Том 25. Статьи, речи, приветствия 1929-1931 - Максим Горький

Пьяница Трухач одобряет эту поэзию жуликоватого агитатора против колхоза. Поэзия запоздалая и лживая. В Союзе Советов рабочий класс великолепно делает великое дело подлинного освобождения крестьянства от каторжной и бесплодной для него работы на полях. В заключение должен сказать, что повесть Ваша неудачна. Но человек Вы достаточно грамотный и, вероятно, могли бы писать лучше. Для этого Вам необходимо учиться видеть, наблюдать. Социальное, классовое зрение у Вас развито слабо, очень слабо. Для того чтобы оно развилось острее, стало более дальнозорким, — Вам следует познакомиться с учением Ленина. Вы знакомы с ним, должно быть, только по газетным статьям. Этого мало для человека, который хочет быть литератором, дед которого «крестьянствовал, а отец — матрос». Книги будут высланы Вам из Москвы. Обратите особенное внимание на три: Джон Джоли — «История поверхности земли», Скотт — «Эволюция растительного мира», Плеханов — «Развитие монистического взгляда на историю».

О женщине

Странно, что до сей поры у нас никто ещё не догадался написать книгу об отношении церкви к женщине а ведь женщинам давно следовало бы знать, чем они обязаны религии и церкви, особенно — «православной» христианской.

Известно, что все религии установили взгляд на женщину более или менее отрицательный, некоторые даже определённо враждебный. За 2700 лет до нашей эпохи греческий поэт Гезиод в книге «Теогония», то есть учение о происхождении богов, сказал: «Смертным мужам зло — женщин дал Зевес», в поэме «Труды и дни» он называет женщину «красивым злом» и «горем для людей» В молитвеннике евреев есть краткая и выразительная, но явно не лестная для женщин молитва: «Благодарю тебя господи, за то, что ты не создал меня женщиной». Церковная легенда о создании женщины из ребра мужчины злобные стихи библейских пророков о женщинах, легенды арабов, индусов и бесчисленные образцы всяких иных наветов на женщину — всё это свидетельствует о единодушном стремлении жрецов всех религий социально унизить женщину. Взгляды на неё как виновницу изгнания мужчины из рая, как на «сосуд греховный» и «соблазн мира» из церкви переходят в быт. На бесчисленных пословицах и поговорках, которые шельмуют женщину советуют относиться к ней с недоверием, бить её, — совершенно неоспоримо отражено влияние церкви: «Женою и Адам из рая изгнан», «Жена и Олоферну голову отсекла», «Жену содержи в страхе, наказывать не скупись», — советует Ефрем Сирин, а быт переводит это на свой язык: «Бей жену чаще, любить будет слаще». Кирилл Иерусалимский внушает: «Речению женскому не верь много» — «Баба говорит — бредит, кто ей поверит», — отзывается быт. «Бабий промысел — лживый помысел». Бесконечную цепь таких и подобных пословиц заключает характерное звено: «Жена да муж — змея да уж».

Христианская церковь две тысячи лет служила источником, из которого черпались оправдания правового и экономического ограничения женщин. «Пред богом все люди равны», — учит церковь в лице апостола Павла, и она же учит: «Не муж создан для жены, но жена для мужа» «Жена да убоится мужа».. Такими и подобными поучениями совершенно определённо утверждается, что жена, женщина — существо не равное мужчине, «человек второго сорта». Это не мешает женщинам, поклонницам евангелия, признавать его самой мудрой и «человечной» книгой, хотя вся его мудрость сводится только к попыткам внушить людям, что земная жизнь со всеми её муками не что иное, как предварительная подготовка человека к вечному блаженству на небесах, куда человек может попасть при условии, если он будет кроток, терпелив подобно камню и послушен законам церкви. В общем учение это утверждает, что бедный и голодный должен считать тяжёлое — лёгким, а горькое — сладким.

По словам Септимия Тертуллиана, христианского писателя, который жил в конце второго века, христиане должны «удовлетворить» Христа «святым позором веры за преступный позор идолопоклонства». Странные в устах церковного писателя слова о позоре веры совершенно оправданы изуверской деятельностью христианской церкви, её беспощадной борьбою против критической мысли, против науки, жесточайшим преследованием и массовым истреблением «инаковерующих», кострами, на которых она живыми сжигала «еретиков» и «ведьм» — женщин, душевнобольных, а чаще таких, которые обладали исключительными способностями и отказывались думать о делах жизни так, как повелевали церковники. «Не убий» — проповедовала церковь и освящала междоусобные войны христиан, — войны, которые начинались в целях грабежа и в нарушение заповеди «Не укради». Сама богатая, церковь всегда служила только интересам богатых, сама будучи рабовладелицей, она никогда не протестовала против рабства. Всё это более или менее понятно: церковь — классовое учреждение, она была «сводом законов» класса эксплуататоров чужого труда, она служила целям своего класса и за страх и за совесть. Гораздо труднее понять её враждебное отношение к женщине, её политику социального унижения женщины. Можно думать, что жрецы дохристианской эпохи были профессионально заинтересованы в том, чтоб изображать женщину воплощением всяческих зол и грехов, — этим они преграждали ей путь к лёгкому и выгодному труду, к служению богу во храмах. Возможно, что не только в целях обогащения, но именно в целях социального унижения женщины некоторые из языческих культов установили и церковную проституцию.

