Акула - Андрей Кивинов

– Первое кабельное телевидение.

– Про нас говорят…

Словно услышав оперов, официантка привстала на цыпочки и прибавила громкость звука.

В студии беседовали двое. Вальяжный господин с блестящими усами и вертлявый телеведущий в желтой кепке-бейсболке, надетой козырьком назад. Журналист наваливался на стол и не мог угомонить свои руки, его пальцы то сплетались в сложный узел, то бессильно падали на столешницу, оставляя на полировке влажные отпечатки. Господин, напротив, был спокоен, сидел, глубоко погрузившись в кресло с высокой спинкой и сложив руки на животе, слегка распиравшем пиджак классического кроя.

Разговор шел о бедах кабельного ТВ. – Со стороны различных структур, названия которых слишком хорошо известны, чтобы я их сейчас называл, на нашу телекомпанию оказывается беспрецедентное давление, направленное на то, чтобы лишить трудовой коллектив контрольного пакета акций и в дальнейшем кардинальным образом изменить информационную политику канала. Нет ни малейших сомнений, что за этим стоят городские власти, недовольные нашей критикой в их адрес. Ничего удивительного тут нет! Мы единственные, кто позволяет себе репортажи, в которых показывается вся подноготная тревожащих город событий. Ни федеральные, ни местные телекомпании, за исключением нас, подобные темы не поднимают, просто напросто обходят их полным молчанием, словно ничего в городе и не происходит. Но народ, эти простые трудовые люди, имеют право знать правду. Когда они подключались к нашему кабелю, то рассчитывали на полное, объективное и беспристрастное освещение событий. Мы честно исполняли свои обещания, и постоянный рост числа зрителей есть тому зримое подтверждение. Увы, но сейчас нам работать становится практически невозможно. Власти, до недавнего времени придерживавшиеся хоть каких-то минимальных правил игры, перешли к открытым провокациям, дав команду спецслужбам подавить свободу слова любой ценой. На какие только ухищрения они не пускаются! Несколько дней назад, при загадочных трагических обстоятельствах, был зверски убит муж одной из наших сотрудниц. У милиции, ведущей вялотекущее расследовав ние этого происшествия, не нашлось иных версий, —кроме ссылок на банальных хулиганов, которыми они привыкли объяснять добрую половину беззаконий криминального толка, творящихся в городе. Стоит немного отвлечься и вспомнить случившееся два года назад убийство помощника депутата Госдумы, которое, само собой, по сей день остается нераскрытым. Любому человеку, мало-мальски интересующемуся политикой, понятно, что за этим убийством стоят силы, стремящиеся задушить победную поступь демократии в нашей стране. Человека убили исключительно за то, что он всегда и везде говорил только правду, боролся с засильем красно-коричневых, многие из которых, перекрасившись, сохранили за собой руководящие посты…

Э-э-э, человека, как я говорю, расстреляли в связи с его активной общественно-политической деятельностью, а вовсе не из-за того, что он якобы привез из столицы два чемодана денег, предназначенных для проведения дополнительных выборов в Думу. Мы несколько отвлеклись… Погиб муж нашей работницы, но вместо того, чтобы разыскивать преступников, милиция делает – что бы вы думали? Правильно, в нашу телекомпанию заявляются автоматчики в черных масках с прорезями для глаз, предъявляют ордер на обыск, подписанный почему-. то заместителем прокурора того района, где произошло убийство, и изымают нашу финансовую документацию и деловые бумаги. После этого многих работников телеканала подвергают такой унизительной процедуре, как допрос. Допрашивают известных людей, которых вы привыкли каждый вечер видеть на ваших экранах, задают совершенно немыслимые, нелепые вопросы, в частности, долго и нудно расспрашивают о якобы имеющих место связях нашего телеканала с представителями преступного мира…

– Молодец Игорек, – задумчиво сказал Волгин, имея в виду своего знакомого из РУБОПа. – Он меня просил насчет обыска помочь, а я, если честно, его идеей не вдохновился. Похоже, у них что-то интересное назревает, раз они так начали суетиться и санкцию где-то раздобыли. Надо скорее проверять спортсменов и ехать к нему, торговаться. Может, и расскажет, почему они женой твоего Новицкого интересовались. Ладно, ты остаешься? Давай решим, как станем завтра действовать, и поскачу я ближе к дому…

Через пять минут Волгин уехал.'Акулов еще немного посидел за столом и подошел к стойке.

– Информационная программа закончилась, на экране появился анонс дальнейших передач.

– «Тупой и еще тупее», – прочитала официантка и спросила у бармена. – Не знаешь, что за кино?

– Не помню. Что-то знакомое.

