Тульский край глазами очевидцев. Выпуск 2 - Александр Лепехин

Нравы Тульских граждан вообще похожи более на иностранные, нежели на Русские. Гостеприимство, столь свято почитаемое в Москве и во всей России, по-видимому не пользуется равным уважением в Туле. Ворота с утра до вечера и с вечера до утра почти везде заперты. Чтобы войти в дом, надобно позвенеть в колокольчик; а по звону колокольчика, старая служанка, высунувшись в калитку, пробормочет суровым голосом, что хозяин ея спит или нет его дома. Слушая всегда и везде один и тот же ответ, невольно подумаешь, что вся Тула спит непробудным сном или нет ёя дома. Впрочем причиною такого обращения надобно полагать не чуждение общежития и людскости, а одну только хозяйственную расчетливость; от того что Тульские граждане почитают большим неприличием отпустить принятаго гостя, не удовольствовав его напитками, и в особенности чаем, которой подают здесь во всякое время дня и ночи.

Самое образованное сословие в Туле есть духовенство, которое пишет и говорит хорошо по Латыни, и в особенности любит заниматься богословием, философиею и словесностью.

В числе примечательнийших лиц между духовными сановниками не только здешними, но и вообще Русскими, можно наименовать покойнаго Профессора Богословия и Кафедральнаго Протоиерея Уара Ненарокомова, обладавшаго необыкновенным даром импровизации на чистом языке Латинском. Уверяют также, что конспект богословских наук, представленный им в Коммиссию Духовных Училищ, почитается доселе одним из лутчих.

Образованием своего вкуса в духовном красноречии Тульское духовенство много обязано бывшему здесь Епископу (в последствии Архиепископу Казанскому и Симбирскому и потом Тверскому) Амвросию, одному из первых духовных витий нашего времени. Сей почтенный Архипастырь, покровитель наук и искусств, не менее споспешествовал и к усовершенствованию здесь церковнаго пения, приводившаго всех в восторг и умиление (Один Лютерианский Епископ, посетивший Тульский собор во время Архирейскаго служения, не мог удержаться от слёз. Забыв различие исповеданий, он то же сказал об Архиерейском хоре, что некогда Философы Владимировы о хорах Коистантинопольских: «Мне казалось, что я перенесён был на небо и слышал пение Ангельское»).

Между простым народом, живущим в окрестностях Тулы, есть старинное поверье, что заштатный город Дедилов рано или поздно должен весь провалиться. Поводом к такому нелепому мнению послужил действительный провал, образовавшийся на одном из возвышенных мест, при выезде из Дедилова в Богородицк. Сказывают, что на этом месте стоял когда-то дом, но за нечестие своих хозяев однажды ночью пожран был землею и не оставил после себя ни каких следов, кроме выступившаго из пропасти озера, имеющаго в окружности около пятидесяти сажен и остающагося до сих пор почти всегда в одинаковой степени высоты. Всех провалов, с озерами в Дедилове семь; подобные им встречаются и в других местах южных. губерний; а в некоторых из них, по сказанию старожилов, показывались будто бы иногда и корабельныя доски. Если бы эти случаи могли быть доказаны свидетельствами несомненными, то они привели бы нас к заключению о действительности сообщения упомянутых озер с каким нибудь морем посредством подземельнаго канала, и особливо с Черным морем по тому направлению, по которому прошло в 1805 году землетрясение от Одессы к Туле и далее к северу.

От Дедилова не в дальнем разстоянии: находится Иванова озеро с двумя выходящими из него реками, Доном и Шатом. Об нем простой народ расказывает следующую басню: «жил был Иван; у него было два сына; старший почитал отца своего, а младший не имел к нему почтения. Когда отец стал умирать, то призвал к себе старшаго сына и сказал ему:;…будь над тобою мое благословение,» потом призвал младшаго сына и сказал: «будь ты от меня проклят и шатайся по миру отныне и до века.» – С того времени народ, прозавал старшаго сына Доном Ивановичем, а младшаго Шатом, котораго именем и до сих пор бранятся во всех соседственных, губернях. Я упоминаю об этой басне, как образчик Русскаго народнаго нравоучения, передаваемаго от одних, другим, по обыкновению восточному; в притчах и аллегориях.

Вид города. Расположение сел Графа Бобринскаго. Хороводы. Обряд надевания поневы на совершеннолетнюю девку. Обряды сватовства, свадебнаго поезда и встречи новобрачный.