Но одними этими причинами невозможно объяснить болезненное озлобление христианской церкви против женщины. Если к этим причинам прибавить чувство мести за безбрачие, на которое осудила церковь Христова своих священников и епископов, это тоже не вполне объяснит вражду попов к женщине, — вражда эта возникла до установления безбрачия римской церковью, а «православным» «белым» попам и не запрещено жениться, запрещено только «чёрному» духовенству, монахам.

Конечно, следует вспомнить, что «любовь и голод правят миром». Инстинкт продолжения рода, соединяя мужчину и женщину, ещё более осложнял невыносимо тяжкие условия трудовой жизни. Вышеупомянутый Гезиод жаловался, что «женщина не соучастница в трудах, а соучастница в растрате имущества». Наша русская пословица говорит: «Жена вытащит из дома горшком — больше, чем муж мешком». Можно привести тысячи таких жалоб, выраженных в стихах пророков, проповедях, пословицах, сказках, анекдотах. Но — все они доказали бы одно и то же: они придуманы людьми, у которых было имущество, был дом и можно было из дома что-то вытащить.

Тут, как везде, очевидно, выявляет своё влияние фактор экономический, тут как-будто подчёркивается некоторое противоречие между мужчиной-хозяином и женщиной — его домоправительницей, его наложницей, социально бесправной. Противоречие это видимо в различном отношении мужчины и женщины к священному делу накопления имущества. Возможно, что женщина, рабыня мужа, не чувствовала себя так глубоко рабыней собственности, как это чувствовал её владыка, женщине мешало углубиться в дело накопления собственности именно её бесправие, и к этому зверскому делу она была равнодушней своего властелина. Возможно, что в большинстве своём женщины и до наших дней сохранили это равнодушие.

Но, чтобы чувствовать себя прочнее в доме и на постели владыки своего, чтоб удержаться там возможно долгое время, до старости его, когда ему нужна уже не любовница, а больничная сиделка, женщина должна усердно заботиться о теле своём, всячески сохранять его и украшать и тело свое и окружение его. Это стоит дорого и становится всё дороже. Недавно один американец, миллионер, пошутил:

— Мы не боимся коммунистов, жёны разорят нас гораздо раньше, чем это успеют сделать рабочие, — не плохая шутка.

Церковь, не чуждая страсти к накоплению имущества, преследуя свою цель укрепить «духовную» власть над верующими в бога, всегда и весьма азартно обличала пристрастие женщин к роскоши, что, впрочем, не мешало попам и кардиналам римской церкви окружать себя роскошью безумной, как не мешало и «православным» епископам, митрополитам, архимандритам жить богато и владеть рабами. Но и естественным стремлением женщин к роскоши невозможно вполне объяснить злобу церковников. Тут есть что-то поистине болезненно изуверское. Нельзя же назвать здоровой проповедь аскетизма, «умерщвления плоти», проповедь церковниками, рабами бога, борьбы против инстинкта жизни, созданной — по их учению — тем же самым богом.

Инстинкт размножения церковь назвала «блудом», проповедовала в прикрытой форме скопчество, а рождение ребёнка признала делом поганым, потому что роженицам запрещалось посещать церковь в продолжение шести недель после родов, — роженица могла войти во храм только после того, как поп прочитает над нею «очистительную молитву».

Отрицательное и враждебное отношение к женщине деятельно и непрерывно внушалось церковью мужчине на протяжении двух десятков веков; оно весьма глубоко проникло в сознание мужчины и приобрело у него силу почти инстинкта. Влияние религиозного «женофобства» совершенно ясно в книгах тех «учёных», которые время от времени пытаются доказать миру, что женщина — «по природе своей» существо «духовно ограниченное» и не может быть признана человеком, равным мужчине. Практический вывод из этой «теории» очень прост: женщина должна быть ограничена в правовом и политическом отношениях. Её и «ограничили». Она была лишена права распоряжаться личной своей судьбой, не могла получать образования, равного с мужчиной, не могла распоряжаться наследственным имуществом своим без разрешения мужа. Был введён в быт, в практику жизни, ещё целый ряд унизительных для женщины ограничений, которые задерживали нормальное развитие её сил и способностей. Освящённая церковью «власть отцов», устраивая, по соображениям экономики, браки, не равные по возрасту жениха и невесты, способствовала вырождению своего же класса, пополняя убыль худосочными дегенератами.