Никто, кроме тебя - Алиса Селезнёва

я, забравшись на табуретку, нанизывала на верхушку ёлки большую красную звёздочку со встроенной лампочкой.

– Как обычно, – произнесла я. Ёлка у нас была высокая, под самый потолок, и мне пришлось попотеть, чтобы равномерно распределить игрушки, гирлянду, мишуру и дождь. – Зимний, «Шубу», горшочки и тарталетки.

И тут моя рука дрогнула и задела один из ярко-жёлтых шариков, который висел ближе всего к звезде. Крепление не выдержало, и шарик полетел вниз, а, ударившись об пол, разлетелся на восемь золотистых осколков.

– На счастье, – махнула рукой бабушка. – Восемь – хорошее число. Восемь означает богатство, благополучие и плодородие. Вот увидишь, две тысячи тридцатый станет для тебя успешным годом.

Я улыбнулась. Рядом с бабушкой и в отсутствие мамы прежний оптимизм и привычное спокойствие возвращались ко мне с утроенной силой. Я любила Новый год и мечтала только об одном, чтобы череда невезений последних шести месяцев в конце концов прекратилась.

Оставшуюся часть дня мы резали салаты. По телевизору крутили старые новогодние фильмы, и краем глаза я сумела посмотреть «Гусарскую балладу».

– Наверное, последний год так, – вздохнула бабушка, отправляя в духовку четыре горшка мяса в сметане.

– Почему? – обернувшись к ней, я саданула ножом по пальцу и, поспешив спрятать кровь, зажала его другой рукой.

– Ну, кто знает, что будет дальше. Вдруг следующий Новый год ты будешь встречать в компании друзей или с молодым человеком.

– Это вряд ли, – засмеялась я и поспешила к аптечке за перекисью и ваткой.

– Твоя мать в конце две тысячи десятого также смеялась, а летом тобой забеременела, поэтому не зарекайся.

Мы сели за стол в восемь. Бабушка каким-то чудом успела приготовить лимонный кекс, и я наслаждалась его вкусом весь вечер.

Во время боя курантов я не стала писать своё желание на листочке, не стала жечь его и растворять в бокале с шампанским, а, закрыв глаза, мысленно произнесла: «Пусть в Новом году ко мне вернётся всё, что я потеряла в этом».

Чокнувшись с бабушкой, я схватилась за телефон. Шла третья минута первого, и мне захотелось поздравить Веру, но, прежде чем я успела открыть её профиль, на экране загорелось первое новогоднее сообщение:

«С Новым годом, горе луковое! Желаю тебе в 2030 больше не влипать ни в какие истории».

Рассмеявшись, я на секунду прижала смартфон к сердцу, а затем поскорее набрала ответ:

«С Новым годом! Желаю Вам в 2030 большого-пребольшого счастья».

____________________

*Никто не знает, кто я такая, может быть, ты сумеешь понять.

Глава 15

Я вернулась на Проспект Декабристов восьмого января, во вторник. За ночь подморозило, и на асфальте опять образовалась толстая ледяная корка, но снег с начала года не выпал ни разу, и все дорожки в округе были тщательно расчищены, а особо опасные места присыпаны специального вида солью.

В этот раз сессия прошла для меня более, чем успешно. За два экзамена из пяти я получила «автомат», а ещё три также сдала на «отлично». После семи дней общения с бабушкой мне заметно полегчало, и по возвращению в жёлтую девятиэтажку я старалась максимально сосредоточиться на подготовке к экзаменам не столько ради хороших отметок, а сколько для того, чтобы уберечь себя от тоски по Николаю Андреевичу и Псу.

С Верой мы общались в основном по WhatsApp. Во время сессии она всё больше смахивала на привидение, но не тем, что стала бледной, худой или полупрозрачной, а тем, что появлялась и исчезала совершенно незаметно для окружающих. В день последнего экзамена я с трудом затащила её в студенческий буфет и уговорила выпить со мной чашку горячего шоколада с пирожным. Хрупкая ниточка симпатии в наших отношениях всё ещё присутствовала, и где-то в глубине души я чувствовала, что не рвалась она только благодаря внезапной кончине Николая Андреевича. Словно из-за его смерти Вера приняла меня и, если не в клуб друзей, то хотя бы в общину приятелей, с которыми можно поддерживать отношения во имя схожих утрат.

С Романом мы больше не созванивались, а, если и переписывались, то исключительно по делу и в самых крайних случаях. Я не стала питать напрасных иллюзий по поводу того, что он испытывает ко мне какие-то особые чувства. Скорее всего, приглашение в «Макдоналдс» и поздравление с Новым годом были продиктованы его жалостью ко мне. Наверное, Роман просто решил поддержать меня в трудную минуту, а, проявив человеческое участие, зажил обычной жизнью. Повышение стоимости жилья мы не обсуждали, но я из-за столь низкой цены чувствовала себя крохоборкой. Уговор заморозки старой арендной платы заключался в заботе о Псе, но Пёс канул в лету, и жить так дальше мне не позволяла совесть, поэтому я взяла за правило самостоятельно оплачивать коммуналку, скидывать ему чеки и подыскивать девушку для заселения в комнату Николая Андреевича.

По поводу последнего предложение Роман обещал подумать, а вот на просьбу о передаче одежды своего тестя в пункт помощи бездомным согласился сразу, отчего я и задержала Веру после экзамена, надеясь вернуть её в волонтёрство.

– Чей телефон тебе надо? – подруга округлила свои и без того круглые зелёные глазищи так, словно впервые в жизни слышала имя «Илона».

– Ну, как ты не помнишь?! – цокнула я. – Пункт приёма. Маленькая такая, с короткой стрижкой, полненькая. По говору будто с Украины.

– Я с ней больше не общаюсь.

– Почему?

– Не общаюсь и всё!

– Ты так протестуешь что ли?

– Протестую? – Вера усмехнулась и покачала головой. – Нет. Просто я больше никому помогать не собираюсь. По крайней мере, на безвозмездной основе.

Распрямив плечи, я откинулась на спинку стула. Вера принялась размешивать сахар деревянной палочкой с такой силой, что забрызгала шоколадом всю скатерть.

– Знаешь, кто в нашей семье был самым добрым? – спросила она, глядя на лоснящийся жиром беляш, который купила вместо корзиночки с кремом.

Я хотела сказать: «Ты», но сдержалась, понимая, что любые мои слова ей сейчас совершенно ни к чему.

– Папа. – Вера подняла на меня глаза, превратив их в две узкие щелочки. – По выходным вместо того, чтобы отдохнуть или сводить меня в цирк или маму в кино, он тащил нас в какой-нибудь собачий приют, чистил там клетки, водил собак на поводке, чинил будки или мастерил навес. Он первым бежал, если кому-то из соседей или коллег по работе требовалась помощь. Ремонтировал утюги,