Ошибка Бога Времени - Инна Бачинская

Письмо – это расчет, умысел, заранее обдуманное намерение. Подлость и тайна. Другие женщины Алекса… А где, кстати, его жена? Алекс сказал как-то, что она в Италии, собирается замуж за итальянца, владельца ресторана, где трудилась посудомойкой пять лет, пока тот наконец не понял, что лучшей жены ему не найти.

А женщина, которая была у него до Юлии? Ведь был же кто-то, был! Алекс никогда ничего ей не рассказывает. Не пускает в свою жизнь. Почему? То есть он рассказал ей то, что, с его точки зрения, необходимо знать жене о муже. Она знает, что воспитывала его мать, отец исчез, когда Алексу было полгода. Мать работала вахтером в каком-то учреждении, подрабатывала уборкой квартир. Они жили бедно. Мать умерла от рака, уже давно. Переживала, что не дождалась внуков. А с женой они разбежались через год после свадьбы. Им еще и двадцати не было. Ребенок, ради которого они поженились, родился мертвым, и оказалось, что ничего их больше не держит вместе. «К счастью», – сказал Алекс. Ну, какие из них родители?

Сейчас Алексу двадцать девять, думает Юлия. За девять лет много всего произошло. Он учился в строительном институте, потом на компьютерных курсах, работал ночным сторожем, писал контрольные заочникам, вывозил гулять старичка-инвалида, театрального режиссера в прошлом, читал ему книги; писал дневник и письма под его диктовку. Тот познакомил Алекса с европейской литературой, театром и кино. Юлия с самого начала отметила несовременную начитанность Алекса. Он рос в ту же эпоху, что и Денька, – дискотеки, пепси, секс.

Она невольно улыбнулась, вспомнив, как Денька, которому было тринадцать, водил в дискотеку трех семнадцатилетних барышень. Не случилось у них кавалера, хотя бы одного на троих, а с молодым человеком, даже таким, как Денис, было спокойнее. Они насыпали ему мелочи в полиэтиленовый мешок, и Денька честно отстоял в очереди за билетами в самый популярный городской диско-клуб. Когда подошла его очередь, он вытряхнул деньги из мешка, и кассирша принялась считать монетки. Очередь зароптала. Кассирша сбилась и принялась пересчитывать снова.

– Ну, ты, мужик, даешь! – сказал парень, стоявший за Денькой. – Церковь взял?

– Не брал я никакой церкви, – пробурчал багровый от смущения Денька.

Мелочи на четыре билета не хватило, очередь веселилась от души. Парень, спрашивавший про церковь, высыпал горку серебра в Денькину ладонь. Все это сын простодушно поведал им с Женькой.

– А что ты там делал? – спросила удивленная Юлия. – Танцевал?

– Еще чего! – фыркнул Денис.

– А что за девочки? – спросил Женька.

– Зайка из четвертой квартиры и еще две из ее класса.

– А что же вы там делали? – допытывалась Юлия.

– Они танцевали с летчиками, а я слушал музыку. Они мне все свои пирожные оставили и гибрид! А потом еще и летчики тоже принесли два пирожных!

– Какой гибрид?

– Грейфрукт! – отвечал Денька. – Но мне он по фигу – горький. А пирожные – кайф! – в голосе его слышалась гордость. – Целых шесть штук!

Алекс тоже, наверное, ходил на дискотеки с девочкой. Хотя вряд ли, он работал и учился, ему было некогда. Письмо, возможно, от одной из его женщин.

«Нет! – вдруг подумала она. – Их поколение не напишет «падких на молодую плоть». Не их словарь. А кроме того, с их точки зрения, деньги за секс – это нормально. Хочешь секса – плати. «Товар – деньги – товар» – формула вечная, как жизнь, а секс – такой же товар, как и всякий другой. А почему, собственно, его поколение? А если не его? А если прошлая женщина Алекса была старше его? В зрелом возрасте, как и она, Юлия? Может, он из тех развитых мальчиков, которых тянет к женщинам, а не девочкам? Как он сказал тогда на пляже – «девочки перестали привлекать меня еще в школе». А может, после своей детской женитьбы он стал бояться их? Со взрослой женщиной никаких проблем – еще и завтраком накормит после ночи любви, и деньги в карман сунет на такси, и не только на такси?!»

– Хватит! – сказала себе Юлия. – Все равно ты ни до чего не додумаешься. Может, это Марик пишет, тайно влюбленный?!

Юлия рассмеялась, вспомнив толстощекое озабоченное лицо Марика в президиуме международного собрания. Марик в роли анонима, с его понятиями о приличиях! Она вспомнила, как он пришел к ней утром, как они пили кофе и он хотел рассказать что-то, да так и не решился. Долго топтался в прихожей, прощаясь, и ушел, недовольный собой и какой-то несчастный. А потом пришла Ирка, тоже недовольная и несчастная, и сказала, что Марик – дурак и наломал дров. За всю прошедшую неделю Юлия ни разу не вспомнила об этом. Марик провалил две сделки подряд, его «кинули», и фирма на грани банкротства.

«Придется срочно продавать кольца и шубы, – подумала она. – И не на что будет покупать «молодую плоть».

