Проект Россия. Полное собрание - Юрий Шалыганов

На протяжении всей своей истории Россия непостижимым образом совмещала экономическое развитие с сохранением основ веры и культуры. Реформы Петра I красноречиво показывают преодоление Россией этого периода. Трудно судить, понимал ли царь, что слом веры и традиции закладывает бомбу под трон. Слом произошел, но ровно настолько, насколько было необходимо для экономического развития. Атеистические энергии не произвели в России необратимых разрушений в метафизической области, как это случилось в Западной Европе. Народ России продолжал хранить тот минимум, которого было достаточно для восстановления утраченной веры. Петр отреагировал на ситуацию по наитию, не просчитывая и не анализируя детали. Перемены стали своего рода костылями, опираясь на которые, Россия выстояла в мире прогресса.

Петр реформировал Россию, ломая все, что мешало ее экономическому развитию, а Россия страстно защищала свои духовные основы, неся гигантские потери. Счет одних только случаев самосожжения целыми поселениями, отказывавшихся принять реформы Петра, шел на сотни. Палеостровский скит, населенный почти тремя тысячами человек, сжег себя в полном составе: старики, дети, женщины с грудными младенцами. Поведение людей такой силы духа нельзя просчитать даже самому гениальному уму. Таков был ответ России на смертельный выбор между Верой и Прогрессом.

Ставить вопрос, хорошо ли то, что Петр I круто повернул историю России, бессмысленно. Он ответил на вызов, который бросила ему История. Как еще в той ситуации можно было обеспечить защиту от хищников, окружавших страну подобно тому, как окружают сегодня? Петровская Россия нуждалась в пушках и ружьях, а для этого нужно было производство. Для производства требовалась экономика западного уровня. Для создания такой экономики нужны соответствующие условия. Создавая их, Петр убирал с пути развития экономики главные помехи – традицию и веру. Традицию он ломал, веру умалял. Такие сломы без крови и мучений невозможны. В России особенно. Как бы там ни было, но благодаря Петру Россия за относительно короткий срок сравнялась по силе с Европой. Петру ставят в вину, какой ценой это было достигнуто. Да, цена страшная. До сих пор нашу землю сотрясают последствия тех событий. Практически все, что есть у нас мерзкого и недостойного, мы получаем из «окна», «прорубленного» Петром. Но давайте смотреть шире. Что было бы с Россией, если бы Петр не решился на реформы? Экономики точно не было бы. Значит, не было бы производства и вооруженной пушками и ружьями армии. Где оказалась бы сегодня Россия? И была бы она на современной карте вообще?

Повторим: цена за сохранение страны заключалась в умалении веры и традиции. Но если бы Петр не пошел на это, Россию свели бы до уровня Монголии. Реформы Петра – это ответ России на вызов Истории. Благодаря Петру Россия сдала экзамен на право жить.

Сегодня история вновь бросает нам вызов. Снова Смутное время. Снова сдавать экзамен. Велика уверенность, что мы его сдадим. До сих пор, после всех разорений и хаоса, мы обладаем огромным потенциалом. Демократические реформы не сломали костяка страны. Наш остов (вера и традиции) цел. Храмы стоят и вера жива. Это главное. А мясо, как говорится, нарастет. Беда будет, когда нам кости сломают.

Сегодня основная задача состоит в том, чтобы кости уберечь – именно по ним целятся наши враги.

Значение деятельности Петра не в том, что он посеял в России зерна атеизма, а в том, что он действовал по ситуации, решая невиданную по объему задачу. Его реформы оказались неожиданным препятствием для воинствующей потребительской цивилизации, расползавшейся по всему миру. Еще немного, и она задушила бы Россию в рыночных объятиях.

Сегодня маммона опять стоит на пороге. И снова мы видим предпосылки, позволяющие утверждать, что в России скоро возникнет новая сила. Совместив в себе все лучшее от СССР и монархии, эта сила в очередной раз сможет дать отпор своему кровному врагу – маммоне.

Подробнее мы поговорим об этом далее, а пока вернемся к Петру. Только богопомазанный царь, с гигантским авторитетом, могучей энергией и возможностями мог культивировать в России чуждые для нее идеи. И хорошо, что не вполне успешно. Если бы все происходило как в Европе, где монарх имел право менять веру своих поданных («вестфальское правило»: чья власть, того и вера), трудно представить, что было бы с Россией. Петр при всей своей власти ничего подобного даже вообразить не мог. И в распространении европейских нравов не очень-то преуспел. Царь-реформатор распространил свой успех только на высший свет, и только потому, что это была новая элита, сформированная из новых людей, абсолютно зависимых от Петра.

