Будущее капитализма - Лестер Туроу

Самый острый пример назревающего социального конфликта — то, что случилось в Калкаске, в штате Мичиган, убежище пенсионеров, где престарелые избиратели по существу ограбили школьный бюджет, чтобы оплатить другие расходы, вроде устройства лыжных трасс, а затем отказались голосовать за выделение средств, необходимых, чтобы школы могли завершить учебный год. Школы закрылись на несколько месяцев раньше, и некоторые из мичиганских школьников потеряли часть годовой программы (70). Вероятно, престарелые все еще заинтересованы в своих внуках, но они больше не живут в одной общине с ними. Таким образом, каждый престарелый избиратель в Калкаске может голосовать против образования чужих внуков, рассчитывая, что где-то в другом месте американские избиратели позаботятся о его собственных внуках.

Неявный общественный договор после Второй мировой войны предполагал, что родители будут заботиться о своих детях, а о родителях будет заботиться общество — то есть коллективный налогоплательщик. Теперь обе части этого соглашения рушатся. Все большее число родителей не заботится о своих детях, а налогоплательщикам придется нарушить свое обязательство заботиться о престарелых.

То, что надо сделать, столь же ясно с экономической стороны, как неясно в политическом смысле. Демократиям хуже всего удается политическое решение отдельных вопросов, где большие группы избирателей борются за перераспределение доходов (71). Те, кто лучше всех знакомы с политикой, наши избранные политические деятели, всегда стремятся исключить престарелых из бюджетных сокращений; они уже решили, что политическое решение этого вопроса невозможно. Но проблему все-таки придется решать, потому что ни в каком обществе невозможно отдавать престарелым 100 процентов налоговых поступлений.

, Ни одно общество не может позволить себе, чтобы все большая часть его населения в течение все более длительного времени жила в бездействии, как бы оно ни платило за это. Общество может гарантировать определенное число лет пенсионного обеспечения (десять, пятнадцать или двадцать лет), но больше невозможно гарантировать пенсию в определенном возрасте, например, в шестьдесят пять лет, если все время возрастает математическое ожидание продолжительности жизни. Нет также причины отдавать некоторой группе (какова бы ни была система государственного вспомоществования) столько ресурсов, чтобы она в конечном счете получала доходы выше среднего. Это приводит к социальному абсурду, когда более бедные члены общества субсидируют своими налогами более богатых.

Чтобы ответить на этот вопрос, надо поставить себе некоторые отчетливые цели. Какую часть дохода человека до ухода на пенсию следует заменить системой принудительных государственных пенсий? Вот зеркальное отражение этого вопроса: сколько сбережений должен делать человек, желающий сохранить после ухода на пенсию тот же уровень жизни, что и до ухода на пенсию? Я намечу возможный набор целей — просто для стимуляции мышления.

Пусть максимальной льготой будет государственная пенсия, гарантирующая вышедшей на пенсию супружеской паре не более двух третей среднего совместного заработка работающего мужчины и работающей женщины (23 876 долларов в 1992 г), поскольку средняя пара содержит семью из трех человек (72). Пусть минимальной льготой будет пенсия, обеспечивающая всем семьям престарелых доход, не меньший уровня бедности.

Каковы бы ни были заработки семьи до ухода на пенсию, пусть ей будет гарантирована пенсия на уровне бедности. Пусть, сверх этого уровня, семьи получат пенсию, равную половине их предпенсионных заработков в течение десяти лет перед выходом на пенсию. Если предпенсионные заработки семьи не менее чем вдвое превышали национальное среднее, пусть ей гарантируется пенсия в размере двух третей среднего совместного заработка работающих мужчины и женщины. Еще более высокие заработки не должны давать добавочных пенсий. При этом предполагается, что, за исключением работающих бедных, все желающие сохранить свой предпенсионный доход будут делать сбережения.

