Оставьте его пока в покое… Скажите: куда уходят ученики после работы?

— Разве за ними уследишь? Особенно в такое время…

— В такое-то время за ними и нужно следить как никогда.

Житков взял комбинезон мастера и вышел, стараясь скрыть беспокойство. Он осмотрел хранившийся в запертом помещении свежеокрашенный перископ и пошел к выходу не прямым путем, а через цех, где работали ученики. Проходя мимо белобрысого паренька, как бы невзначай остановился около него, посмотрел, как тот работает, и потом, чтобы что-нибудь сказать, спросил:

— Ботинки-то тебе, похоже, велики, а?

— Спасибо, такие-то достал, а то казенные и вовсе с ног валились, — хмуро ответил паренек.

Житков ушел из мастерских. Целый день он где-то пропадал. Не пришел ни к обеду, ни к ужину. Появился дома только вечером, усталый, промокший под дождем.

Когда наконец они с Найденовым остались один на один, Житков принялся с особенной тщательностью раскуривать трубку и сосредоточенно молчал. Пустив несколько густых клубов дыма, он наконец пробормотал:

— Не нравится мне эта история с робой… Я еще раз взял в работу парнишку…

— Ну, и?..

— Темная история!.. Когда он вышел позавчера с завода, к нему подошел какой-то человек и предложил продать комбинезон. Паренек отказался. Тогда тот предложил обмен: роба на ботинки. А у парня бутсы были номера на четыре больше, чем нужно. Просто возмутительно: кто следит за обмундированием ребят?!

— Пожалуй, сейчас нам не до того, — насторожившись, ответил Найденов. — И что же, парень не знает, кто ему предложил эту мену?

— Ясно одно: для предложившего сделка была заведомо невыгодной. Ботинки стоят примерно в десять раз дороже старой робы. Мену совершил человек взрослый. Размер ноги — сорок; ступня узкая. Бывший обладатель ботинок пользуется для передвижения велосипедом.