Небольшой городок сей можно уподобить картине, составленной из яркаго света и самой темной тени. На луговой стороне обширнаго пруда видишь собрание хижин и изб, крытых соломою; по другую сторону, на плоском холму великолепный дом Графа Бобринскаго и обширный сад, который в прошлом столетии почитался чудом здешняго края. Напрасно будем искать здесь следов прежней пышности и роскоши; но, печать изящнаго вкуса надолго еще останется неизгладимою.

В Богородицком уезде достойно примечания положение Графских сел, прежде бывших агрономическими. Некоторыя из них, пересекая большую дорогу идущую в Ефремов и состоя из 500 и даже 700 домов, тянутся двумя слободами на пять и более верст, по обыкновенному здесь направлению ручьев и речек, от востока к западу или от запада к востоку. Плоския береговыя возвышенности, оставленныя для улиц и выгонов отделяют одну слободу от другой по крайней мере на одну версту, сады, огороды; коноплянники и гумны, примыкающие к дворам со стороны поля, также занимают длиниику на полверсты и более. Все эти угодья размежеваны на узкие продолговатые квадраты, обсаженные ивами и принадлежащие разным владельцам.

В больших селах каждая слобода имеет, свои сборныя места для хороводов; но хороводы сии, разделенные оврагом или рекою и отстоящие один от другаго на версту, иногда принимают общее участие в представлении и какой нибудь драматичной сцены в их вкусе. Например, один хор в тысячу голосов кричит: «а мы просо сеяли;» другой отвечает ему: «а мы просо вытопчем». А как, по смыслу этой песни последний должен выкупить, у перваго перенятых коней красною девицею, то и действительно выдает ему одну из пригожих своих девиц, провожая ее с грохотом и криком с одной стороны реки на другую.

Вообще обычаи здешних крестьян отличаются своею странностию. Девки ходят здесь до 15 и до 16 лет в одних только рубашках, опоясанных красным шерстяным поясом; а по прошествии этого срока на девку надевают поневу (так как у Римлян надевали на семнадцати летняго юношу пурпуровую тогу). Обряд же надевания поневы совершается в день имянин девки, в присутствии, всей родни ея. В это время имянинница становится обыкновенно на лавку и начинает ходить из одного угла в другой. Мать ея; держа в руках открытую поневу, следует за нею подле лавки и приговаривает; «вскоци дитетко, вскоци милое;» а дочь каждый раз на такое приветствие сурово отвечает: «хоцу вскоцу, хоцу не вскоцу.» Но как вскочить в поневу значить объявить себя невестою и дать право женихам за себя свататься; то никакая девка не заставляет долго за собою ухаживать, да и никакая не делает промаху в прыжке, влекущаго за собою отсрочку в сватовстве до следующаго году. Пропить девку, на здешнем языке значитъ просватать ее; потому что во время помолвки отец жениха обязан напоить наповал всю родню невесты от стараго до малаго. Жених в продолжении свадебных обрядов называется князем, а невеста княгинею. Торжественное их шествие в церковь под венец и из под венца в дом жениха, сопровождается самым шумным поездом. Обыкновенно впереди едутъ верхом поезжане по два в ряд, и сам жених рядом с дружкою, отправляющим должность церемониймейстера, за ними несколько троек с кибитками, из которых в первой сидит невеста с свахою, во второй хор девок, поющих безумолку свадебныя песни; третья нагружена приданым, четвертая вином, пивом и съестными припасами. Кибитка, в которой сидит невеста со свахою, вся покрыта полотенцами. Наряд крестьян, участвующих в этом поезде, отличается также странностию: каждый из них имеет перекинутое через плечо полотенцо; а жених украшен иногда и алою узкою лентою, в роде кавалерскаго знака отличия. Невеста до венца завешена покрывалом; а после венца тотчас заплетают ей волосы в две косы и убирают голову двурогою высокою кичкою. Две косы – символ замужества; так как двурогая кичка и сшитая из нескольких разноузорных и разноцветных полотнищ понева составляют обыкновенную принадлежность вообще Русских замужних крестьянок.

Из церкви весь поезд отправляется в том же порядке, как и прежде, в дом жениха. Тут встречают новобрачных с хлебом-солью и в вывороченных на изнанку овечьих тулупах; а иногда осыпают их овсом, предзнаменующим богатство и изобилие в будущем домашнем быту.

Курганы и городища. Сторожевая линия против татар. Предания о набегах татарских. Кудеяр разбойник. Басни о заколдованных кладах; о хороводе, превращенном ударом молнии в группу камней. Остатки языческих обрядов. Частные источники Русской археологии. Царский колодезь.