Дитя любви - Виктория Холт

Все это казалось столь странным, что я немедленно разыскала Кристабель и спросила об этом. Она вся вспыхнула, а рот ее скривился.

— Меня и саму мучает совесть! — призналась она. — Я действительно встретила тогда Джима, и он упомянул о тумане! Но моя голова разрывалась от боли на части. Я вспомнила об этом только тогда, когда вы не вернулись. Это я виновата…

— Теперь уже смысла нет переживать, — сказала я. — Все свершилось: он мертв, я потеряла его навсегда!

— Но если бы вы не поехали на остров, он бы уплыл вовремя!

— Да, и если бы я не потеряла перстень… Если бы я тогда не приняла от него этот подарок… Сколько «если», Кристабель! И что нужды в терзаниях? Все кончилось, возврата нет, я потеряла его!

Когда я вернулась в Эверсли-корт, отец отсутствовал, но, думаю, у моей матери камень с сердца свалился. Да, она беспокоилась, переживала, но в то же самое время ее глубоко потрясло, что без ее ведома я ввязалась в такую опасную историю.

В первый же день она подыскала предлог, чтобы остаться со мной наедине, и захотела услышать подробную историю о том, что произошло. Но я пребывала в таких расстроенных чувствах, что сначала мне трудно было говорить. Я только и делала, что повторяла:

— Я любила его, я любила его, а теперь они убили его!

Она обняла меня так, как обнимала в ту пору, когда я была совсем девочкой, но это еще больше усилило мое отчаяние. Это было так, будто она считала, что все можно легко поправить, — «сейчас поцелуем, и все пройдет», — как это случалось, когда я падала и больно ушибалась.

— Дорогая Цикла! — прошептала она. — Ты так молода, еще так юна!

Мне захотелось вырваться из ее объятий и сказать ей: «Я не маленькая девочка, я выросла! И в пятнадцать лет некоторые становятся взрослыми — так вот, я одна из таких! Я любила, я жила, и больше я не ребенок!»

А она продолжала говорить:

— Все казалось таким романтичным! Думаю, он был очень мил! И то, как он добрался сюда, он не имел права приезжать сюда!

— Он искал Эдвина: тот был его другом.

— Эдвину не следовало прятать его!

— А что нам было делать? Выдать его жестокому Титусу Оутсу?

Она замолчала и погладила меня по голове.

— Твой отец очень недоволен, ты же знаешь его чувства!

— Мне он особых чувств никогда не выказывал, — сказала я, — только безразличие!

— Моя милая крошка…

— С тобой бесполезно говорить, — не сдержалась тут я. — Ты не понимаешь: Джоселин приехал сюда, мы помогли ему и мы этого не стыдимся! И в следующий раз поступим точно так же — все до единого! Еще он и я влюбились друг в друга, и мы хотели пожениться!

— О, моя дорогая! Но все кончено, теперь нам надо помочь тебе забыть об этом!

— Ты действительно думаешь, что когда-нибудь я смогу это сделать?

— Да, любовь моя! Я знаю, что ты сейчас испытываешь.

— Ничего ты не знаешь! О, как бы мне хотелось, чтобы ты перестала говорить об этом! Мне нечего сказать тебе, ты меня не понимаешь! Харриет…

— Ну конечно, Харриет понимала все прекрасно!

— Харриет была очень добра ко мне!

— И укрыла его у себя, и послала за тобой! От Харриет можно было ожидать чего-нибудь подобного: она совсем не думает о других!

— Я не согласна!

— О, она очаровала тебя, как и всех остальных! Я уверена в этом!

— Харриет с пониманием отнеслась ко мне! Я никогда не забуду того, что она для меня сделала! Мама, пожалуйста, оставь меня! Я хочу побыть одна!

Ее укоризненный взгляд пронзил меня до глубины души, и я кинулась к ней в объятия. Она ничего не сказала, лишь прижала к себе, и все стало, как прежде.

Карл был очень расстроен тем, что произошло. Это стало первой его настоящей печалью. Он просто хмуро посмотрел на меня и произнес:

— Они не имели права поступать так с Джоселином!

Я было отвернулась, но он подошел, взял меня за руку и крепко сжал ее.

— Если бы там был я, — сказал он, — я бы не позволил этому случиться! Тебе надо было сказать мне, что он у тети Харриет.

— Ты бы ничего не смог сделать, Карл, ничего!

— Я ненавижу Титуса Оутса!

Странно, конечно, но Карлу лучше удалось утешить меня, чем матери.

Вернулся отец. Он был очень холоден со мной и в первый вечер даже не разговаривал. Но на следующий день, когда я вышла прогуляться в сад, он последовал за мной.

— В хорошую переделку вы попали! — сказал отец.

Я вызывающе взглянула на него.

— В каком смысле? — спросила я.

— Ты знаешь, о чем я говорю: об этом вашем романтическом приключении! Глупцы, целое скопище глупцов, а ты в особенности! Принять в подарок перстень-улику, а потом оставить его, чтобы другие полюбовались 1 — Ты не понимаешь! — возразила я.

— Да здесь и понимать особенно не требуется, чтобы разобраться во всем! Приезжает симпатичный юноша, и ты решаешь, как здорово будет прятать его, кормить, а потом принять от него в подарок перстень с крестом и именем, выгравированным на нем. А он между тем подозревается в заговоре, угрожающем жизни короля!

— Ты прекрасно знаешь, что никакого заговора не было и все это было подстроено одним из твоих друзей, этим Титусом Оутсом!

Он схватил меня так, что я даже вскрикнула от боли. Его руки стиснули меня как клещи.

— Он не относится к числу моих друзей! — сказал он. — Я презираю этого человека, но у меня хватает здравого смысла не принимать тех, против кого он выдвигает свои обвинения. Кто может сказать, кто будет следующим? И, клянусь Господом Богом, на месте этого следующего могли оказаться мы! Ты могла ввергнуть в пропасть всю нашу семью! Отвести их подозрения от тебя было совсем нелегко, могу тебя уверить, а все беды случились из-за шалости слабоумной девчонки!

— Это была не шалость, — вырвалась я из его хватки, — и предоставь мне возможность повторить все снова, я бы поступила точно так же!

— Я чувствую, у меня будет, что сказать, всем остальным, когда я увижусь с ними в следующий раз! Если они хотят рисковать своими жизнями, это их личное дело, но им не следовало бы втягивать в это глупую девчонку, которая могла причинить неприятности своим безалаберным поведением, вот что я тебе скажу!

— Значит, во всем ты винишь меня одну?

— Если ты приняла в подарок его перстень, то, по крайней мере, могла бы спрятать его как следует!

— Это была случайность! Он громко расхохотался.

— Ну да, конечно! А теперь кое-что к твоему сведению: если ты попробуешь снова ввязаться в подобную глупость, не рассчитывай, что я опять вытащу тебя оттуда!

— Я удивлена, что ты вообще побеспокоился о чем-либо!

— Это было необходимо, чтобы спасти всех нас! Я повернулась, кинулась в дом и заперлась у себя в комнате. Никогда в жизни не чувствовала я себя такой несчастной. Если бы он сказал мне хоть одно нежное слово, если бы он позаботился обо мне! Но он лишь показал мне, что, будь я одна в этом деле, он бы и пальцем о палец не ударил, чтобы спасти меня.