Соната разбитых сердец - Маттео Струкул

себе, наслаждаясь сладчайшими мгновениями чувственной близости. Вдвоем, скрытые в темноте зала и в то же время на виду у всех.

Франческа не могла больше противиться незнакомому волнению: все ее тело охватывала дрожь, когда ее языка касался язык Джакомо. Снова и снова. Однако Казанова нашел в себе силы остановиться.

— Не здесь, любовь моя, — прошептал он, — комедия вот-вот закончится. Вам нужно бежать.

— Я не хочу, — ответила девушка, мысленно спрашивая себя, не лишилась ли она разума.

Сначала она сама поцеловала его, а теперь собирается отказаться от последних остатков чести? Однако противиться желанию было невозможно. Впервые в жизни Франческа была полностью охвачена страстью и, вместо того чтобы бороться с этим чувством, бесстрашно отдавалась ему.

— Нет, Франческа, не сейчас. Прошу вас, выслушайте меня, — возразил Джакомо. — Найдите способ уйти из дома и оставьте мне записку в нашем колодце на площади. Я оставлю там ту же корзину. Достаточно пары строк, без подписи. Я прочитаю их и приду туда, куда вы скажете. А потом мы отправимся в безопасное место.

— Значит, на площади?

— Да, но теперь вы должны идти, иначе, поверьте, нам придется слишком многое объяснять.

Казанова поцеловал ее в последний раз с бесконечной, пламенной страстью.

— Я люблю вас, Джакомо, — вырвалось у нее.

— И я люблю вас, Франческа. Но теперь уходите, для вашего же блага.

Девушка поднялась. Ее ноги слегка подкашивались, голова кружилась, словно от сильного жара.

Не дожидаясь указаний, Антонио Вендрамин открыл запертую дверь. Франческа выскользнула из ложи как раз в тот момент, когда в зале начали зажигать свет, а публика разразилась аплодисментами.

На сцене автор, Карло Гольдони, склонялся в изящном поклоне, принимая от зрителей восторги, цветы и уверения в бесконечной любви.

Глава 27

Дознание

— Скажи-ка мне, Гретхен, неужели ты в самом деле думала, что я не замечу твою увлеченность Казановой? Потому что если это так, то поверь, ты еще не видела меня в гневе!

Графиня Маргарет фон Штайнберг задавала вопросы ледяным тоном, ее голос звучал словно острейшее лезвие кинжала. Гретхен бросило в жар.

— Простите, что вы сказали, госпожа? — растерянно переспросила она.

— Ты меня слышала, — отрезала графиня, стоя к камеристке спиной и глядя вдаль, на воды Гранд-канала. Огромные окна палаццо были распахнуты, и комнату наполнял запах лагуны, наряду с криками гондольеров, легким шумом волн, криками чаек и теплом солнечного июльского дня.

— Н… но… — пробормотала Гретхен. — Вы же сами сказали мне, что я могу делать с Казановой все, что мне заблагорассудится, — попыталась защититься она.

Графиня продолжала смотреть на Гранд-канал. Потом она покачала головой, как будто ответ служанки не оправдал ее ожиданий.

— Это правда. Но я же не говорила тебе влюбляться в него! Я могу понять легкую симпатию, даже чувственное влечение; в конце концов, в определенном обаянии этому проходимцу не откажешь, я не спорю… Но терять из-за подобного человека голову, Гретхен, это же совсем никуда не годится! Ты не можешь позволять себе такие вольности, понятно? Да и это еще ничего, если бы любовь не лишила тебя рассудка настолько, что ты готова предать меня, лишь бы только защитить Казанову! И это после всего, что я для тебя сделала. Или я ошибаюсь?

Графиня резко обернулась. Ее красивое лицо превратилось в маску жестокости: вместо обычного горделивого спокойствия в глазах сверкали яростные молнии, а застывшая улыбка больше не скрывала чудовища, что таилось под очаровательной внешностью.

— Ты отлично знаешь, кто я и кому я служу, — гневно продолжила она. — Так что не советую тебе мешать моим планам, потому что я не пожалею никого, кто встанет у меня на пути. Даже тебя.

Гретхен попыталась ответить, но графиня тут же перебила ее.

— Я еще не закончила! — вскричала Маргарет, подходя вплотную к своей камеристке. — Ты решила его соблазнить? Да пожалуйста! Хочешь с ним совокупляться? Ради бога! Но не смей влюбляться в этого мужчину, Гретхен, а не то это будет твоей последней ошибкой в жизни, уж поверь! Думаю, не надо напоминать, где я тебя нашла. Ты была жалкой, несчастной, никому не нужной шлюхой. А теперь ты. камеристка благородной дамы. Но все равно всегда останешься моей служанкой!

В одно мгновение графиня извлекла из-за корсажа платья тонкий кинжал со сверкающим лезвием и, сжав рукоятку, поднесла его к лицу Гретхен. Она медленно провела острым стальным кончиком по скуле и щеке своей камеристки. Глаза Маргарет горели беспощадной злобой. Слова здесь были лишними. У Гретхен от страха перехватило дыхание. Она чувствовала, как белые пальцы смерти касаются ее — легкие, тонкие и грозящие гибелью.

— Мадам, — выдавила она слабым голосом, — я никогда и ничем не нарушила обеты верности, данные вам.

Графиня долго и внимательно смотрела на нее, словно пытаясь пробраться взглядом в самые потаенные уголки души. Гретхен понимала, что не сможет противостоять своей хозяйке — женщине со стальным характером, закаленным дисциплиной и ненавистью. Камеристка не знала подробностей, но за годы службы отлично поняла, что графиня фон Штайнберг занимает высокое положение при императрице Австрии Марии Терезии, и даже более того, играет некую важную роль в ее правлении. Маргарет хранила множество самых мрачных секретов, и Гретхен отлично понимала, что от всего этого стоит держаться как можно дальше.

До недавнего времени она всегда тщательно выполняла поручения хозяйки, которая, в свою очередь, щедро оплачивала ее слепую преданность. Но с того момента, как камеристка оказалась в Венеции и познакомилась с Джакомо Казановой, все изменилось. Казалось, что рядом со знаменитым искателем приключений ее жизнь расцвела яркими красками, в то время как до этого Гретхен знала лишь белый цвет порядка и черный — интриг и коварства. Теперь она готова была не раздумывая променять свое существование, наполненное покорностью и холодным расчетом, на огни Венеции и все ее прелести, скрывающиеся среди мостов и каналов. Однако такой обмен мог дорого ей обойтись.

Графиня наверняка заметила смятение своей камеристки, но то ли из-за того, что все-таки привязалась к ней за долгие годы, то ли, что более вероятно, из показного великодушия решила пощадить ее. В любом случае Гретхен еще может ей пригодиться. Клинок медленно вернулся на свое место: сверкнул в солнечном луче и исчез за плотной тканью корсажа.

* * *

Дзаго понятия не имел, что делать дальше. Ну хорошо, он нашел дом, в котором живет Альвизе Дзагури, но вся эта история ужасно ему не нравилась. Дзаго не покидало ощущение, что она гораздо более запутанная, чем казалось поначалу, и это дурное