Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин

Подтащив кассира к кровати, бросил его на скомканное одеяло, а затем подошел к столу. Но стоило мне прикоснуться к крышке ларца, как хозяин квартиры умоляющим голосом запричитал:

– Нет, пожалуйста, нет. Не трогайте. Это мое.

Не обращая внимания на его нытье, откинул крышку и сразу увидел две банковские запечатанные упаковки бумажных купюр, номинал каждой составлял 25 рублей. Вытащив их, обнаружил на дне шкатулки около десятка золотых монет, после чего повернулся к Боткину.

– Где остальные деньги из банка, падаль?! Два Ивана шутить не любит! Пасть порвет и глазом не моргнет! – при этом постарался изобразить на лице свирепую гримасу.

– К-к-то в-вы? Ч-что в-вам от м-меня нужно?! – прошептал, заикаясь, кассир трясущимися губами.

Не отвечая, я подошел к нему.

– Отвечать только на мои вопросы, – схватив его за волосы, вздернул его голову вверх. – Дошло?!

– Да-а.

– Где деньги?! Отдашь – будешь жить!

– Погодите! Вы меня с кем-то спутали! – несмотря на страх, Боткин сделал отчаянную попытку выкрутиться.

– Как скажешь. Два Ивана сказал, что не отдаст деньги, – отпустив волосы предателя, я достал револьвер, – пускай его в расход.

– Нет! Нет! Вы не можете так поступить! – банковский клерк побледнел как мел, но уже в следующее мгновение гримаса страха стала сползать с его лица. – Я вас узнал! Вы же тот офицер, брат девушки Луговского! О, Господи! Так это он вас прислал! Да! Это он! Я точно знаю!

– Может и так, но тебе это уже без разницы, – выдержав демонстративно паузу, я взвел курок. Щелчок вышел особенно звонким в наступившей тишине. – Есть желание, молись.

Боткин отпрянул и упал на кровать. Он сжался, закрыв голову руками и истерически зарыдал.

– У меня их нет! Нет! Они у Смокина! Он их забрал!

Меня трудно удивить, но кассиру это удалось.

– Деньги… у жандарма? Каким образом?!

– Вы его знаете?! – предатель поднял на меня глаза.

– Как они к нему попали?

История оказалась простой и банальной. Как оказалось, Андрей Маркович Боткин уже с год числился агентом охранки. Пришел в жандармерию и предложил свои услуги в качестве платного агента, когда понял, что окончательно запутался в карточных и бильярдных долгах. Он не считал свой шаг предательством по отношению к товарищам, так как для него они были одной из ступенек лестницы, по которой ему предстояло взобраться наверх и стать одним из лидеров в новом, построенном после свержения монархии, обществе. Но это все будет потом, а пока ему были нужны деньги. Много денег. И какая разница, от кого их брать.

Какое-то время получаемые в охранке деньги помогали латать дыры в его бюджете, но азартная натура игрока подвела его в очередной раз. В один прекрасный день он проиграл крупную сумму денег людям, которые не любят прощать долги. Терять ему больше было нечего, и он решился на ограбление собственного банка, тем более что план был уже готов. Те люди, которым он был должен, свели его с отцом Лешки. Был уже назначен день и час налета, как Боткина охватил приступ панического страха. Он прекрасно понимал, что если что-то пойдет не так, его кураторы из жандармерии сумеют связать нападение на банк с ним самим, и тогда он станет не просто рядовым социалистом в их картотеке, а уголовным преступником. О таком раскладе ему даже думать не хотелось. Не находя выхода, он побежал к своему куратору, ротмистру Смокину, и повинился перед ним во всех грехах.

Жандарм сразу учуял выгоду и быстро организовал появление товарища из центра, который был представлен рабочей ячейке ярым революционером. Как они могли ему не поверить?! С не меньшим энтузиазмом они приняли его план экспроприации богатств у кровавых капиталистов. Участие социалистов придавало политическую окраску банальному налету, предотвратив который, жандарм мог смело заявить начальству, что не зря ест свой хлеб. Все прошло, как он и задумал. В результате он получил благодарность начальства, а так же… свою долю от ограбления. Часть денег, которые не смогли унести раненые бандиты, были припрятаны Боткиным, а через день вынесены из банка и поделены со своим жандармским опекуном. Сорок тысяч забрал себе Смокин, двенадцать тысяч ушли на оплату долга, после чего на руках у предателя остались семь тысяч рублей.

Услышав его историю, я задумался. Она весьма осложнялась участием ротмистра жандармерии. Смокин был сильной фигурой в сложившейся ситуации. «Этому гаду Луговицкого прижать раз плюнуть, тем более что с подачи кассира на него, наверное, уже дело в охранке заведено. Как же его устранить? Впрочем, есть одна идея!»

– Садись к столу!

– Зачем?!

– Напишешь два письма. В одном расскажешь своим товарищам, что это ты предатель, а не Луговицкий, а во втором письме опишешь, как ты с жандармом ограбил банк.

