Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки - Борис Соколов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Древнюю Японию изучали многие иностранцы, поэтому не приходилось особо усердствовать при поиске необходимых материалов. Думаю, что я смог собрать гораздо больше материалов, чем обычный иностранец.
Используя все это как отправную точку для исследований, мне было легче взяться за проблемы современной японской экономики и политики. Я тщательно изучил аграрный вопрос, затем мелкое и крупное производство и, наконец, перешел к тяжелой промышленности, хотя плотное покрывало секретности, обусловленной принятыми в последние годы законами, сделало мои исследования недостаточно результативными и даже опасными. Конечно, я также изучал социальное положение японских крестьян, рабочих и мелкой буржуазии, в начальный период у меня была возможность заниматься и этим. Я максимально, насколько мог, использовал оригинальные японские материалы, такие, как экономические журналы и публикации правительственных учреждений.
Прекрасные материалы для исследований предоставили бесчисленные внутриполитические конфликты между парламентской группировкой и правыми экстремистами по поводу недостатка зерна и инцидента 26 февраля 1936 года. Происходившие время от времени политические инциденты были так хорошо ясны человеку, прекрасно знающему старую японскую историю, как не могли и представить в тайной политической полиции. Можно было легко понять внешнюю политику современной Японии, если рассмотреть ее в свете старой японской истории. Поэтому, зная древнюю историю, можно было сразу дать оценку проблемам японской внешней политики.
Меня интересовало также и развитие японской культуры и искусства, я изучал эры Нара, Киото, Токугава, влияние различных китайских школ, а также современный период с эры Мэйдзи.
Кроме моей домашней библиотеки, я пользовался библиотекой германского посольства в Токио, личной библиотекой посла и библиотекой Восточно-азиатского общества в Токио, располагающего обширной научной литературой. Общество часто проводило научные собрания и лекции, где большей частью темой обсуждения была японская история. И я в той или иной степени поддерживал контакты и обменивался мнениями с немцами, проявлявшими интерес к этим проблемам.
Вскоре после моего прибытия в Японию для меня были сделаны переводы различных работ по истории Японии. У меня дома было очень много таких рукописей. Кроме того, для меня регулярно готовились выдержки из ряда японских журналов. Благодаря такому способу я мог детально изучать материалы по аграрному вопросу, появляющиеся в японских книгах и журналах (чтение этого раздела ‘‘Тюремных записок" позволяет понять, что соответствующий раздел доклада М.И. Сироткина был заимствован главным образом отсюда. — Б.С.).
Мое изучение Японии основывалось не только на материалах, появлявшихся в книгах и журналах. Прежде всего я должен упомянуть мои встречи с Одзаки и Мияги. Эти встречи были не только обменом сведениями или простым обсуждением информации. Когда разговор касался каких-либо конкретных проблем в других странах, например в Китае, я менял тему разговора, распространял его и на историю и общественно-политическую ситуацию в Японии. Познания, которыми обладал Одзаки в области японской и иностранной политики, были чрезвычайно широки, и мои встречи с ним в этом смысле были очень ценными. Благодаря этим двум моим друзьям и сотрудникам я смог ясно понять специфическую роль японской армии в управлении государством, а также статус Совета старейшин "Гэнро" как советников императора, трудно объяснимый с юридической точки зрения. От них я узнал о доминирующей роли в средние века Вако и их влияний в периоды Хидэёси и Токугава. Однако благодаря им я не столько узнавал те или иные факты и исторические аналогии, сколько получал возможность достичь полного представления о предмете исследования и всестороннего его понимания. Так было в случае, когда я особо глубоко изучал инцидент 26 февраля и аграрный вопрос. По этим двум проблемам их частые советы и оценки были очень содержательны. Более того, думаю, что без Мияги я никогда не смог бы настолько, как сейчас, понять японское искусство. Мы часто встречались на выставках и в музеях, и не было ничего необычного, когда наши дискуссии по разведывательной или политической тематике отодвигались в сторону беседами о японском и китайском искусстве. Я делал все возможное, стараясь глубоко разобраться в важных проблемах, с которыми сталкивается Япония. Поэтому встречи с Одзаки и Мияги составляли важную часть моих исследований.