– Отечественный боевик про двух суперагентов, – вклинился Акулов. – Девушка, мне, пожалуйста, сто пятьдесят водки налейте и телефончик дайте позвонить…

Акулов проснулся за час до нужного срока, но вставать с кровати не стал, осторожно, чтобы не разбудить, чуть развернулся к лежащей рядом Галине и, глядя на ее умиротворенное лицо, постарался подавить мысль, с которой заснул.

Правильно ли он сделал, что пришел к ней? По всему выходило, что нет, неправильно. Получилось это в достаточной мере случайно. Из кафе он позвонил двум знакомым, которые, как он рассчитывал, могли принять его на ночь, но ни одной не оказалось дома. Оно и понятно – воскресенье, середина дня, на редкость теплая погода для второй половины августа. Собираясь позвонить позже, он сунул руку в задний карман, чтобы найти недостающую мелочь для оплаты за водку и неожиданно вместе с десятирублевыми банкнотами вытащил потертую записку с двумя номерами, о которой, признаться, уже позабыл.

Хотел положить обратно, но почему-то не положил, стоял и рассматривал, пока бармен не спросил:

– Вы будете еще звонить? Или можно убирать телефон?

– Буду, – неожиданно для себя сказал Андрей и набрал домашний номер, не очень-то понимая, чего он хочет добиться. Сказывались бессонная ночь, стресс от убийства Новицкого – в какой-то степени Андрей считал и себя виновным в случившемся, – и двести уже выпитых граммов.

Она ответила так быстро, как будто стояла у аппарата в ожидании звонка.

– Алло!

Акулов не бросил трубку, но и подходящих слов не нашел, глубоко вздохнул, намереваясь сказать хоть что-нибудь, когда Галина ровным голосом спросила:

– Андрей, это ты? Можешь говорить, его нет дома.

Акулов заговорил.

Что же его подталкивало? Усталость, стресс, водка? Или какие-то чувства, гонимые, но тем не менее сохранившиеся со старых еще времен? Да нет, вроде и не было никаких тогда чувств, так, одни только вольные мысли, возникающие у свободного мужика при общении с одинокой и симпатичной женщиной.

Или все-таки что-то такое было, если известие о ее браке с торговцем-азербайджанцем он воспринял с долей ревности? Не только же потому, что вышла за иноземца…

Акулов совсем запутался, но смог уловить главное.Муж уехал на несколько дней по делам, а его прямо сейчас ждут в гости. Как раз почти готов очень вкусный обед, который просто грешно есть в одиночестве.

Андрей сказал «да», допил водку и приехал, купив по дороге бутылку шампанского. .

Он замешкался, прежде чем нажать кнопку звонка. Стоял перед дверью, успокаивая дыхание, пытался разобраться в себе.

На шею ему Галина не бросилась. Встретились, как старые знакомые, не более того. Когда Андрей разулся и она дала ему тапочки, он с удовлетворением отметил, что они – «гостевые», а не отсутствующего мужа. О муже не вспоминали вообще. Что удивительно – ни одной его вещи в квартире Андрей не заметил, так что даже возникло подозрение, не являются ли рассказы о мусульманском супруге выдумкой. Или, скажем так, преувеличением – может, и был когда-то, но давно уже здесь не живет.

– Так ты действительно сидел? – спросила Галина после того, как расправились с обедом и перешли к кофе. – А за что тебя упекли?

– Просто так. Выбил дверь не тому, кому надо.

– Депутату, что ли?

– Не, наркоману.

– Так не бывает!

– Как видишь, случается.

– Ну и как там?

– Не курорт, конечно, но жить вполне можно. Если смотреть с точки зрения закона, то смысла в моем сидении было немного. Ведь для чего у нас человека изолируют от общества? Чтобы не смог продолжать преступную деятельность, не скрылся от следствия и суда, не мешал установлению истины – то есть не давил на свидетелей, не убивал потерпевшего и не пытался подкупить следака. Меня достаточно было отстранить от должности, и я уже не мог бы дальше заниматься «превышением власти». Скрываться? Ну много ли ментов подается в бега, когда для них запахнет жареным? Единицы. Большинство пытаются бороться, оставаясь на месте. Или просто опускают руки. Таких, как оказалось, на удивление много. Вроде бы человек не один год в органах отпахал на серьезной должности, пару сотен человек лично за решетку отправил – то есть должен, казалось бы, разбираться в юридических тонкостях. Ни черта подобного! Едва доходит до того, чтобы защитить самого себя, как все навыки мигом утрачиваются. Как будто в голове какую-то кнопку нажимают, и человек моментально превращается из крепкого профессионала в неудачника-дилетанта, позабывшего элементарные азы… В отличие от обычного уголовника сотрудник всегда имеет постоянное местожительства и работу, в прошлом не судим, навыками нелегальной жизни не обладает да и просто чисто психологически к ней оказывается не готов;