Крутоярская царевна - Евгений Салиас

– Уж не выкрал ли ты Аксюту со скотного двора? – вдруг спросил Мрацкий.

– Нет, зачем! Ни на что она мне не нужна! Я и мысли о ней бросил.

– Почему так?

– Насильно мил не будешь! Она меня клянет, сказывает, что если бы вы приказали ей не только идти ко мне в любовницы, а венчаться со мной в храме, то она на себя руки наложит. Что ж мне с этакою тварью вожжаться, время терять? А время дорого. А уж нынешние времена, Сергей Сергеевич, не то что дороги, а золотые времена!

Мрацкий почти вздрогнул от последних слов, как если бы Никифор подслушал что-либо из самых его сокровенных мыслей или выведал ловко какую его тайну. Мрацкого поразило, что молодой парень оценил дни, переживаемые ими, точно так же, как и он.

И Мрацкий отпустил от себя молодого человека, поболтав о всяких пустяках и не сказав ни слова о главном. «Да, умен, мерзавец! – подумал он по уходе Неплюева. – Голова! Иуда и Каин! Ох, обида! Был бы у меня таков мой Илья, чего бы мы не натворили! Целое царство бы завоевали, а теперь и с одной крутоярской царевной совладеть не можем».

Заявление Неплюева настолько поразило Мрацкого, что он даже не решился заговорить с ним о своем важном деле. Старик действовал как шахматный игрок. Увидя новый неожиданный ход соперника, он решил снова серьезно обдумать свой ход, уже приготовленный было совсем.

XXXII

Разумеется, колебание Мрацкого продолжалось недолго, и в тот же вечер он послал опять за Неплюевым.

– Надумались? – загадочно произнес Никифор, садясь пред ним.

– Ну, слушай! – твердо и решительно заговорил старик. – Авось хватит у тебя ума-разума рассудить мудрейшее дело, которого проще нету. Сам ты говоришь, что золотые времена пришли для таких, как ты да я… Хочешь ты, мы вместе от этих времен себе великие выгоды добудем? Я все свои дела устрою, как мне желательно, а ты разбогатеешь, станешь важным помещиком… Желаешь ли?

– Помещиком богатым здесь не стать, Сергей Сергеевич, а раздобыть много денег, чтобы потом из этих пределов бежать и на далекой стороне стать важным помещиком, – вестимо можно.

– Можно, но не легко, все-таки же…

– Вестимо.

– Ну, а хочешь, я помогу тебе, и станет оно легким делом!

– Отчего же…

– Тысяч пятьдесят чистыми деньгами хочешь ты получить?

– Что ж спрашивать, Сергей Сергеевич…

– Ну, так вот ты их чистоганом получишь. И не я тебе их дам, пойми! Нет, ты сам их возьмешь, собственными руками. А уж взявши их, пойми, ты мне поможешь в моем деле. Понял ли?

– Понял, а все ж таки лучше скажите сызнова и потолковее.

– Видишь ли. Так надо обстоятельства подвести, чтобы ты пришел в Крутоярск, сам бы отправился в нашу кладовую и забрал бы там все опекунские деньги, какие есть наличными. А их больше пятидесяти тысяч. И вот ты их возьмешь, положишь в карман, затем меня отблагодаришь помощью… Обвенчаешь Илью с Нилочкой в храме божьем, будучи посаженым у крутоярской царевны.

Все показалось просто Никифору, но последнее обстоятельство – желание Мрацкого, чтобы он, безродный, был посаженым Кошевой, показалось ему загадочным.

– Слушай-ка, Никифор. Кто такой поднял весь край, всю сумятицу произвел и на столицу страх напустил? Кто он такой?

– Сказывают – донской казак, Пугачев, Емельян Иванович.

– Кто сказывает?

– Да все, Сергей Сергеевич.

– Врут все, Никифор! Клятвопреступники все, бунтовщики истинные! Нет никакого Емельяна Пугачева. Все выдумки немецкие, столичные! Явлен России и всему миру истинный царь Петр Федорович, чудом спасенный от смерти.

– Что вы, Сергей Сергеевич?! – вытаращил глаза Никифор.

– То-то, что вы! Пускай дураки врут и турусы на колесах расписывают. А умным людям, как я да ты, не подобает истинного царя обманным образом самозванцем звать! – проговорил Мрацкий твердо, но при этом улыбка его и взгляд маленьких глаз сразу все объяснили Никифору.

И молодой человек вдруг усмехнулся, даже отчасти добродушно.

– Что ж дальше, Сергей Сергеевич?

– Будем так сказывать: велик государь Петр Федорович! И мы за него!

– Ну, а дальше-то что?

