Ливень - Николай Малунов

и подал рапорт о переводе в другое подразделение, ну что ж теперь он, видимо, в охране на «тумбочке» стоит, бережет покой высоких господ… А господ этих самых, к слову сказать, в зале было очень много...

Вот высокий мужчина с седыми, коротко стриженными волосами, в темно-зеленом кителе в окружении двух женщин, по-видимому жены и дочери, почти в самом центре зала. Тот самый генерал, судя по всему, который здесь и царь, и бог, и начальник, и судья. Каждый приходящий офицер или иной член верхушки правления непременно здоровался с ним.

Дальше, неподалеку за столиком сидит еще один военный. Полковник. Темно-синий китель, более похожий на пиджак, такая же короткая стрижка, как у начальника базы, черные с проседью волосы. Хищный взгляд и орлиный нос дополняют облик серьезного, властного мужчины. В отличие от генерала, который вел себя доброжелательно и дружелюбно, нередко здороваясь с гостями за руку, полковник сидел обособленно, глядя на всех исподлобья, иногда поглядывая на огромные золоченые часы на руке.

В сторонке ото всех сидели две группы офицеров. Знакомые уже синие кители, вроде такие же были надеты на тех, с кем бывший охранник и капитан подрались недавно.

Помимо мужчин в военной форме в зале было очень много представительниц прекрасного пола. Красивые, стройные, все, как на подбор. Изящные платья, накрученные, словно миксером, прически и золото... Золото, золото и еще раз золото. Казалось, дамы участвуют в соревнованиях, кто больше наденет на себя всевозможных колье, цепочек, колец, диадем и прочих украшений, которым и названия-то Николай не знал, из этого благородного металла. Он смотрел на всех этих разодетых кукол, а перед глазами стояли оборванные, грязные, чумазые, болеющие бедолаги с нижних этажей… Золото. Проклятое золото! Зачем оно нужно теперь? Неужели сейчас, когда все украшения мира враз обесценились, еще находятся те, кто делает вид, что оно до сих пор важно? Если это так, то они полные глупцы. Максимум, для чего теперь нужны все эти побрякушки, так это в качестве боевого маскарада самки человека, которая в брачный период ищет наиболее сильного самца, чтобы не погибнуть в том аду, что творится снаружи. Отсюда, наверное, и эти угодливые смешки над шутками, которые многие из дам даже не понимали, услужливые взгляды, говорящие о том, что она, мисс Вселенная или где-то рядом с ней, готова любить своего избранника вечно, несмотря на полный живот, обвисшее потное лицо, одышку и явные признаки старчества… или, что более вероятно, пока не найдется кто-то более успешный и сильный, способный защитить, а главное создать условия жизни, равные тем, что были у них до всего этого звездеца. Тьфу. Николай сплюнул. Ему было противно следить за всем этим «высшим» обществом.

Взгляд обежал зал по кругу и замер на двух женщинах, сидевших почти в самом углу, в полумраке. Непонятно почему, но он зацепился именно за них. Видимо, две сестры. Они сидели вполоборота к сцене, и потому Николай мог, хоть и смутно, но рассмотреть их обеих.

Старшая ­– невысокая брюнетка с округлым личиком, со скромной улыбкой и большими темными глазами. Младшая сидела напротив, о чем-то шепча, прикрывая часть лица рукой, указывая глазами куда-то в сторону двери. Совсем еще юная, едва ли старше школьной выпускницы, в коротком, откровенном белом платье, с длинными волосами, собранными в две изящные косички, сплетенные вместе в виде какого-то украшения. Они сидели, тихо о чем-то перешептываясь. Николай замер, прислушиваясь к ощущениям, ведь что-то дернуло его при виде них. Какое-то чувство на грани восприятия стало подниматься из глубины сознания, пытаясь разворошить тот черный мрак, в котором он пребывал, не помня прошлого. Он приподнялся, силясь рассмотреть то, что всколыхнуло это ощущение. Может, он их знает? Или какой-то жест привлек внимание? Платье? Что-то связанное с этим платьем? Или их позы? Кто-то очень важный и дорогой сидел вот так же? Он взвыл, не в силах вспомнить. Что-то вилось на самой грани сознания, словно на поверхности воды. Протяни руку и ухвати… но все было тщетно. До девушек было слишком далеко и внимательнее рассмотреть в полумраке их лица не выходило.

- Дамы и господа!.. – ворвался под потолок голос крючконосого, и Николай моргнул, теряя связующую ниточку воспоминаний.

- Твою мать! – выругался парень, сжимая кулаки, пытаясь снова нащупать это ускользнувшее состояние, но свет в помещении убавили, и рассмотреть сидящих он больше не мог.

На невысокой сцене, подсвеченный двумя мощными фонарями, словно конферансье, стоял давешний тип… Валентин. Он чопорно поклонился, когда все взоры устремились к нему.

- …Несмотря на тяжелые времена, свалившиеся на нас, мы не должны терять ощущения жизни! Это то, что отличает нас от животных и тех, кто бродит там, - он махнул рукой куда-то себе за спину, - снаружи. Господа и дамы! Мы продолжаем жить, и жить, замечу я вам, хорошо… - в зале раздались робкие аплодисменты. – Рано или поздно мы сможем победить всю эту заразу, а чтобы это наступило как можно скорее, предлагаем вашему вниманию скоротать время ожидания в приятной обстановке. Сегодняшний вечер призван напомнить нам, что мы – люди и мы живы! Хватит грустить и скорбеть, пора радоваться! Радоваться новому дню, новым открытиям… - Валентин сделал паузу, пережидая очередные хлопки из зала.

Николай ухмыльнулся от всей той иронии, что сейчас прозвучала со сцены, а чопорный мужичок продолжал заливаться соловьем, рассказывая о том, как вокруг все радужно и замечательно.

– … и наконец-то мы будем рады начать наш вечер, - завершил крючконос свою речь через пару минут, когда народ уже достаточно воодушевился возвышенной болтовней. – Дамы и господа! – повысил он голос, уступая место на сцене Павлу, который уже взял свой микрофон и был готов начать. – Представляю вашему вниманию Павла Пламенева и его группу!..

Свет над сценой загорелся чуть ярче, освещая всех участников, кроме сидящего в углу барабанщика, на что Николай даже не обиделся. Тело его от волнения потряхивало мелкой дрожью. Нервы напряглись, руки вспотели, нервно теребя палочки, нога нежно поглаживала педаль баса… «Ту-дук-тук-тук!» громко билось сердце в груди… Локти свело судорогой, во рту появилось странное ощущение, как от резкого падения… «Ту-дук-тук-тук!»…

- Всем привет, - низким раскатистым приятным басом поприветствовал певец зал и, не растягивая, как обычно, сразу перешел к первой песне. – Начнем с нашей первой песни… Вот. Тебе. Моя кровь!..

«Ту-дук-тук-тук!» Зал затих, закончив свои разговоры. Николай, переполненный