Глава 2

Социальный раскол

Реформирование высшего общества раскололо единое народное тело России на две части. Верхняя уподобилась «нормальным странам», под которыми понимались протестантские. Нижняя часть, традиционная Россия, отчаянно боролась за право остаться сама собой. На пике раскола элита начинает воспринимать язык своей родины как язык варваров. «Нормальные» люди должны были разговаривать на чужом языке. То же самое можно сказать об одежде, внешнем виде, традициях и прочем. По выражению Достоевского, в России возник маленький народец, не являющийся ни западным, ни российским. Петербург напоминал колониальную столицу, окруженную туземным населением. Голова общества отделилась от туловища, и каждая часть стала жить своей жизнью. Народ считал высший свет чужим, иностранным. Знать смотрела на мужчин в грубых портах и на женщин в закрытых сарафанах без декольте, не умеющих говорить по-французски, как на папуасов.

Раньше, будучи единым целым, народ напоминал пирамиду, в верхние слои которой поднимались наиболее доблестные и способные. Между верхом и низом имела место гармония, которая возникала благодаря циркуляции идей и энергий. Образно этот процесс выглядел так: народные массы, составляющие основание пирамиды, как всякий живой объект, выделяли энергию. Она поднималась по пирамиде наверх, попутно одухотворяя слои, через которые проходила. Одновременно облагораживаясь сама. На самом верху самые талантливые люди придавали энергии законченные формы в виде произведений искусства, изобретений и мыслей. Обработанная энергия шла обратно, в народные массы, которые без труда ее усваивали, потому что она была своя, родная. Впитывая упорядоченную энергию, народ становился лучше и выдавал новую порцию энергии, лучшего качества, которая снова шла наверх, и т. д. Живущее таким образом общество развивалось.

Циркуляция нарушилась, когда все родное в одночасье объявили дикостью и невежеством. Реформа Петра была подобна ножу, врезавшемуся в живое тело и прервавшему кровоток энергий. В результате прервавшейся циркуляции образовался застой. Некому было перерабатывать энергию, и народ, образно говоря, законсервировался. «Голова» России пыталась жить чужой энергией (западной), но не могла ее усвоить так же полно, как раньше усваивала энергию своего народа. В итоге на долгие годы все свелось к подражанию. Возник застой умственной и творческой деятельности.

Чтобы не разворачивать доказательства, пускаясь в продолжительные споры, спросим: вы можете представить современный немецкий или японский дизайн? Можете. А современный африканский или египетский дизайн? Тоже можете. А современный русский дизайн можете представить? Не можете. Потому что вместо него всегда получается лубок, а-ля рус. Никто не задумывался, почему современным может быть японское, европейское, африканское, азиатское и какое угодно, но только не русское? Почему мы подражаем чужим талантам вместо того, чтобы развивать свои? Почему слова «отсталый» и «недоразвитый» фактически значили «не западный»? Потому что эта тенденция была заложена еще Петром, а мы никак не можем от нее избавиться. Подсознательно мы понимаем, что попытка «косить» под Запад делает нас вторым сортом. Если вы начнете «косить» под Чарли Чаплина, вместо того чтобы развивать свои таланты, из вас ничего, кроме второсортной пародии, не получится. Если бы французы с американцами «косили» под нас, для нас они тоже были бы «вторым сортом». Но пока наоборот. Чужую культуру можно усваивать при условии сохранения своих корней. Без фундамента это не усвоение, а подражание.

С народом происходила аналогичная картина. Он тоже не мог усваивать чужих продуктов. Сколько бы нам ни восхваляли образ мужчин в колготках и женщин без юбок, танцующих странные танцы, зародившиеся при дворе Медичи, известном крайним развратом, народ не мог этого принять. Это нарушало моральные устои, нравственные традиции, противоречило православному мировоззрению. Признать балет своим искусством у нас столько же шансов, сколько признать жареных тараканов нормальной едой.

Россия оказалась распятой, но иначе, чем Запад. Запад был распят между верой и прогрессом, но в своих культурных рамках, а Россия – между своим естеством и чужими ориентирами. Поначалу в таком положении оказалась только элита, но постепенно круг расширялся. Сегодня он охватывает молодежь. С уходом старой гвардии, учившей, что такое честь, у нашего общества не останется даже теоретических шансов на исправление ситуации. На смену идет поколение, не помнящее родства и не знающее иных ориентиров, кроме потребительских.