Частые встречи с послом Оттом и двумя-тремя сотрудниками посольства я также использовал для своего образования в области политики. Мы обсуждали текущую ситуацию, и это было очень важным при рассмотрении общей политической обстановки и выработке соответствующих выводов и при сравнении с предыдущими событиями. Посол Отт был проницательным, способным дипломатом, а его помощник Мархталер истолковывал текущие события, опираясь на историю и литературу. Из бесед с ними я нередко получал полезные идеи для своих исследований. В последнее время я часто встречался с посланником Кортом, который хорошо знал обстановку в Европе и вообще имел прекрасное образование, что и порождало мой живой интерес к разговорам и спорам с ним. В результате мне вздумалось еще раз изучить историю Европы, Америки и Азии.
В заключение я должен сказать, что и мои собственные многочисленные поездки, возможно, в какой-то мере также пригодились для исследования Восточной Лани. В последнее время из-за полицейских ограничений поездки стали совершенно невозможными, но ранее, примерно в 1938–1939 годах, путешествовать по Японии можно было сравнительно просто, поэтому я часто выезжал, но не для обычного осмотра мест, а для обследования важных городов и районов. Однако целью моих поездок была не разведывательная деятельность, а стремление узнать землю и ее народ. Я хотел к тому же сильнее развить в себе способность непосредственного восприятия как базу для изучения истории и экономики. Таким образом, я спланировал поездку на побережье Японского моря и объездил районы от Ниигата на запад. Кроме того, я часто посещал Нара и Киото, подробно осмотрел полуостров Кии. Через Кобе, Осаку, побережье внутреннего Японского моря, Сикоку я совершил турне по побережью острова Кюсю вплоть до Кагосимы. По воскресеньям я часто путешествовал пешком и попутным транспортом из Токио до Атами и западнее. Целью таких пеших походов было выяснение положения с урожаем риса в разных местах в различное время года. Результаты обследования были важны для моей работы в газете "Франкфуртер цайтунг" и журнале "Геополитик".
Я никогда не ездил вместе с кем-либо из членов моей разведывательной группы, так как считал, что это сопряжено с большим риском. Единственным исключением была встреча с Одзаки в Нара с определенной целью, но она была очень кратковременной.
Получение новых знаний о местах, в которых я бывал, всегда было моей потребностью и доставляло мне удовольствие. Это особенно касалось Японии и Китая.
Но я никогда не рассматривал эти исследования как средство для достижения других целей. Если бы я жил в мирных общественных и политических условиях, я, вероятно, стал бы ученым, но, несомненно, не стал бы разведчиком. Но тем не менее мои исследования были очень важны для основной моей работы в Китае и Японии. Как уже отмечалось в начале этого раздела, я вовсе не собирался выполнять роль простого почтового ящика для передачи информации, собранной другими. Напротив, я считал абсолютно необходимым, насколько возможно, полнее разбираться в проблемах страны моего пребывания, а именно Японии. Проведение этих исследований дало мне возможность оценивать важность тех или иных проблем и событий как с позиции советской дипломатии, так и с более широкой политической и исторической точки зрения. Например, между Японией и СССР неоднократно возникали конфликты, связанные с пограничными спорами, но это не беспокоило меня, так как я видел, что они не причинят большого вреда. Однако происшедшие затем японо-китайские инциденты, особенно события лета 1937 года, я расценил как прелюдию большой войны, которая охватит весь Китай. Благодаря изучению японской истории с особенным акцентом на эру Мэйдзи и последующие периоды, мне удавалось избежать сомнений и заблуждений.
В результате этих исследований я мог оценивать достоверность информации и слухов. Обладание такой способностью было исключительно важным в моей секретной деятельности потому, что на Дальнем Востоке к тайной информации примешивалось гораздо больше слухов и предположений, чем в Европе. Если бы я не смог отделять достоверную информацию от ошибочной, я, несомненно, получил бы крупный выговор.
Кроме того, когда возникала та или иная новая проблема, я мог сам принимать общее решение, важна она или нет для Советского Союза. По этому вопросу я получил из московского центра полную свободу действий. Более того, меня ни разу не критиковали за то, что я не разобрался или не изучил какую-нибудь вновь возникшую важную проблему или ситуацию. С момента пребывания в Китае я всегда получал хорошие отзывы Москвы.
