Свободные отношения - Ольга Джокер

им мужа и иду в спальню. Долго смываю косметику, сидя на пуфе у трюмо. Затем принимаю душ и, переодевшись в пижаму, забираюсь в постель.

Я не сразу засыпаю. Ворочаюсь с боку на бок. Прокручиваю в голове ненужные эпизоды из прошлого. Не в силах отвлечься, я открываю телефон и лезу в блоги на которые подписана. У свингеров и полиаморов жизнь бьёт ключом. Вечеринки, веселье и секс.

Натан обмолвился, что ему достаточно двух лет, чтобы оторваться перед новым этапом. Сможем ли мы вернуться к моногамии после критических доз дофамина? С детьми и бытом? Не будет ли нам скучно? Не будет ли срывов?

В какой-то момент я просто-напросто выключаюсь. Сон беспокойный, жаркий. В нём много сплетённых тел и стонов. Под утро я просыпаюсь от того, что Натан возвращается в спальню. Он прижимается ко мне. Я чувствую, что его сердце громко-громко колотится в грудной клетке.

— Приснилось что-то страшное? — спрашиваю шёпотом.

Натан целует меня в висок.

— Да, подумал, что ты не пришла ночевать.

— Эй, спокойно. Я здесь. Просто ты уснул не там, где нужно.

Закрываю глаза, ощущаю на себе его руки. Сердцебиение любимого мужчины вскоре становится ровным.

Глава 22

* * *

— Два пончика с лесными ягодами, горячий шоколад и доппио, — проговариваю с улыбкой. — С собой, пожалуйста.

Девушка за прилавком старается быстро выполнить заказ, потому что за мной собирается приличная очередь. «Мармелад» стал популярным заведением за считанные месяцы с момента открытия. Здесь действительно вкусно и что немаловажно — всегда приветливый персонал.

Терпеливо жду и расплачиваюсь картой, после чего выхожу на морозную улицу. С трудом перебирая ногами, направляюсь в офис. Сегодня на мне высокие сапожки на каблуках, а асфальт сплошь покрыт тонкой коркой льда.

У нас с Натаном есть помощница, но я никогда не гоняю её по личным просьбам. Впрочем, чего греха таить — я люблю оставить рабочее место и прогуляться, чтобы подышать воздухом и заодно освежить голову.

Поднимаясь в лифте на нужный этаж, проверяю телефон. Ноль сообщений и уведомлений. Когда я вижу пустой экран, то даже успокаиваюсь. Паша не пишет, а значит что никакой встречи в пятницу не будет. Что же. Это к лучшему, ведь я весь день волнуюсь и не нахожу себе места с момента пробуждения.

— Лариса, Натан Давидович у себя? — спрашиваю, расстёгивая верхнюю одежду и оставляя её на вешалке.

Смотрю в зеркало, поправляю волосы. Щёки раскраснелись, а грудная клетка часто вздымается.

— Да, у себя. Вот только в его кабинете до сих пор находится Никонов. Тот, что из гоструда.

— О, чёрт. Сколько он там сидит?

— Вот уже два часа, — вздыхает помощница.

Оставив кофе у Ларисы, я тихо стучу в дверь и с разрешения мужа прохожу в кабинет. Едва я делаю это, как кожей ощущаю исходящие волны негатива, которые поднимает господин Никонов.

Он лысоват, полноват. Возрастом чуть старше нас. И я не знаю, чего он хочет, потому что ходит к нам в офис как к себе домой и торчит тут часами. Быть может, взятки. Возможно, правды или извинений.

Для «Евростроя» жизненно важно как можно скорее продолжить стройку замороженного объекта. Тем более, уже доказано, что групповой несчастный случай произошёл по вине работников, которые находились в состоянии алкогольного опьянения в тот злосчастный день.

Мы не подделывали справки, не платили медработникам. Действовали максимально честно.

Один из мужчин выписался и уже неделю находится дома. Со вторым ситуация чуть хуже, но он хотя бы пришёл в сознание и самостоятельно передвигается, пусть пока и с помощью костылей.

— О, Иван Георгиевич! — лучезарно улыбаюсь Никонову. — Добрый вечер!

— Не такой уж добрый, Владислава Сергеевна. Но здравствуйте.

— Я могу предложить вам чай или кофе? — участливо спрашиваю.

— Не отказался бы от чая.

Строгое лицо мужчины становится каплю приветливее. Натан же не скрывает заинтересованного взгляда и цепко осматривает меня с головы и до ног, словно мы утром не виделись.

— А пончики хотите? — спрашиваю мужчину. — С лесными ягодами и глазурью. Вы, наверное, проголодались?

— Был бы благодарен. Честно говоря да, голоден.

С сочувствием смотрю на Никонова, говорю о том, что у него адски сложная работа. За такой труд ему полагается, как минимум, огромная премия.

Мужчина расправляет плечи и с нетерпением ждёт, пока я заварю чай и сбегаю в приемную за купленными пончиками для нас с мужем.

Когда я выкладываю их на тарелку, желудок настойчиво урчит, а из груди рвётся грустный вздох. Ничего страшного — купим ещё. Лишь бы как можно скорее отделаться от навязчивого сотрудника гоструда.

Я возвращаюсь в кабинет и сажусь напротив Ивана Георгиевича. Он становится гораздо сговорчивее и мягче. Просто душка! Не перебивая, выслушиваю претензии по поводу наших минусов, не забывая при этом согласно кивать и качать головой. Зависит от ситуации.

В конце концов, выясняется, что да, для того чтобы Никонов поставил одну несчастную, но очень важную подпись, ему нужна некая благодарность. Из кабинета мужа мужчина выходит сытым и почти счастливым человеком.

— Выглядишь отвратительно, — заявляю Натану, запирая дверь на замок.

— Спасибо, я в курсе, — ухмыляется он. — А вот ты была неподражаема.

— В следующий раз будешь знать, что на подобные переговоры нужно приглашать и меня.

Я складываю руки на груди и чуть склоняю голову набок. Никонов — настоящий энергетический вампир. Мне хватило пятнадцати минут общения, чтобы почувствовать упадок сил. Я даже не представляю как Левицкий выдержал с ним два часа.

— Кстати, помимо того, что мы снова стали беднее — Никонов съел наши пончики.

— Вот блядь, — с усмешкой ругается муж.

Он расслабляется, откидывается на спинку кресла и отъезжает от рабочего стола. Жестом подзывает меня к себе.

Я иду медленно, соблазняя. Покачиваю бёдрами, расстёгиваю верхние пуговички на рубашке. Всю неделю Натан был жутко занят — с утра и до вечера в офисе. Мне приходилось уезжать домой без него и порой засыпать в одиночку. Он сам просил, потому что жалел меня.

Откидываю волосы за плечи, приближаюсь. Муж открыто и увлечённо меня рассматривает, отчего внутри моментально вспыхивает возбуждение.

Закрыв шторы, я разворачиваюсь к мужу и продолжаю обнажать грудь в тонком телесном бюстгальтере. Соски чувствительные, твёрдые. Нетерпеливо трутся о ткань.

Подойдя совсем близко, я опускаюсь на колени и смотрю в тёмные затуманенные глаза Натана. Сердцебиение ускоряется, а по венам проходит кипяток.

— Как насчёт правила: никогда не трахаться посреди рабочего дня? — изумлённо выгибает бровь муж.

Было такое. Правда было. Это правило мы создали после того, как нас чуть