Резервисты - Егор Лосев

Во время нашей смены на дороге вдруг показался темно-зеленый блейзер со знаками палестинской полиции. Метров за триста джип остановился. Из него вылезли трое усатых полицейских и офицер с золотыми орлами на погонах. Полицейские небрежно облокотились на машину, «калаши» свободно болтались у них на груди, а офицер, отстегнув кобуру и бросив ее на капот, неторопливо направился к нам. Ави, предупрежденный по рации, лично вышел ему навстречу. Они о чем-то поговорили и разошлись. «Сейчас два черных «мерса» поедут, пропустите без досмотра, это начальство местное», — бросил он, проходя мимо нас. И действительно, через десять минут два черных лимузина проехали через КПП. Палестинцы, увидев машины, вытянулись в струнку, а затем попрыгали в джип и, оглашая окрестности сиреной, умчались в сторону города.

Следующим утром в Иерусалиме взорвали автобус, потом атаковали патруль и командование объявило «оцер», то есть приказало перекрыть все движение. Пропускались только машины скорой помощи. Дежурить стало скучно, но так как движение было перекрыто и проезд транспорта прекратился, мы дежурили по двое, а не по четверо. Появилось больше свободного времени, мне даже удавалось позаниматься, но по ночам нас обстреливали с завидным постоянством.

В один из этих дней Мишане удалось воплотить в жизнь свою мечту о засаде. Он очередной раз остался у нас ночевать, они с Ави допоздна провозились с барахлящим генератором. Вечером я и Зорик валялись в палатке, лениво перекидываясь в «дурака». Габассо и Леха стояли в карауле, остальные, свободные от дежурств, смотрели по телеку в столовке какую-то тупую передачу В палатку влетел перемазанный машинным маслом Мишаня.

— Мужики, — заорал он, — только что на шоссе машину обстреляли, я Ави уломал на засаду, он, типа, ничего не знает!

Мы, не думая дважды, попрыгали в броники и натянули разгрузки. Мишаня на улице выгрузил из «хаммера» свой «шахпод»[20]. Мы быстро проверили друг друга и вышли. Леха и Габассо пожелали нам удачи. Вся эта идея была глупостью, но Мишаня нас заразил, я еще подумал тогда, что есть неплохие шансы загреметь под трибунал.

ПНВ имелся только у Мишани, но ночь выдалась лунная, с хорошей видимостью. Морды пришлось намазать грязью из лужи, так как краски у нас не имелось. Место засады находилось в километре от блокпоста. Мы быстро добрались до тропинки. Пока Мишаня стоял на стреме со своим прибором, мы нарезали ветки с оливковых деревьев и замаскировались. Я лежал и подсчитывал в уме, сколько всего мы нарушили, и на какой срок можно рассчитывать. Зорик, видимо, думал о том же, он наклонился ко мне и прошептал: «Как ты думаешь, в Келе- 4[21] прилично кормят?». Я послал его подальше. Минут двадцать мы лежали молча, Зорик приготовил нож, но «чинук» отсвечивал и он сунул его в самодельные ножны. Холод медленно забирался под куртку. Наконец Мишаня мигнул красным светом фонарика. Кто-то приближался. Мы замерли. По обочине шоссе скользила, приближаясь, тень, на груди можно было разглядеть короткий автомат. Мишка показал, что он сам нападет сзади. Мы сгруппировались на случай неожиданности. Но Мишаня сделал все как надо. Когда человек свернул с шоссе на тропинку, за спиной террориста бесшумно взмыла в воздух тень и обрушилась него. Боевик оказался крепкий парень и даже попытался вывернуться, но Зорик «выключил» его ударом приклада в голову. Мишаня одел террористу на руки «азикон»[22] и перевернул. На груди у боевика лежал знакомый нам автомат «спектре»!

— Это же тот урод, который фиат расстрелял!», — прошептал Зорик, запихивая ему в рот тряпку. В кармане обнаружился запасной магазин, маленький бинокль и связка ключей. Мишаня одел снятый перед прыжком ПНВ и осмотрелся; вокруг все было спокойно. Я плеснул на парня воды из фляги. Террорист пришел в себя: сначала на его лице промелькнул испуг, а потом он яростно замычал. Зорик поднес к его глазам нож, и мычание сразу стихло.

— Иврит понимаешь?», — спросил Зорик, не убирая нож.

Боевик кивнул. Я медленно вытянул кляп.

— Я требую следователя и адвоката!», — крикнул пленный.

Мишаня сразу завелся. Отшвырнув нас, он прыгнул на него сверху и схватил за горло.

— Адвоката тебе сука! Что ж ты адвоката не требовал, когда сегодня машину расстрелял! А когда ты троих детей в том фиате в упор добивал, тогда ты о следователе думал, тварь?!

Пленный весь побелел, но с ненавистью глядя Мишане в лицо, прохрипел:

— Да, я их убил, я! Ну, что ты мне сделаешь, что!?! Да ты меня пальцем тронуть права не имеешь! Давай, передавай меня в ваш ШАБАК[23], не боюсь я тебя! Понял! Ну посадите, так потом все равно обменяете, на тела ваши вонючих солдат!

Мишаня выпустил парня и уселся на него верхом.

— Права, говоришь, не имею, — задумчиво проговорил он.

В это время замигал огонек рации. Зорик заткнул пленному рот.

— У нас все тихо — прошептал Мишаня в микрофон, — никто не проходил.

Мы удивленно посмотрели на него. Мишка отложил рацию.

— Трогать я тебя не буду, — сказал он, — я тебя лучше поселенцам отдам, они тебя точно ни на кого не обменяют, у них-то рука не дрогнет!

Боевик сразу задергался, замычал и заизвивался. Мишаня порылся в подсумках, выудил мобильник и включил его. Поселение, в котором была антенна находилось недалеко, прибор работал. Набрав номер, он пошептался, с кем-то.

— Сейчас Клод приедет, — объявил Мишаня, — пусть он разбирается.

Пять минут боевик бесился и мычал, пока Мишаня не успокоил его кулаком под дых. Наконец послышался шум мотора. Зорик вышел на обочину и посигналил фонарем. Это подъехал Клод, со старшим сыном. Мы передали ему боевика со всем имуществом и осторожно вернулись на КПП. Пацаны все еще смотрели телевизор, так что нашего отсутствия никто, кроме Лехи и Габассо, не заметил, на посту снайпера дежурил Аюб. Ави Мишаня ничего не сказал. Но все-таки после нашей авантюры одним террористом стало меньше.

Через час мы, сидя в столовке, смотрели по телеку выпуск новостей. Диктор рассказал о том, как полтора часа назад, на дороге ведущей в N ское поселение, была расстреляна машина; водитель, пожилая женщина, получив ранение средней тяжести, смогла все-таки вывести машину из под огня. Ее двенадцатилетняя дочь, легко раненная осколками стекла, вызвала помощь. Террорист, видимо, был один, задержать его пока не удалось.

Мы удовлетворенно переглянулись и пошли спать: служить отечеству оставалось четыре дня.

Утром мы с Зориком, позевывая, прогуливались вдоль бетонных ограждений. Из-за «оцера» не приехали даже правозащитницы. Спать хотелось ужасно, не спасало и привезенное Клодом шоко. Позади нас в будке дремал Рони, закинув ноги на пулемет. Наверху, в гнезде снайпера, торчал Ашер со своей М16А3.