В этих предположениях легко вычислить возраст выхода на пенсию. Сначала надо установить, сколько налогов люди согласны платить. Затем — во что обойдутся главные государственные службы и главные государственные инвестиции. Вычитание двух последних чисел из первого дает сумму, какую можно израсходовать на поддержание системы социального обеспечения. Вычтем теперь все остальные расходы, необходимые в системе социального обеспечения, — кроме расходов на престарелых. Если теперь взять полученную сумму, принять годовой доход пенсионера равным годовому доходу не престарелого и учесть число престарелых, то легко сосчитать, сколько лет можно содержать на пенсии среднего престарелого. Если вычесть это число из ожидаемой продолжительности жизни для шестидесятипятилетнего (составляющей теперь семьдесят лет), то получится пенсионный возраст, который общество может себе позволить.

Возраст выхода на пенсию должен быть повышен, а ранний выход на пенсию устранен. Когда Бисмарк установил в германской пенсионной системе 1891 года пенсионный возраст в шестьдесят пять лет, средняя продолжительность жизни немца была меньше сорока пяти лет (73). В наши дни это было бы примерно равносильно тому, чтобы государственная пенсия начиналась с возраста в девяносто пять лет. Если бы в самом деле было такое правило, то не было бы никакой проблемы.

Повышение пенсионного возраста будет непопулярно. Раньше наибольшее число людей уходило на пенсию в возрасте шестидесяти пяти лет, теперь же этот возраст составляет шестьдесят два года и продолжает снижаться (74). К возрасту шестьдесят один год количество работающих уже на 10 % ниже, чем в пятьдесят пять лет. Но невозможно финансировать систему, в которой средняя продолжительность жизни растет, а пенсионный возраст убывает."

Конечно, некоторые ученые мужи говорят, что надо предоставить людям добровольно заботиться о своей старости, но простая истина состоит в том, что слишком многие не станут этого делать. При выходе на пенсию шестнадцать миллионов американцев не имеют никаких добровольных сбережений и могут рассчитывать только на свою пенсию (75). Средняя американская семья имеет чистую сумму сбережений всего лишь в 1 000 долларов, а между тем, чтобы финансировать будущий пенсионный доход, равный тому, какой теперь получают выходящие на пенсию, понадобились бы сбережения в размере одиннадцати ее текущих годовых доходов (76). Для достижения такой цели те, кому осталось тридцать лет трудовой жизни, должны были бы откладывать в каждом году из этих тридцати лет одну треть своего дохода (без вычета налогов).

Те, кто собирается выйти на пенсию в возрасте от пятидесяти четырех до шестидесяти пяти лет, имеют в момент перехода на пенсию менее 7 000 долларов чистых активов и оказываются в еще худшем положении (77). Конечно, многие имеют активы в виде домов и домашнего имущества, но с учетом выплаты займов на покупку домов этот капитал после выхода на пенсию и отдаленно не будет возрастать с прежней быстротой. Включая дома и домашнюю собственность, среднее американское домохозяйство в возрасте от пятидесяти одного до шестидесяти одного года имеет лишь 9 9 350 долларов накопленного капитала (78). Если бы это нынешнее поколение пожилых людей должно было само финансировать свое пенсионное обеспечение, ему пришлось бы резко сократить свое нынешнее потребление.

Как только американцы получают шанс поживиться за счет своих пенсионных программ, они это делают. Тридцать восемь процентов меняющих место работы и имеющих при этом возможность взять деньги со своих пенсионных программ берут эти деньги без возврата (79). Рабочие вообще и низкооплачиваемые рабочие в частности не используют преимущества своих не облагаемых налогами доходов для сбережений. Поколение «бэби-бума» систематически использует займы на приобретение домов, чтобы повысить свое текущее потребление — а это должно резко понизить их ресурсы в пенсионный период, поскольку к моменту выхода на пенсию они в конечном счете истратят на дома все свои капиталы (80). Нынешние представители этого поколения сберегают лишь треть того, что нужно было бы, чтобы обеспечить им тот же уровень жизни на пенсии, каким пользуются теперь их родители (81). Три из четырех американцев ожидают кризиса после выхода на пенсию, потому что они не сделали никаких или почти никаких сбережений (82). Эти их ожидания оправданны: им в самом деле угрожает кризис.