По его напряженному лицу и неподвижному взгляду было видно, что он судорожно пытается просчитать ситуацию, потом посмотрел на меня. В его глазах уже не было панического страха.

– Хорошо. Напишу.

Правда, ему потребовалось около десяти минут, чтобы прийти в себя и унять дрожь в пальцах, после чего он принялся писать. Закончив, он пододвинул мне два исписанных листа и тихо сказал:

– Я уеду. Насовсем. Мне бы только… немного денег. На дорогу.

Секунду подумав, я отсчитал ему сто рублей из его денег, которые он торопливо засунул во внутренний карман пиджака.

– Чем дальше уедешь – тем лучше.

– Да-да. Уеду. К тетке, в Рязань.

– Приведи себя в порядок и пошли.

Час ушел на то, чтобы добраться до фабричной окраины, зато никого нам искать не пришлось. Курившие рабочие, стоявшие у входа в барак, сразу окликнули его:

– Андрей, здорово! Какими судьбами? Случилось чего?

Лицо предателя напряглось, он кинул на меня быстрый взгляд, потом быстро подошел к окликнувшим его фабричным рабочим.

– Эй! Ты чего?! Что-то случилось, Андрей?!

– Это вам письмо. Там все – правда. Если сможете – простите! – и, развернувшись, предатель бросился бежать.

– Ты куда?! Да что случилось, Андрей?! Может, догнать? Бросьте! Лучше, давайте читать письмо! Да не здесь же! Пошли ко мне!

Вернувшись в гостиницу, я нашел в номере Лешку. Лицо заплаканное, глаза красные.

– Держись, парень.

– Я-то что, дядя Сережа. А вот батя… Говорил же ему: давай уедем… Эх! Не послушал меня.

– К отцу Елизарию на занятия будешь ходить?

– Буду.

Достав из кармана деньги, я передал мальчишке 25 рублей:

– Отдашь ему. Что объяснить, сам знаешь.

– Знаю. Дядя Сережа, я тут колбасу и булки купил, да с коридорным Федором сговорился насчет самовара. Чай пить будем?

– Еще спрашиваешь! Кстати, держи еще деньги. Это тебе на хозяйство, а теперь мне надо отойти минут на двадцать. С человеком переговорить надо. Хорошо?

– Дела – в первую очередь, а то я не знаю, – солидно заявил мальчишка. – Буду ждать.

Поднявшись на верхний этаж, я кратко изложил Луговицкому, что произошло за последние несколько часов. Тот внимательно выслушал меня, а затем неожиданно спросил:

– А как же Андрей?

– Вам-то чего беспокоиться об иуде, который вас предал?

– Так-то оно так, но все равно это неправильно, Сергей Александрович.

– Нет вопросов. Идите к своим товарищам и скажите, что заставили писать его письмо под дулом револьвера. Как вам идея?

– Гм! Я все понимаю… Вы человек действия и все делали, как считали нужным, но…

– Скажите мне спасибо, и я пойду.

– Извините меня, Сергей Александрович. Ведь я даже не поблагодарил вас за то, что вы для меня сделали. Большое вам спасибо! Вы спасли мне не только жизнь, но и честь!…

– Алексей Станиславович, – оборвал я его поток благодарностей, – мне действительно надо идти!

– Так что мне дальше делать?!

– Пару дней пересидите здесь, а потом сходите к Розе и узнайте новости. До свидания.

– До свидания.

Глава 8

После этих событий прошел месяц. Казалось, жизнь вернулась в свою колею, но спустя три дня после того, как Алексей Луговицкий сделал предложение моей сестре, его нашли убитым. Два выстрела в грудь были сделаны почти в упор. Карманы вывернуты. Часы, бумажник, даже серебряная заколка из галстука исчезла. Сестра узнала об убийстве первой. Ничего не подозревающий о постигшем ее горе, как обычно, я пришел на обед и в первый миг даже не узнал ее. Лицо серое, глаза тусклые и безжизненные, словно яркий и веселый огонек, озарявший все ее порывы, притух и сейчас чадил, не давая ни радости, ни тепла.

– Что случилось?!

– Лешу убили.

– Как убили? За что?

– Ничего не понимаю. Ничего не знаю. Меня, как позвонили, словно черной волной накрыло.

– Погоди! Может, это не так!

– У меня еще с вечера сердце ныло, Сережа. Я как знала! Боже мой!

– Собирайся, мы едем в полицию!

Спустя час в участке мне рассказали все, что знали об этом убийстве, а потом попросили опознать тело. После чего мы отправились домой, где я уложил Наташу в кровать и заставил выпить снотворное, потом убедившись, что она заснула, вышел из квартиры. Выйдя на улицу, медленно пошел, пытаясь понять, что могло стать причиной его смерти. Первой пришла мысль, что это дело рук революционеров, на втором месте стояло ограбление, но две пули в грудь, выпущенные в упор, явно не соответствовали стилю работы уличных грабителей. Так мне сказал и следователь, занимавшийся этим делом.