Дело небрежного купидона - Эрл Гарднер

– Случилось страшное, – сказала она. – И мы не в состоянии доказать, что все это подстроено…

– Успокойтесь, – сказал Мейсон, – и расскажите все по порядку. Что произошло?

– Они подсунули улику и подстроили все таким образом, что обнаружил ее дядя Ди!

– Как это было? – спросил Мейсон.

– Джордж Финдли, – сказала она, – спросил у дяди Ди, уверен ли он, что полиция как следует осмотрела беседку, не стоит ли им самим ее хорошенько проверить, а заодно перенести гриль в другое место и сделать перестановку мебели, чтобы избавиться от тяжких воспоминаний. Последнее предложение показалось дяде Ди заманчивым, он пошел в беседку, чтобы все спланировать на месте и найти для каждой вещи наиболее подходящее место. Уж не знаю по чьей инициативе, только он заглянул в шкафчик под раковиной и в самом дальнем углу заметил какой-то предмет. Естественно, дядя вытащил его оттуда. Это была до половины заполненная баночка фетерферма. Вы сами понимаете, что это означает… У Сельмы не было причин приносить склянку к нам в дом. Конечно, она будет твердить, что приобрела этот препарат для того, чтобы сохранять оперение птиц, из которых делала чучела. Но как ей удастся объяснить, чего ради она захватила с собой баночку фетерферма на ужин и спрятала ее в дальнем темном углу шкафчика под раковиной? Я-то прекрасно понимаю, что это либо Джордж Финдли, либо он вместе с Милдред раздобыл эту баночку и подбросил ее в нашу беседку, а потом подстроил так, чтобы дядя Ди ее там нашел… И хотя я не специалист в подобных делах, но понимаю, что в дополнение ко всем остальным материалам обвинения эта улика погубит несчастную Сельму, а вместе с ней и дядю. Что прикажете ему делать, как поступить? Он должен либо сам пойти на преступление, скрыв важное доказательство, либо свидетельствовать в суде против Сельмы.

– Скажите мне, – спросил Мейсон, – он действительно любит ее?

– О, конечно, он любит Сельму, – воскликнула Дафна. – Как мне кажется, вначале он сам не догадывался, какое это сильное чувство, но сейчас мечтает о том, чтобы она согласилась стать его женой. Однако он не хуже меня понимает, что она на это не пойдет, пока над ней висит такое страшное обвинение. Положение безвыходное, мистер Мейсон.

– Успокойтесь, Дафна, – сказал адвокат и внимательно посмотрел на сидящую напротив девушку. – Как вы считаете, ваш дядя Ди пойдет к властям и заявит о своей находке?

– Ему придется. Совесть не позволит ему поступить иначе. И потом, сокрытие важной улики расценивается как преступление, не так ли?

– Это зависит от обстоятельств, – сказал Мейсон.

– Каких обстоятельств?

– Зависит от личных взаимоотношений, вернее, от степени родства между двумя сторонами. Муж имеет право не выступать в качестве свидетеля против своей жены.

– Но они же не женаты, – ответила Дафна, – у дяди Ди нет жены.

– Верно, сейчас нет, – согласился Мейсон.

На несколько секунд воцарилось молчание.

– Пинки Брайер замечательный пилот, – сказал Мейсон. – У нее в конюшне целый табун первоклассных самолетов, и, в конце концов, Сельма Ансон не в тюрьме… – Мейсон резко поднялся со стула и улыбнулся ошеломленной Дафне: – Так вот, я сочувствую вашему дядюшке, но при сложившихся обстоятельствах едва ли вправе давать ему советы. Пусть решает сам…

– Мистер Мейсон, вы считаете, что дяде Ди следует…

– Вы хорошая девушка, – перебил адвокат. – Надеюсь, слух у вас неплохой? Вы слышали, что я сказал. Могу повторить, что при сложившихся обстоятельствах я сомневаюсь, чтобы с моей стороны можно было оказывать на него давление и что-то советовать. Мне надо возвращаться в зал заседаний, Дафна, и позаботиться о своей клиентке. Боюсь, что на нее насели газетные репортеры, жаждущие добиться интервью, пристают с вопросом, помнит ли она про разбитую тарелку, запугивают намеками на показания свидетелей не в ее пользу и заверяют, что разумнее в данной ситуации завоевать симпатию читателей газет. – Мейсон дошел до двери, обернулся и улыбнулся Дафне, которая сидела с растерянным видом. – Если увидите Пинки, передайте привет, – сказал он и вышел.

Глава 18

Как только судья Кроудер вернулся в зал суда, заместитель окружного прокурора сказал:

– Если высокий суд не возражает, я хотел бы допросить еще одного свидетеля до того, как вызову токсиколога. Поэтому я попрошу токсиколога подъехать сюда к двум часам дня. Это удобно суду?

