Загадка старого альбома - Наталья Калинина

У красавчика, который позвонил в ее дверь, прямо на его слащавой физиономии было написано, что никаких проблем у него нет. Ни с работой, ни с личной жизнью, ни тем более с самим собой. Расспрашивая Клавдию о состоянии стен, он расплывался в такой приторно-доброжелательной улыбке, что создавалось впечатление, будто для него нет ничего приятнее, чем ходить по чужим квартирам в поисках плесени или трещин. Банальность! Девушка ненавидела банальность, «беспроблемных» людей и слащавых красавчиков. С красавчиками у Клавдии имелись свои счеты. Ее, некрасивую от рождения и всю жизнь страдавшую от своей неказистости, мучил один вопрос: почему над внешностью некоторых людей природа работает тщательно, любовно и дотошно выписывает линии, а других, как, например, Клавдию, создает грубо, топорно и словно в темноте. Где справедливость? Ведь говорят же, что перед богом все равны. Куда там! Не равны!

Так где эта самая справедливость, когда жизнь Клавдии уже давно превратилась в ад! Ее жизнь – это ад.

Испорченные плесенью стены можно зашпаклевать, замазать, закрасить. А продырявленное кошмарными видениями сознание залатать уже невозможно.

В первый раз это произошло с ней, когда ей исполнилось пятнадцать. Клавдия хорошо запомнила момент, ставший в ее жизни переломным. До этого она была девушкой-без-страхов, девушкой-без-видений, здоровой и нормальной, с точки зрения родственничков и этих тварей-«врачевателей», а после стала «девушкой-с-проблемами».

Как же забыть такое?

В тот день Клавдия собиралась на дискотеку. А перед этим поспорила с матерью из-за какой-то ерунды и поругалась с Танькой, вставшей на сторону матери. Кажется, мамаша обнаружила в кармане ее куртки пачку сигарет. Соврать, что сигареты вовсе не ее, а дружка Витьки, не удалось: мать орала, что уже давно подозревает ее в курении, мол, от нее постоянно воняет сигаретным дымом. Клавдия что-то резкое ответила, хлопнула дверью ванной и заперлась там. Первое, что она увидела, была косметичка старшей сестры, забытая на умывальнике. Танька, красившаяся перед свиданием со своим хахалем, выскочила на шум, который подняла мамаша, обнаружившая сигареты, да так и оставила косметичку в ванной. Клавдия злорадно улыбнулась: между сестрами уже давно шла война из-за этой злополучной косметички. Танька орала, чтобы Клавдия не трогала ее тушь и помаду, а Клавдия швыряла ей в лицо позаимствованные тюбики с помадой со словами: «Подавись, жадюга!» Мать встревала в их ссору и обычно принимала сторону старшей дочери, что еще больше выводило Клавдию из себя.

И вот злополучная косметичка стояла на умывальнике, гостеприимно расхлябав «пасть», из которой выглядывала тушь, новенький тюбик с тональным кремом, над которым Танька просто тряслась, тени, помада и круглая коробочка пудры. Клавдия в предвкушении облизнула губы, покосилась в зеркало на свою прыщавую физиономию и с вожделением запустила пятерню в нутро косметички. Танька то ли услышала, как младшая сестра копается в ее «сундучке с сокровищами», то ли догадалась об этом. Примчавшись, она заколотила в запертую дверь и разоралась, чтобы Клавка не трогала ее косметику.

Клавдия, услышав ненавистное «Клавка», кровожадно ухмыльнулась, выудила тюбик с тоналкой, щедро выдавила на ладонь крем и принялась неторопливо замазывать прыщи.

И в тот момент, когда она под аккомпанемент истеричных повизгиваний сестры и трубного ора мамаши закончила наносить на веки фиолетовые тени, случилось это.

Клавдия сунула в косметичку коробочку с тенями и подняла голову, чтобы полюбоваться в зеркале на результат своей работы. Но вместо собственной размалеванной физиономии вдруг увидела чужое лицо.

Это было даже не лицо, а кровавое месиво.

Ужасное видение навсегда впечаталось в память Клавдии: содранная кожа обнажала участки тошнотворно-красной мякоти, а лоб и вовсе местами был лишен этой мякоти, и кость обнажалась так бесстыдно и откровенно, словно падшая девка. На месте носа зиял провал, губы отсутствовали, и десны с торчавшими в них обломками зубов оголились до основания.

От ужаса девушка заорала и, потеряв сознание, упала на пол, лишь чудом не расшибив голову о край ванны. То, как ее вызволяли из запертой ванной комнаты, как везли в больницу, – она не помнила, так как провела все это время в забытьи. Очнувшись, Клава первым делом схватилась за свое лицо. Нащупала знакомые бугорки прыщей и впервые в жизни им обрадовалась. Уж лучше иметь прыщи, чем такой ужас вместо лица, который ей привиделся.

О своем видении она тогда не рассказала. В больнице все же провели обследование, чтобы выявить причину внезапного обморока, но ничего тревожащего не обнаружили и связали обморок с перестройкой организма в сложный период переходного возраста. На том все и успокоились.

Только с тех пор ужасные видения стали посещать Клавдию с завидной регулярностью примерно раз в два-три месяца. В последующие разы девушка видела изуродованную рытвинами и шрамами «маску», которая лишь отдаленно напоминала лицо. Эта «маска» гримасничала, а лишенный губ рот беззвучно шевелился, будто силился что-то сказать. Клавдия стала панически бояться зеркал. Пару раз она видела ужасное лицо отраженным в темном окне. Поэтому стала занавешивать окна даже тогда, когда еще было светло, не зажигая в квартире электрический свет. Однажды девушка встретилась с «маской» в вагоне метро, увидев ее вместо своего отражения в темном окне поезда.

Клавдия совершила огромную ошибку, признавшись как-то старшей сестре в своих видениях и страхах. Девушку потащили по врачам, и те ничего приятного не сообщили. Продержали неделю в стационаре, пичкая таблетками, затем «увидев улучшения», выписали. Но наказали принимать таблетки постоянно. Клавдия послушно принимала – ради того, чтобы отвязаться от навязчивой опеки мамаши и сестрицы. Только поэтому, потому что от видений таблетки не спасали. Более того, в последнее время девушка стала видеть «маску» гораздо чаще, еженедельно, а потом и вовсе – несколько дней подряд. К видениям добавились слуховые галлюцинации, как назвал слышимые Клавдией голоса толстый доктор, наблюдавший ее. Голоса нашептывали о приближающейся катастрофе.

А однажды Клавдия увидела ту катастрофу и себя. Вернее, то, что от нее бы осталось. И пришла в такой ужас, что вновь сорвалась. Рыдала, кричала, бросалась всем, что попадалось под руку.

Спасения нет!

Сейчас, попрощавшись с парнем, назвавшимся сотрудником коммунальной службы, Клавдия лениво подумала, что интересно было бы посмотреть на то, как исказилась бы жизнь этого благополучного красавчика, если бы его дни наполнились подобными кошмарами.