Черт, вот привязалось! Вот это уже настоящая проблема, по сравнению с которой дурацкое письмо «благожелателя» выглядит просто смешно. Необходимо срочно принимать меры.

Как ни странно, Юлия почувствовала облегчение и благодарность судьбе, которая поставила в один ряд два таких разновеликих события и дала понять, что есть что. Она повернула голову – Алекс спал, лежа на спине, раскрывшись, неслышно дыша. Мерно вздымалась его выпуклая грудь, темная продолговатая родинка у левого соска казалась чечевичным зернышком, и мягко вились во впадине на груди светлые легкие волоски. И в который уже раз Юлия подумала, что Алекс очень красив… и что брошенную женщину можно понять…

«Завтра же поговорю с Алексом, – приняла решение Юлия. – Его мастерская – не бог весть что, можно оставить на помощника… опыт у него есть, всякие там юридические тонкости знает… И позвоню Марику», – думала она засыпая.

И уже на самой границе перехода от бодрствования ко сну подумала, что пойдет работать во Французский дом, где работала раньше, когда был Женька, и Алекс, как когда-то Женька, будет заезжать за ней после работы… Эта мысль так ей понравилась, что Юлия даже улыбнулась.

– Все будет хорошо, – сказала она себе, пересекая зыбкую черту между сном и явью, охваченная предчувствием радости. – Все будет просто распрекрасно!

На другой день Юлия проснулась с тем же чувством радости, удивляясь и прислушиваясь к себе. Алекса уже не было рядом. Она слышала, как он возится в кухне, готовит себе завтрак. Юлия отбросила одеяло. Осторожно спустила на пол ноги, нашаривая комнатные туфли. Головокружения как не бывало. Голова была свежей и ясной. За окном уже было светло. День обещал быть неярким. По небу быстро проносились серые облака, приоткрывая вдруг ярко-синие небесные колодцы. Юлия, неслышно ступая, вошла в столовую и, услышав голос Алекса, остановилась. Он говорил по телефону. Она не собиралась подслушивать, просто не хотела мешать.

– Нет, – говорил Алекс, – сегодня нет, я занят. Может, завтра. Не знаю. Нет… Я перезвоню.

Он осекся, заметив Юлию, и поспешно сунул мобильник в карман. Юлии показалось, что он смутился.

– Кто это? – спросила она небрежно, чувствуя, как портится безоблачное настроение.

– Артем, – ответил Алекс. – Я выгнал его вчера, он рвется поговорить.

– Выгнал? За что?

– Он и его дружок устроили там свинарник, пока меня не было. Бутылки, сломанная мебель, объедки. Соседи сказали, что были и барышни. Гудели до трех. Ни на минуту нельзя оставить без присмотра, – в голосе его была досада.

– Какая ерунда! – Юлия с облегчением рассмеялась. – У нас с тобой другая проблема…

– Какая?

Снова ей показалось, что Алекс смутился.

– У нас неприятности: Марик, оказывается, наломал дров. Он приходил, хотел поговорить со мной, но не посмел. Ирка говорит, дело совсем плохо. Нужно спасать.

Алекс молчал, не глядя на Юлию. Потом спросил:

– Кофе будешь?

– Посмотри на меня, – попросила Юлия. – Ты понимаешь, о чем я? Смотри мне в глаза! Какой кофе?

– Нет! – Алекс заставил себя заглянуть ей в глаза. – Я не могу! Это твое дело, я не могу и не хочу… Я не имею права вмешиваться!

– А если я попрошу?

– Не могу. Ну, как ты не понимаешь… Не могу и не хочу!

– Я все понимаю, Саша. Но, боюсь, у нас нет выхода. – Она сказала «у нас», впервые объединив их обоих в одно целое. – И если хоть что-то можно еще спасти… У тебя есть знакомый юрист? Я сделаю тебя совладельцем. Я в тебя верю.

Юлия говорила, чувствуя себя актрисой, играющей беспомощную и слабую женщину, в чьих руках судьба семейного предприятия. Ситуация до такой степени отдавала мелодрамой, что Юлия с трудом подавляла в себе желание рассмеяться. О чем, собственно, речь? Алекс – молодой муж немолодой богатой женщины. Марик несостоятелен. По законам жанра Алекс должен спасти ее от разорения.

– Алекс, – сказала она, – будь проще! – И, давая понять, что разговор закончен, потребовала: – А мой кофе?

Они встретились с Иркой на площади около книжного магазина.

– Ой, совсем забыла! – спохватилась Юлия, увидев добродеевскую книгу в витрине под красочным плакатом «Книги наших земляков», выполненным старославянской вязью. Вернее, книг было много, целый ряд чистеньких, нарядных, одинаковых, как близнецы, десятка два, а то и три. На обложке были изображены беспорядочно страницы с текстами, наползавшие друг на друга. Можно было разобрать отдельные слова и целые фразы. «Патриотизм» пересекался с «отечеством», а «година опасности» с «лунным грунтом». Тексты, видимо, представляли собой выдержки из добродеевских статей. Смотрелось живо, и любопытство разгоралось – хотелось открыть книжку и посмотреть, как она устроена внутри, а также поискать тексты, помещенные на обложке.