Бродский среди нас - Эллендея Тисли

Иосиф Бродский был самым лучшим из людей и самым худшим. Он не был образцом справедливости и терпимости. Он мог быть таким милым, что через день начинаешь о нем скучать; мог быть таким высокомерным и противным, что хотелось, чтобы под ним разверзлась клоака и унесла его. Он был личностью.

Судьбой этого поэта было подняться, как осеннему ястребу, в верхнюю атмосферу, даже если это будет стоить ему всего, что есть. Единственный бог, которому он служил, был бог поэзии, и этому богу он был верным слугой. Верить в высшую силу Иосифа заставляло само присутствие его дара. И, как Блок, он был поэтом каждую минуту своей жизни. Иосиф Бродский был полон огня и предубеждений, он жаждал признания и был гением.

Вот каких, оказалось, я люблю поэтов.

Дейна-Пойнт, 2014 г.

Фото с вкладок

«Двадцать второго апреля 1969 года мы входим в комнатку Бродского, хозяин ее похож на американского выпускника. На нем голубая рубашка и вельветовые брюки. Очень западного вида брюки – прямо вызов режиму». Фото А. И. Бродского. Из собрания М. Мильчика.

«Надежда Мандельштам была одним из первых наших проводников по неведомому советскому миру. Мы согласились встретиться с Бродским просто потому, что она так хотела».

«После нескольких встреч с Надеждой Яковлевной наедине мы были приглашены на суаре в её маленькой квартире. Она позвала интересных людей, в том числе Льва Копелева и Раю Орлову».

Иосиф Бродский, Эллендея Проффер и Андрей Сергеев. Ленинград, недалеко от дома Бродского, декабрь 1970 г. Фото Карла Проффера.

«Андрей сыграл важную роль в литературном развитии Иосифа: ему принадлежат главные переводы Элиота, Фроста и Одена, печатавшиеся в журнале „Иностранная литература“».

Дом Мурузи, где в «полутора комнатах» жил Бродский.

Дом Набоковых на Морской.

Фонтанный дом.

«Общим у этих трех мест было их расположение в центре – хорошие адреса и под царским, и под советским небом».

«В разговорах его часто всплывало имя Анны Ахматовой… Она была первым знаменитым наставником Иосифа». У гроба Ахматовой, 10 марта 1966 г. Фото Б. Шварцмана.

«…Набоков послал нам деньги, чтобы мы купили подарки Надежде Мандельштам и Иосифу Бродскому и привезли им, когда поедем туда в следующий раз».

В комнате Иосифа в Ленинграде. Слева направо: Карл, Кристофер, Иосиф, Эндрю, Иэн, Эллендея, декабрь 1970 г. Фото А. И. Бродского.

Родители Иосифа Александр Иванович и Мария Моисеевна у себя дома. «Для них было нешуточным ударом, когда его приговорили к ссылке, а их самих лишили пенсии и вынудили снова искать работу.»

«Марина Басманова была похожа на шведскую актрису, которая запала в душу отрока Иосифа».

«Документы обошлись ему в тысячу долларов, половина – истинно русский выверт – за лишение советского гражданства!» Бродский в аэропорту Пулково, 4 июня 1972 г. Фото М. Мильчика.

«Первое утро Иосифа Бродского в Америке. Я спустилась вниз и увидела растерянного поэта. Сжимая голову ладонями, он сказал: „Все это сюрреально“».

Первое занятие в университете. Энн-Арбор, сентябрь 1972 г. «Он являл собой образец того, с чем редко встречались эти студенты, – размышляющего вслух поэтического гения».

Иосиф, Карл и Эллендея в Сан-Франциско, 1972 г.

«Позже в своих интервью Иосиф говорил, что мичиганские годы были его единственным детством». Бродский в тулупе Карла у дверей «Ардиса». Энн-Арбор, 1970-е.

«Наш дом и наша компания стали частью его мира, и он распоряжался этим, как считал нужным». Вверху: Иосиф Бродский, 1972 г. Внизу: Иосиф Бродский, Эллендея Проффер, Маша Слоним и Василий Аксенов перед домом Профферов (машина принадлежит Бродскому). Энн Арбор, 1975 г.

«Виделись мы с Иосифом ежедневно, обычно за ужином, он выглядел энергичным и жизнерадостным независимо от того, как в это время шли дела».

«Для него радикальной позицией была традиционная позиция… На Иосифа больше всего повлияли Оден и Фрост, поэты очень не русские. Ему нравится их сдержанность, ирония и техническое мастерство». Вверху: Уистен Хью Оден и Роберт Фрост.

«Когда Иосиф привел в дом Сьюзен Сонтаг, он первым делом сказал мне по-русски: „Это не те вещи“, что означало: это дружба и ничего больше».

«Анн-Арбор был маленький город; Ленинград– большой город; Нью-Йорк же был целым неохватным миром. Нью-Йорк ему подходил: городской мальчик, он любил его». 1977 г. Фото Л. Лосева.

«После первых поездок в СССР… Карл задумался об издании журнала, посвященного писателям Серебряного века… и новым писателям, заслуживающим перевода».

«…Когда пришла пора в 1971 году дать имя издательству, пока существовавшему только у нас в голове, Карл подумал о набоковской „Аде“, действие которой происходит в мифической стране, с чертами и России, и Америки, в поместье „Ардис“». Вверху: первая публикация романа В. Набокова «Ада». Playboy, April, 1969.

В издательстве «Ардис».

«Мы знали наших авторов… но не знали своих читателей за пределами Москвы и Ленинграда и, наверное, так и не познакомились бы с ними, если бы не Московские книжные ярмарки». Карл Проффер в Москве на ВДНХ в дни работы Книжной ярмарки, 1977 г.

«В поисках подходящей эмблемы издательства я просмотрела все купленные книги по русскому искусству и остановилась на гравюре Фаворского с каретой. Пушкин сказал, что переводчики – почтовые лошади просвещения – вот и дилижанс».

«Половину книг мы печатали на русском (всего Набокова и Бродского, репринты редких книг), а половину на английском (переводы и ученые монографии)».