– Вполне, – сказал судья Кроудер. – Но если будет свободное время, заполните его, вызвав еще одного свидетеля. Я бы не хотел снижать темп разбирательства.

– Да, ваша честь, – согласился Дрей. – Сейчас я вызываю для дачи свидетельских показаний Милдред Арлингтон.

Милдред Арлингтон гордо вышла вперед с решительным выражением на лице, ее губы были сжаты в прямую линию, которая не вязалась с розовым бантиком, нарисованным помадой.

– Ваше имя Милдред Арлингтон? – спросил Дрей.

– Да, сэр.

– В каком родстве вы находитесь с Дилейном Арлингтоном?

– Я его племянница.

– Есть ли у вас братья и сестры?

– Нет, сэр. Я единственная дочь Оливера Арлингтона, но у меня есть двоюродные братья и сестры, дети Дугласа Арлингтона.

– Где вы живете, мисс Арлингтон?

– Я живу в доме дяди Ди.

– Жили ли вы в доме вместе с вашим дядей, Дилейном Арлингтоном, в то время, когда был организован ужин, предшествующий смерти Вильяма Ансона?

– Да.

– На протяжении какого времени до этого события вы там проживали?

– Около пяти лет.

– Вы не замужем?

– Нет.

– Вы закончили колледж?

– Да, сэр.

– Кто предоставил вам возможность учиться?

– Дядя Ди, я имею в виду Дилейна Арлингтона.

– Вы помните события того ужина, о котором я до этого упоминал?

– Да, сэр.

– Чем вы занимались во время ужина? Что вам было поручено?

– Я выполняла работу на кухне и готовила салат.

– Вы готовили крабовый салат?

– Я помогала Лолите.

– Помните ли вы что-нибудь о том, как подавали крабовый салат на стол?

– Да, помню. Я сама прекрасно справлялась с этой задачей, но миссис Ансон, то есть обвиняемая, настояла на том, чтобы помочь нам. Как мне кажется, у нее были добрые намерения, но поскольку она впервые была в нашей беседке и не знала наших порядков, то не столько помогала, сколько мешала. Мы мирились с этим, чтобы не показаться невежливыми.

– Помните ли вы какие-то подробности в отношении крабового салата?

– Я прекрасно помню, как она отнесла две тарелки с крабовым салатом двум мужчинам за столом.

– Кого именно вы имеете в виду? Каких мужчин?

– Дилейна Арлингтона, моего дядю, и Вильяма Ансона, покойного мужа обвиняемой. Они разговаривали о делах, поэтому уселись за один из маленьких столиков, стоящих отдельно от длинного общего стола со скамьями.

– Что именно вам запомнилось в связи с этими двумя порциями салата?

– Я положила самую большую порцию на тарелку для дяди Ди. Дядя любит мясо, но если я или Лолита приготовим крабовый салат, то он практически не ест ничего другого, забывает даже о бифштексах. Передавая тарелки миссис Ансон, я пояснила: «Большая порция для дяди Ди, вторая – для вашего мужа». Она кивнула и понесла тарелки к маленькому столику. Случайно я заметила, что когда она дошла до конца длинного стола, то притворилась, будто пролила немного приправы на руку, поставила тарелки на стол и принялась обтирать пальцы бумажной салфеткой. В тот момент я не придала этому значения, но миссис Ансон находилась на протяжении нескольких секунд у длинного стола, манипулируя с тарелками.

– Значит, вы видели, как она подавала салаты?

– Нет, не видела. Я помню, как она снова подняла тарелки, но как она их поставила перед дядей Ди и мистером Ансоном, я не видела.

– Видели ли вы разбитую тарелку, точнее говоря, три ее части, представленные как вещественные доказательства пять-А, пять-В и пять-С?

– Да, видела.

– Вы припоминаете эту тарелку?

– Я помню, как миссис Ансон, обвиняемая, уронила ее. Это было сделано нарочно, а не случайно.

– Прошу исключить из протокола эти слова свидетельницы как чисто субъективные, не подтвержденные фактами выводы, – быстро сказал Мейсон.

– Протест принят, – заявил судья Кроудер, – но лишь в отношении последнего заявления свидетельницы.

– Перекрестный допрос, пожалуйста, – предложил обвинитель Мейсону.

– Вы помогали накладывать салат на тарелки? – спросил адвокат. – Вы определяли, кому отнести какую тарелку?

– Да, сэр.

– И вы решали, какая тарелка для дяди Ди, а какая – его гостю?

– Да.

– Вы не любите обвиняемую, не так ли?

– Да, я ее не люблю! – фыркнула свидетельница.

– Могу я спросить почему?

– Я считаю ее беспринципной и циничной женщиной, которая не остановилась даже перед убийством собственного мужа.

В зале раздался шум.

– И вам хотелось бы, чтобы ее осудили за убийство?