– А дальше очень просто. Соберется скопище великое. Нету великого – хоть бы каких три-четыре сотни калмык, татар и крестьян православных. И будет оно под командою царского воеводы состоять. Соберет войско и благоустроит, давши в руки топоры и дубины, наперсник царский, звать его Неплюевым. И по указу его императорского величества шаркнет в Крутоярск. Опекун, Сергей Сергеевич, со всеми сожителями встретит посланника царского с хлебом-солью, и пойдут празднества. Потребует воевода царский что ни на есть. И все ему на подносе поднесут. Спросит воевода: «Есть у вас деньги?» Скажут: «Есть, к вашему удовольствию». Отворят кладовую, и набьет себе воевода Никифор полны карманы. А там объявит он царскую волю: указал Петр Федорович скорехонько повенчать Илью Сергеевича Мрацкого на Неониле Аркадьевне Кошевой. Сейчас попа и весь причт за хвост и в храм. В два часа времени все будет покончено, будет над всем помещица Неонила Аркадьевна Мрацкая. А мы воеводу после венца и свадебного угощения с поклонами проводим из Крутоярска. Хороша ли моя сказка?

– Хороша, Сергей Сергеевич, только всякой сказке конец полагается, а в вашей его нету.

– Какой конец?

– А что после-то будет?

– Да ничего.

– С Мрацким, с его сыном, с его невесткой, Сергей Сергеевич, понятное дело, ничего не будет. Обвенчаются И заживут себе молодые не мирно и не тихо… Ну, да это их дело! А воевода что? – спросил Никифор, усмехаясь язвительно.

Наступило молчание.

Мрацкий понял сразу вопрос, но не знал, как отвечать.

– Воевода? – заговорил он. – Что же? Кабы у него карманы пусты были! Воевода уделит десяточек тысчонок на чиновную братию, да и на волокиту, да на всяких судейских крючков – и выйдет сух из воды.

– Полагать надо, – нет, Сергей Сергеевич. Воеводе с этими деньгами придется удирать на край света, менять свое отечество и прозвище и на всю жизнь поселиться невесть в каких краях, чуть не в Немеции.

– Э… полно врать! – рассердился вдруг Мрацкий. – Во всех тех делах, что происходят и произойдут, в этой-то сумятице да неразберихе – какой черт какого лешего разыщет. Как ты полагаешь, если сотня разбойников нападет на проезжих да перебьет всех, узнается ли – кто кого как убил? И сами-то они не знают промеж себя, кто что натворил.

Наступило снова молчание и продолжалось долго. Никифор тяжело дышал, взор его блуждал кругом него, то останавливался на деревянном лице Мрацкого, сидевшего с опущенными глазами, то бродил по стенам и углам горницы. Но, очевидно, Никифор ничего не видел перед собой, поглощенный одною мыслью, которая заставила шибко биться его сердце и через силу переводить дыхание.

– Сергей Сергеевич, – выговорил он наконец совершенно глухим голосом. – А если в кладовых нету этих денег или теперь есть, да тогда не окажется?

– Желаешь, дам тебе книги, по которым сам все усмотришь, – горячо ответил Мрацкий. – За последнее время оброком и всякими другими делами собралось в кладовую пятьдесят три тысячи с сотнями и десятками. И будут они лежать сохранно впредь до благополучного прибытия царского воеводы и посланника. Да сам ты, олух, рассуди, что же мне эти пятьдесят тысяч, когда все состояние Кошевой будет состоянием Неонилы Мрацкой!

И снова наступило молчание.

– Ну, Сергей Сергеевич… – проговорил было Никифор, но смолк и как бы не решался продолжать. Затем молодой малый быстро поднялся, почти вскочил с места и выговорил едва слышно: – Идет!

– Ну, вот умница! – отозвался Мрацкий таким умышленно равнодушным тоном, как если бы дело шло о пустяках.

– Не даром, стало быть, я бегал! – проговорил Никифор как бы сам себе.

– Даром ты ничего не делаешь, – пошутил Мрацкий.

– Что вы затеяли, то уже готово…

– Как так?

– Да у меня в тридцати верстах отсюда уже есть команда человек в двести, которая по моему указу хоть на город Самару пойдет. Но не думал я с нею на Крутоярск идти! Видит бог! Думал я с нею три-четыре усадьбы разгромить и тоже поискать в них, нет ли если не кладовых, то хоть сундуков каких… Ну, а вы много умнее меня надумали, попроще. Как сами сказываете, все в два часа времени обойдется. Ладно, будь по-вашему! Чрез неделю встречайте царского воеводу Неплюева, но помните одно, Сергей Сергеевич. Вот вам бог! – И Никифор перекрестился. – Коли не найду я ваших пятидесяти тысяч в кладовой, то разгромлю всю усадьбу. И даже того хуже…

Мрацкий усмехнулся и ничего не ответил.

– Смешного мало, Сергей Сергеевич!

– Знаю. Но этого не будет. Деньги лежат и пролежат до тебя в сохранности.

– Ладно. Так и будет! Только одного я и опасаюсь, чтобы меня крестьяне крутоярские не встретили тоже с вилами и топорами. Ну, а если нас числом меньше будет, так зато много мы отчаяннее. Либо одолей, либо в острог иди.

– Об этом, Никифор, не тужи и не думай, – усмехаясь произнес Мрацкий. – Завтра поутру, когда проснешься, позовут тебя в большую залу так же, как и всех прочих, и ты ахнешь от того, что услышишь.