Букет дурман-травы - Татьяна Луганцева

– Кто дал право?! Да это сплошное нарушение закона! – возмутился начальник местной полиции.

– Ничего! Не кипятитесь так… Мы в благих целях. Косточки там да тряпочки были, да волосики… Нет, мы собрали все это и в лабораторию, прости Господи. Но у меня и без лаборатории возникли большие сомнения, что все это принадлежит молодой девушке. Уж я-то костей повидал… А двое работников кладбища сказали: что мелковата могилка… Да, так и сказали: мелковата могилка. А я склонен верить людям… Эй, мамаша, вы отцепитесь от стола, а то так сидите, словно собираетесь дух вызвать какой-нибудь! Ваш херувим сознание теряет!

Все взоры обратились на повалившегося на белую скатерть Пламена. Он был так бледен, что просто слился бы с белым полотном, если бы не черные волосы, разметавшиеся по столу.

– Пламен! Сынок! Очнись! – ворковала над ним мать, покрывая его лицо поцелуями.

– Я в порядке, мама, я в порядке… Господи, Ядвига… – пришел в себя Пламен.

– Очухался? – спросил Геннадий Львович. – Нашатыря? Винца?

– Нет, со мной все хорошо, – слабо ответил Пламен.

– Вы не понимаете, что причиняете ему боль, рассказывая об этой ужасной кончине Ядвиги, – строго сказала Лидия.

– Я искренне хочу, чтобы шакалы, а это были шакалы, ответили за такое злодеяние. Поэтому вам всем придется сидеть и слушать, пока я не скажу: «Баста!» В могиле Ядвиги под костями были найдены и головы волков, и лапы, которыми забивали бедную девушку. Они схоронили свои орудия преступления под тем, что осталось от тела бедной девушки. Умно, ничего не скажешь. Не скрою, сначала я думал, что задумала все это Лидия. Холодная, расчетливая женщина хотела уберечь своего талантливого сына от больной простолюдинки. Но потом понял, что это не так. Если бы убивала Лидия, то все было бы более четко, без явных улик, без всей этой бесовщины… Это был бы скорее просто несчастный случай, к которому не подкопаешься. Да что там гадать! Со всех волчьих голов были взяты частицы ДНК, и, как говорится, мы готовы огласить результаты! Вот ведь какая интересная вещь, эта ДНК, сохраняется годами… Итак, дорогие мои, самкой стаи, как выяснилось, была Розочка. Вуаля! Первая карта открыта.

– Роза… Розочка, как ты могла? – обратилась к ней Лидия, заливаясь слезами. – Господи! Мы же все для тебя… Девочка моя, лечение, хотя какое теперь уж лечение… – И Лидия бессильно уронила голову на грудь.

– Лечили они, любили они… Да кто просил тебя, тварь, удочерять меня?! Я же навсегда осталась для твоего правильного сыночка младшей сестренкой! А я хотела, чтобы он видел во мне женщину! Это понятно?! Вы сами со мной это сделали! Я же видела, как он смотрел на эту больную Ядвигу, и я больше чем ненавидела ее! Я готова была резать ее на куски… – Лицо Розы исказила гримаса.

– Что ты и сделала! – констатировал Геннадий Львович, все это время молча слушавший этот душераздирающий монолог и делавший вид, что играет на несуществующей скрипке.

– Роза… сестра… Я так к тебе трепетно относился, а ты так с Ядвигой? – Пламену даже дышать стало тяжело.

– Малахольный сынок у вас, Лидия… Такими гениями нельзя командовать, что ему делать и кого любить, – сказал Геннадий Львович, откусывая барашка. – Ну что же? Еще не все карты открыты! Вторая голова волка принадлежала погибшему от удара молнии Николя… Он же сам и признался, за что ему это, с него и начали, собственно, копать… Это неинтересно. Да, это тот еще был типчик, он и начальником охраны был, да какие-то косяки за ним стали числиться, перевели его вот на работу с сезонными рабочими. А там в основном работницы молоденькие, красивые, полуобнаженные от жары, в розовых лепестках. Ох, не ставил бы я этого человека, дважды обвиненного в изнасиловании, надсмотрщиком. Но, видимо, покрывал его кое-кто. Он первый и начал насиловать Ядвигу, а затем и другие самцы подключились, а самка просто наслаждалась ее унижением.

– Подонки, – выдохнул Пламен.

– Не то слово, сынок, звери… Карта номер три напрашивается сама собой. Чтобы такое зверство замять, чтобы результаты исследования трупа сошлись с тем результатом, который ждут, нужен был кто-то свой в полиции, и не маленького чина. И это, как вы уже догадались, наш многоуважаемый глава местной полиции.

– Это не доказательство! Это бред! – закричал Михей. Он сидел весь красный, со вспотевшей лысиной.

