Жизнь, учения и изречения знаменитых философов - Лаэртский Диоген

Видел я и Стильпона, трудом угнетенного тяжким: В славной Мегаре, где древнего одр указуют Тифона, Там он отспаривал споры, друзей окружаемый сонмом, — Время они расточали, по букве ловя добродетель.

В Афинах, говорят, он так привлекал к себе внимание, что люди сбегались из мастерских поглядеть на него. Кто-то сказал ему: "Тебе, Стильпон, дивятся, как редкому зверю!" "Не зверю, — ответил он, — а как настоящему человеку".

Великий искусник в словопрениях, он отвергал общие понятия (ta eide). По его словам, кто говорит «человек», говорит «никто»: ведь это ни тот человек, ни этот человек (ибо чем тот предпочтительнее этого?) — а стало быть, никакой человек. Или так: «овощ» — это не то, что перед нами, потому что «овощ» существовал и за тысячу лет до нас, — а стало быть, овощ перед нами — не овощ. Впрочем, однажды среди спора с Кратетом он вдруг поспешил прочь, чтобы купить себе рыбу; Кратет, удерживая его, сказал: "Ты теряешь свой довод!" — "Нет, — отвечал Стильпон, — я теряю только тебя, а не довод: довод мой при мне, а вот рыбку того и гляди перехватят!"

Диалогов его известно девять, и все довольно вялые: «Мосх», "Аристипп или Каллий", «Птолемей», «Херекрат», «Метрокл», «Анаксимен», «Эпиген», "К своей дочери", «Аристотель». Гераклит говорит, что учеником его был даже Зенон, основатель стоической школы.

Скончался он, по словам Гермиппа, в глубокой старости, а чтобы ускорить смерть, выпил вина. О нем тоже есть наша эпиграмма:

Ты знаешь, как Стильпон Мегарский кончился: Старость и с нею болезнь вдвоем его повергнули. Но злым коням умелым стал возницею Выпитый кубок вина: испивший ускользнул от них.[227]

А комический поэт Софил в драме «Свадьба» шутит над ними так:

И стал Харин Стильпоновой затычкою.

Критон из Афин. Он с такой великой любовью относился к Сократу и так о нем заботился, что тому ни в чем не было нужды. Даже сыновья его были слушателями Сократа: Критобул, Гермоген, Эпиген и Ктесипп. Этот Критон написал семнадцать диалогов, которые собраны в одну книгу и называются так: "О том, что люди не от ученья хороши", "Об избытке", "Что нужно человеку, или Политик", "О прекрасном", "О дурном поведении", "О благоустройстве", "О законе", "О божественном", "Об искусствах", "Об общежитии", "О мудрости", "Протагор, или Политик", "О грамоте", "О поэзии", "Об учении", "О знании, или О науке", "О познавании".

Симон из Афин, кожевник. Когда Сократ приходил в его мастерскую и о чем-нибудь беседовал, то он делал записи обо всем, что мог запомнить; поэтому диалоги его называют «кожевничьими». Диалогов этих тридцать три, и они собраны в одну книгу: "О богах", "О благе", "О прекрасном", "Что есть прекрасное?", "О справедливом" два диалога, "О том, что добродетели нельзя научить", "О мужестве" три диалога, "О законе", "О предводительстве над народом", "О чести", "О поэзии", "О восприимчивости", "О любви", "О философии", "О науке", "О музыке", "О поэзии", "Что есть прекрасное?", "О знании", "О собеседовании", "О суждении", "О бытии", "О числе", "Об усердии", "О труде", "О стяжательстве", "О похвальбе", "О прекрасном", а также "О совете", "О разуме, или О необходимом", "О дурном поведении". Именно он, говорят, первый стал сочинять сократические диалоги. Перикл обещал давать ему на жизнь и вызвал его к себе, но он ответил, что речь его вольна и не продажна.

Был и другой Симон, сочинитель учебника по риторике, и третий — врач при Селевке Никаноре, и четвертый — ваятель.

Главкон из Афин — под его именем известны девять диалогов в одной книге: «Фидил», «Еврипид», «Аминтих», «Евфий», «Лисифид», «Аристофан», «Кофал», «Анаксифем», «Менексен». Известны еще тридцать два его диалога, но они считаются неподлинными.

Симмий из Фив — под его именем известны двадцать три диалога в одной книге: "О мудрости", "О рассуждении", "О музыке", "О словах", "О мужестве", "О философии", "Об истине", "О грамоте", "Об учительстве", "Об искусстве", "О начальствовании", "Об уместности", "О предпочитаемом и избегаемом", "О друге", "О ведении", "О душе", "О хорошей жизни", "О возможном", "О деньгах", "О жизни", "Что есть прекрасное?", "Об усердии", "О любви".

Кебет из Фив — под его именем известны три диалога: «Картина», «Седьмица», «Фриних».

Он был из школы Федона, сын Клисфена из рода, именовавшегося Феопропидами, человек знатный, но бедный занимался он зодчеством, а по мнению некоторых, театральною живописью или же и тем и другим. Оттого-то, когда он выступил с законопредложением в народном собрании, некий Алексиний, нападая на него, говорил, что ему-де одинаково не с руки писать ни законопредложения, ни театральные задники.

Назначенный эретрийцами в охранный отряд в Мегары, он посетил по дороге Платона в Академии[228] и был так пленен им, что отстал от войска. Но Асклепиад Флиунтский увлек его, и они оказались в Мегарах, где вдвоем слушали Стильпона; а оттуда отплыли в Элиду и там примкнули к Анхипилу и Мосху из школы Федона. Школа эта дотоле именовалась элидскою (как было сказано в жизнеописании Федона[229]), а с той поры — эретрийскою, по отечеству Менедема.

По-видимому, он отличался важностью — оттого и Кратет насмехается над ним так:

Асклепиад, флиасийский мудрец и бык эретрийский…

А Тимон так:

Праздноглаголатель встал, величавые брови насупив…

Важности в нем было столько, что, когда Антигон позвал к себе Еврилоха Кассандрийского с Клеиппидом, мальчиком из Кизика, Еврилох отказался от страха, что об этом узнает Менедем, ибо Менедем был резок и остер на язык. Один юнец стал с ним вольничать; Менедем ничего не сказал, но взял прут и у всех на глазах начертил на песке изображение мальчика под мужчиной; юнец понял этот урок и скрылся. Гиерокл, начальник Пирея, прогуливаясь с ним в храме Амфиарая, долго говорил ему о взятии Эретрии; Менедем ничего не ответил, а только спросил его: зачем было Антигону с ним спать? Одному слишком наглому развратнику он сказал: "Ты забыл, что не только капуста вкусна, но и редька?"[230] А какому-то крикливому юноше заметил: "Примечай-ка лучше, что у тебя сзади?"

Антигон спрашивал его, не пойти ли ему на пьяную гулянку; он ничего не ответил и только велел напомнить Антигону, что тот — сын царя.

Один человек докучал ему праздными разглагольствованиями. "Есть у тебя имение?" — спросил его Менедем. Тот ответил, что есть и там много добра. "Ступай же туда, — сказал Менедем, — и присмотри за этим добром, а то как бы и добру не погибнуть, и тонкому человеку не остаться ни с чем".[231]

Кто-то его спрашивал, должен ли человек мыслящий жениться. "Как по-твоему, — переспросил Менедем, — мыслящий я человек или нет?" И услышав, что мыслящий, ответил: "Ну так я женат".