Ловушка для героя - Михаил Исаков

Бедняга страдал. Он сейчас даже и не чувствовал всего того физического кошмара, что с ним творила Сила. Наверное, ему было хорошо. Но после, когда Сила уходила, а оставалась только память о прошлом… Память, усиленная муками совести за совершенное предками… Не позавидуешь! Этому человеку с самого рождения было уготовано быть жертвой и искупать вину.

Это было действительно очень страшное проклятье. Связыванием рук и ног, пусть даже крепким ремнем из кожи буйвола, этого не вылечишь.

"Здесь самому бы выжить!" — Ловец выскочил из камеры больного между хлопками двери. — "Да придурка моего спасти".

Саша сидел в комнате с окном, забившись в угол и загородившись тяжелым креслом с резной спинкой. Его привели в это мрачное место два часа назад, и он постоянно пытался выяснить, что происходит. Теперь все его внимание было сосредоточено на все чаще и чаще то открывающейся, то закрывающейся двери. Он чувствовал какое-то смутное ощущение опасности, но не мог его до конца сформулировать. Он частично пришел в себя, лишь когда перед ним оказались зеленые глаза Ловца.

— Что это?

— Александр! Я знаю, ты меня не понимаешь… Ты, главное, не бойся. Слышишь! Все будет хорошо… Понимаешь?

— Понимаешь.

— Молодец! Сиди здесь спокойно. Что бы ни происходило, знай, что я здесь.

Саша отрицательно покачал головой и улыбнулся неуместной улыбкой. Так мог бы улыбаться приговоренный к смерти перед казнью, непонимающий происходящее.

"Ну ничего. Справится".

Главное было справиться самому. В комнате начала двигаться мебель. Тяжелое кресло медленно со скрипом поехало в сторону выхода. Маленькая табуретка пролетела в паре дюймов от головы Ловца и разбилась на щепки о стену, которая стала по непонятной причине почти прозрачной.

Потом вдруг неожиданное успокоение. Хотелось зажмуриться от неестественности звона тишины. Дверь, недавно с бешеной скоростью бившаяся о косяк, выворотилась вместе с петлями и грациозно, не торопясь, пролетела в этой тишине в окно. Ловец следил за полетом толстенной, дубовой, обитой железом двери, как завороженный. Не то, чтобы он никогда не видел, как летают двери. Он даже внутренне был готов к подобному повороту событий. Вот только быстрота произошедшего пугала. Такая концентрация Силы за столь малый промежуток времени!

Капище друидов и проклятье ведьмы! Неудивительно. Сила копилась столетиями и теперь выплескивалась наружу, как вода из переполненного бассейна. Нет! Как река, размывшая плотину.

Зеленоватый туман начал заполнять комнату.

Ловец успел поставить сферу защиты, которая точно бы подействовала на материю, обычную немагическую плоть, но на туман неизвестного происхождения заклинание рассчитано не было и, естественно, не помогло.

Туман был словно живой. Клубы формировались в вихри, вращавшиеся в разные направления и с разной скоростью, и длинные бесплотные конечности, тянущиеся вдоль теперь уже только предполагаемой стены.

— Александр, подойди ко мне. — Ловец старался произнести это как можно спокойнее и помахал рукой для большей наглядности.

Когда тот подполз и судорожно схватился за руку, Ловец почувствовал, что парень лихорадочно дрожит всем телом.

— Не бойся. Если то, что я в тебе чувствую, есть на самом деле…

Ловец взял парня за голову и начал очень осторожно проникать к нему в сознание. Он понимал, что сейчас не время и не место для такого опыта, но сознательно шел на риск. В худшем случае, парень навсегда останется дебилом. В лучшем, в серой массе мозга, визжащего от парализирующего страха, найдется нечто, что поможет им спастись.

Вот он внутри. Теперь он видит его взглядом, его ощущениями чувствует, его эмоциями реагирует.

Слова. Много непонятных слов.

Перед ними, обратившимися сейчас в единое целое, стоит Нечто. Это уже не человек, но еще и не чудовище. Нечто, совмещающее два целого. В нем и проклятый сын барона и что-то бесплотное, что-то, что захватило его слабое тело, использовало его как оболочку и жило самостоятельной жизнью. Даже в облике молодого человека произошли неуловимые изменения. Красные глаза не в счет. Главное — зеленоватая бледность друида! Проклятье все же нашло жертву, проникло, прорвалось через камни друидского капища.

Почему-то вместо Александра мальчишка называется теперь "Saschah"… Ладно, не важно. Лишь бы помогло… "Robot"… Почему? Ведь он живой, а не искусственный!.. Пусть так! Как бы ты его ни назвал, главное — это остановить… Ощущения. Холодные руки и ноги; бешено бьется сердце, даже больно; болит голова в затылочной части… Эмоция. Страх…. Ярость. Так, это уже гораздо продуктивнее… Последнее усилие! Что нам делать? Какой выход?… "Fihl`t`rr"… Ловец понятия не имел, что скрывается за этим непроизносимым словом, но когда всплыл ярчайший по силе образ приспособления для очистки воздуха, реакция произошла быстрее, чем осознание происходящего.

Образ воплотился в результат, к которому могло привести использование приспособления. Зеленоватый туман стал улетучиваться в окно и сразу за ним растворяться. Напряжение Силы упало.

"Robot", между тем, двигался по направлению к ним.

… Ничего Саша. Дальше пойдет легче… Ударить его "Tokom"!.. И он ударил. Линии яркого синего огня протянулись к подошедшему к ним Нечто. Очень похоже на магический шар и не похоже одновременно… Вой, крик, запах свежести горных вершин, пришедший с синим огнем… Огонь.

Горел бывший сын барона, горела комната.

Кони с пеной, летящей изо рта, рыцари, протыкающие друг друга длинными копьями, отрубленные головы, мертвые враги. Над черной пастью камина, в котором мог бы поместиться на вертеле целый бизон, развертывалась помпезная картина сражения. Она была уже изрядно закопчена. При старании, однако, на ней еще можно было рассмотреть высоко поднятое развивающееся знамя баронов д` Кригоф.

Старый барон, который год хотел обновить фреску, но никак не мог решиться на это. Все боялся, что придет неизвестный художник-мазюка и испортит старую работу, которую заказывал еще его дед. От сознания того, что молодые не могут создать ничего достойного, а только все разрушают, становилось горько и эти горькие мысли, отвлекали его шума, доносившегося из Старой башни.

Точнее было бы сказать, что шумела сама башня. Казалось, что она сейчас развалится на части: скрипы, вой, стоны. И все это нечеловеческого происхождения.

— Не волнуйтесь, дядя. Все, может быть, обойдется.

— Я и не волнуюсь, — солгал барон.

Он волновался каждый раз, когда кто-то пытался помочь его несчастному сыну. Правда, раз за разом неоднократные попытки помочь сыну заканчивались ничем. Сначала в нем родилось отчаяние, которое почувствовали все жители округи и замка на своих шеях. Потом пришло равнодушие к миру и жизни, которое согревалось небольшим огоньком надежды, теплившимся глубоко в душе рыцаря. Теперь он снова ждал чуда, хотя в чудеса не верил, ибо вся жизнь рода д` Кригоф служила доказательством торжества человеческой воли.