– Конечно, вы в этой волчьей шапочке разгуливали на детских утренниках, веселя болгарских ребятишек и следя за тем, как подрастают девочки, чтобы потом уже кромсать и их юные обнаженные тела в лепестках роз! ДНК это и есть самое неопровержимое доказательство, – голос Геннадия Львовича стал четче и громче, а взгляд был способен просто убивать. Он совсем не походил на того старика-балагура и пьяницу в нелепой одежде, который взошел на трап самолета.

– Михай, мы же к тебе как к родному, ты всегда к нам был вхож… Как же так? – оторвала руки от заплаканных глаз Лидия.

А Пламен кинулся на него, пытаясь достать длинными, худыми руками.

– Ты насиловал мою Ядвигу! Ты втаптывал ее в грязь! Мерзавец! Я убью тебя!

– Держите его, а то еще ненароком поранится, – сказал Геннадий Львович и обратился к Пламену: – Ты не переживай! Ангела невозможно втоптать в грязь, на то он и Ангел. А твоя Ядвига была мужественная девушка, она не стала их добычей. И они все понесут серьезное наказание, так что еще позавидуют тому удару молнии, так легко заменившему одному из подонков электрический стул.

Геннадий Львович сел рядом с Астрой и Константином:

– Выпьем, друзья?

– С вами – да! – смотрела на него восхищенными глазами Астра.

– Не ревнуешь? – спросил он у Кости.

– Нет, – ошарашенно ответил тот.

– А зря! Я еще хоть куда!

– Мы это видим, – кивнула Астра.

– У нас в колоде остался джокер, последний насильник и душегуб бедной Ядвиги, – заявил Геннадий Львович и повернулся к Мэтью Грею: – Профессор, вы, видимо, рано поседели, потому что, несмотря на то, что этому жуткому преступлению несколько лет, именно ваш седой волосок мы и нашли.

– Это неправда! Я буду жаловаться! Я гражданин другой страны! Я никогда здесь не был! Какие волки?! Какая Ядвига?! Вы здесь все сумасшедшие.

– Ой, не кричи… У меня ухо фонит, – поморщился Геннадий Львович. – Я тут телефончик один достал, сейчас наберу… – И он застучал кнопками.

Через несколько секунд полилась приятная мелодия из «Шербурских зонтиков». Мэтью Грей нервно застучал себя по карманам, пока не нашел и не выключил телефон.

– Представляете, что за музыка?! Не музыка, а сказка! Именно ее я слушал, когда молния припаяла мне эту хрень к голове, слушал и удивлялся: ведь именно эту мелодию я слышал на звонке у кого-то из обитателей этого дома. И в далекой Москве, когда меня, бедного старика, прикрутили к стулу, у убийцы играла эта мелодия. Совпадение? Возможно. Но, согласитесь, не такая уж это популярная мелодия для звонка… Возник такой моментик, дежа вю… Да и странно, профессор, что на вас, единственного, не было совершено покушение. Почему? Да потому, что вы их и совершали! Да, под именем Мэтью Грей вы никогда не приезжали в эту страну. Дамы и господа, разрешите вам представить международного преступника, наемного убийцу, уже давно разыскиваемого Интерполом… Последний шакал в этой стае. Все! Джек пот!

Розе, англичанину и начальнику полиции надели наручники. Все они вели себя по-разному. Михай был очень подавлен и сломлен, глазки его бегали, словно отсчитывали срок, на который он может рассчитывать.

– Я никого не убивал! – закричал Михай. – Это все они! Этот седовласый наемник Розы всех убивал! Он зверь! А вот насиловал Николя. Я уже последний, она уже мертвая была, я с ней аккуратно, она уже не чувствовала ничего.

– Заткнись, урод! – рявкнул Геннадий Львович.

Профессор Мэтью Грей делал вид, что ничего не понимает, а все происходящее – жуткая подстава.

А вот Роза, замерев, смотрела на профиль Пламена, словно высеченный из камня.

– Пламен! Пламен, любимый! Это же я – твоя сестренка! Скажи же мне что-нибудь… Я все это делала для тебя, для нас. Твоя мать закопала бы весь твой талант в своих луковицах. А тебе надо было ехать в Париж, Барселону, Вену… Творить там свои шедевры, и я всегда была бы рядом! И у нас всегда было бы много денег. Мы купили бы дом на побережье, нет, лучше остров, и наслаждались бы жизнью, свободой и друг другом… Пламен, посмотри на меня, – умоляла она.

Геннадий Львович, выслушав ее монолог, постучал вилкой по столу.

– Ошибочка… Он никогда не стал бы творить шедевры, находясь рядом с тобой. Творил он, только когда с ним была его любимая девушка. С ее потерей ушел талант. Теперь Пламен может писать только на заказ. Кстати, именно этими картинами ты расплатилась с киллером за все бесчинства? Английский профессор привез столько аппаратуры… Мои сотрудники уже проверили ее и нашли там все ваши полотна, Пламен, в целости и сохранности. Поджог и уничтожение мастерской – это тоже был хитрый ход Розы. А вы еще переживали за работы сестры.