Кронос - Николай Шмелёв

— Как мы с ней справимся? — простонал Сутулый. — Без динамита не обойтись!

— Да погоди ты! — остановил Пифагор взрывной пыл паникёра. — Может быть, не всё так сложно, как кажется. Выглядит впечатляюще, а вдруг она не заперта?

Как ни странно, но его слова подтвердились и дверь, оказалась, попросту закрытой. После того, как несколько раз провернулось колесо замка, засов натужно лязгнул, и вышел из пазов. Дверь, со страшным скрипом, как будто её никогда не смазывали, поддалась и обнажила дальнейший проход, оказавшийся чистым и ухоженным. Выключатели, как их не щёлкали, положительного результата не дали, и пришлось довольствоваться фонарями, благо у каждого участника, их было по две-три штуки. Один фонарь, как правило, считался главным, и был рассчитан на двенадцать часов работы, но некоторые не ленились носить с собой прожектора, хоть явной необходимости в этом не испытывали. Кроме перечисленных образцов, у каждого имелся аварийный источник освещения, помещавшийся в грудном кармане. Генератор тарахтел, и зарядка ионно-литиевых аккумуляторов, не представляла проблемы. Единственный недостаток этих батарей заключался в том, что время накопления равняется времени свечения. Странно, но в телефонах, вся процедура в несколько раз короче.

— Ну, пошли, что ли, — чуть не шёпотом предложил Крон, — чего стоять то?

— Пошли, — обречённо вздохнул Комбат, и шагнул в дверной проём, как на каторгу.

Остальные ничего не сказали, а проследовали за ведущим, разглядывая бетонные стены, как будто ища в них то, чего нельзя увидеть, но если приглядеться, то — можно. В этом строении, при всей его обыденности, было что-то странное, но как не искали товарищи зацепки, придраться оказалось не к чему. Наконец, после недолгого петляния по коридору, сталкеры вышли в квадратное помещение, абсолютно тёмное и пустое.

— Ну, здрасьте — опять! — с негодованием воскликнул Доцент.

— А ты что здесь хотел увидеть — накрытый для банкета стол? — с издёвкой, смакуя каждое вымученное слово, процедил Дед.

— А меня не удивляет, — смиренно произнёс Почтальон. — Это, типа, игра такая.

— Интересно, на какую глубину мы под землю забурились, — заинтересованно спросил Пифагор, — никто не подсчитывал?

Он задал этот вопрос просто так, не надеясь на ответ но, заставив, тем самым, остальных участников задуматься.

— Как-то не до этого было, — буркнул под нос Бармалей, — неужели опять люк искать?

— Как надоело! — поддакнул Сутулый. — Я вот думаю, что нам никакой смазки не хватит, для открывания имеющихся в комплексе дверей.

— Мне кажется, что нет! — возбуждённо и загадочно воскликнул Кащей. — Посмотрите на стену.

— А чего на неё смотреть, — поморщился Пифагор, — она шоколадная, что ли?

После непродолжительной перебранки, по поводу дальнейших действий, во время которой Кащей не произнёс ни слова, а только молча смотрел на препятствие, остальные участники событий наконец-то обратили внимание на странность рукотворного образования, имевшегося на бетоне. Через несколько секунд, до товарищей дошёл смысл несуразицы: на противоположном входу перекрытии, имелось два предполагаемых выхода — оба были замурованы кирпичом. Один проход, заложенный современной продукцией, изготовленной на итальянском оборудовании, имел свежий шов цемента, а вот другой выглядел оригинальнее. На цементной стене, залитой по халтурной технологии, красовалась очень древняя кладка, с большими выщерблинами, и с многочисленными проплешинами плесени. На вид, кирпич имел возраст, лет пятьсот, не меньше, а то и больше.

— Что скажешь, Ком? — устало спросил Крон.

— Что тут сказать, может, это шутка такая? — вяло предположил Комбат, уже не веря собственным глазам. — Нашли старый кирпич, и заложили!

— Так то оно так, может быть, только раствор в кладке древнейший — крошится, прямо в пальцах.

— Да, — подтвердил Дед. — Чтобы, по составу определить возраст, в лабораторию носить не надо, и так видно, что кирпичу много-много лет.

— Хватит лирических отступлений, — Бульдозер решительно прервал археолого-криминалистическое настроение Крона, и взял инициативу в свои руки, — лучше скажите, какую стену долбить будем?

— Гадать, что ли сюда приехали? — недовольно пробурчал Пифагор. — Колбась любую — не в ромашку играем.

Сутулый, критически оглядев произведение искусства русских зодчих, предложил:

— Я думаю — новую!

— Почему? — задал вопрос Дед, отлично понимая, что вразумительного ответа, он на него не получит, но и промолчать не смог.

— Не знаю! — пожал плечами Стул. — Просто показалось, что так разумнее.

— В чём тут разумность? — недоумевал Почтальон.

Доцент постоял в задумчивости, сравнивая результаты собственных размышлений, с увиденной в подземелье несуразицей. Одно с другим не вязалось, и он выдал заключение:

— Вероятно, это побочный эффект применения на практике квантовой механики, в сфере строительства.

— Сам то понял, что сказал? — устало спросил Бармалей, взглянув на философа грустными глазами, в которых отразились все неудачные эксперименты в мире.

Доцент пропустил мимо ушей недовольные высказывания, и вынес на обсуждение провокационный вопрос, так как был уверен в том, что инструмента поблизости нет:

— А кто сгоняет за кувалдой?

— А мы её взяли? — невольно поддержал его догадку Дед.

— Взяли, — неожиданно для обоих, утвердительно ответил Комбат. — Она в вагонетке лежит.

— Куда только, ты столько добра распихиваешь? — озадаченно спросил Крон.

— Куда-куда — в рюкзак! — беззлобно ответил Комбат. — Осталось только сгонять за ней, кому-нибудь.

— Ладно, сейчас принесу, — вызвался добровольцем Почтальон. — Заодно, и приложусь к бутылке.

Эта идея пришлась по вкусу всем и, перед таким ответственным процессом, как вскрытие каменных сейфов, было решено перекусить. Нервы у всех, уже никуда не годились, и во избежание нежелательных эксцессов, связанных с паническим бегством, необходимо было принять эликсир безразличия. Кому-то больше нравилось название «Настойка равнодушия», но это демагогия. К тому же, одно от другого, ничем не отличалось. Почтальон только намекнул, на принципиальную возможность посетить аптеку, и вот тут-то началось великое переселение народов в сторону оставленного имущества, с последующим исполнением национальных песен и плясок, включая цыганочку с выходом. Фольклорные отступления, в виде анекдотов и небылиц, приберегли на вечернее время, когда сил отплясывать гопака, уже не хватало. Подобная сторона общения, подразумевала задушевный разговор, который не замедлит себя ждать, но только тогда, когда все перипетии останутся позади. Вследствие расшатанных нервов и принятии на грудь, этот способ апробировался не раз, и неизменно имел успех. Барражируя на грани испуга и потрясений, необходимость в излитии последствий душевных переживаний, было первейшей потребностью, после того, как напряжение спадёт. Это происходило по вечерам, а сейчас расслабляться на всю катушку, не представлялось возможным, но кое-какие диалоги, всё-таки промелькивали, в процессе общения.