Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Александр Борисович Михайловский

как разделимся, мы связь держать сможем. Триста километров - это как раз масштаб примерно от Стамбула до устья Дарданелл. Было бы совсем хорошо, если бы у нас имелась еще одна такая переносная рация для оснащения передовой разведывательной группы. Но чего нет, того нет; другие взводы по причине неразвитости радиодела в начале двадцатого века переносных раций не имели. За три-четыре года люди из будущего, взнуздавшие в тех мирах клячу истории, просто не успели добиться в этой области существенного прогресса. На кораблях во флоте достаточно современные радиостанции имеются, а армейская рация, считающаяся мобильной, и в мире императрицы Ольги, и в мире царя Михаила требует для транспортировки как минимум подрессоренной пароконной повозки - то есть может использоваться на уровне полков и дивизий, но никак не взводов. Поэтому даже лейб-гвардейский корпус морской пехоты, лучше всех экипированный и вооруженный, радиосвязью на взводном уровне оснащен не был.

Кстати, интересно было наблюдать за встречей подпоручика Акимова и поручика Авдеева (как-никак они соотечественники и почти современники). Пожав друг другу руки, они коротко обнялись, и поручик Авдеев принялся расспрашивать подпоручика Акимова о том, как шли дела у них дома с две тысячи двенадцатого по две тысячи семнадцатый год. Слушая своего собеседника, он хмурился, и становилось понятно, что дела эти там шли так себе. Но, впрочем, для нас это в настоящий момент не было столь важно. Главное - то, что творится у нас здесь и сейчас.

Когда стемнело, мы собрались, чтобы решить, как жить и действовать дальше. В другой ситуации, там, у себя дома, я бы просто отдал приказ, но тут, когда подчинение в командной иерархии сугубо добровольное, а сами подразделения автономны, приходится вспоминать вычитанный в книжках опыт гражданской войны.

И вот командиры и коммунисты расселись вокруг костра, в котором с треском сгорали смолистые сосновые ветки, а остальные собрались за нашими спинами в молчаливый круг.

- Итак, товарищи, - сказал я, - первый этап нашего похода в Аквилонию завершен, но это еще далеко не счастливый конец. Впереди Дарданеллы, которые для нашей подводной лодки могут оказаться даже более сложным препятствием, чем Босфор. Наибольшее сомнение при взгляде на карту вызывает у меня сужение у Чанаккале. Но, прежде чем принимать решение, я должен увидеть это место собственными глазами. И если

мои сомнения оправдаются и станет понятно, что пройти Дарданеллы на подводной лодке невозможно, то нам придется бросить свою «Малютку», взять с собой все, что можно унести на руках, и по кратчайшему расстоянию всем вместе идти пешком к предполагаемому побережью Эгейского моря.

- Вполне разумная программа, - кивнул лейтенант Гаврилов. - Я предлагаю утвердить это решение без обсуждения, ибо обсуждать тут нечего. У кого еще есть мнения по этому вопросу?

- Я тоже думаю, что план Николая Ивановича следует принять за основу и уточнять по мере поступления новых данных, - сказал поручик Авдеев. - Пока мы будем идти в обход по берегу Мраморного моря, его команда как раз успеет совершить разведывательный поход и вернуться к месту якорной стоянки подводной лодки. Ведь, насколько я понимаю, спешить нам особо некуда, ведь фрегат за нами придет не ранее, чем через два месяца.

- Примерно так, - ответил я, - или даже позже. Выход в поход намечен на десятое мая, еще месяц уйдет на то, что бы достичь Эгейского моря, ну и какое-то время понадобится, чтобы найти наш лагерь. Очень хорошо, что во взводе товарища Гаврилова имеется переносная рация. Даже если нам придется бросить «Малютку», благодаря этой рации у нас останется возможность связаться с фрегатом, едва тот войдет в Эгейское море.

- А что, в Аквилонии на фрегате тоже имеется рация? - спросил подпоручик Акимов и добавил: - Раньше вы мне об этом не говорили.

- Это трофейная рация, - сказал я, - снятая с захваченной аквилонцами на абордаж итальянской подводной лодки, в тумане севшей на мель прямо напротив их столицы. О ней нам сообщили только вчера вечером, когда мы готовились форсированию Дардалелл. Рация уже стоит на фрегате и подключена к питанию и антенне, а со всем недавно, буквально пару часов назад, мы установили с фрегатом отдельный независимый канал связи.

Ответом на это заявление было ошеломленное молчание и недоуменные взгляды, которыми перекидывались товарищи командиры.

- Подводную лодку - на абордаж? - выражая общее изумление, переспросил лейтенант Гаврилов.

- Да, - ответил я, - на абордаж. Председатель аквилонского высшего военного совета товарищ Орлов -как я понимаю, человек с большим боевым опытом - сообщил нам, что дело решили минуты, если не секунды. Когда рыбаки рассказали о появлении на реке недружественных пришельцев (ведь советской эта подводная лодка быть не могла), к месту событий спешно выдвинулся взвод лейтенанта Петрова (а этот человек сначала метко стреляет во врага, и только потом проверяет документы). В результате часть команды погибла, истребленная кинжальным пулеметным огнем, а все выжившие попали в плен...

- Хорошая новость, - хмыкнул поручик Авдеев. - Мы-то думали, что идем в Аквилонию защищать мирных поселян, а там, оказывается, устроила себе логово настоящая волчья стая...

- Как следует из сообщений ее руководителей, - сказал я, - Аквилония - это совсем не обычное государство, скорее, наоборот. Одни ее граждане в безвыходной ситуации добровольно присоединились к их обществу, другие были освобождены ими из рабства, с третьими для начала пришлось повоевать и взять их в плен, после чего у них было только два выхода. Или этот человек встанет на путь исправления, со временем превратившись в полноправного гражданина, или его ликвидируют без всякой пощады, ибо это общество, держа оборону на все тридцать два румба, не имеет возможности до бесконечности возиться со злобными упрямцами. Так что мы не должны удивляться, когда встретим в тамошнем руководстве бывшего итальянского офицера или римского центуриона.

- Скажите, товарищ капитан-лейтенант, а кого аквилонцы считают своими, и кого чужими? - с украинским акцентом спросил незнакомый мне пока морской пехотинец из взвода лейтенанта Гаврилова, на петлицах которого щетинилась зубьями мичманская «пила»1.

- В первую очередь, - ответил я, - аквилонцы хотят видеть в своих рядах советских людей, за исключением пустопорожних болтунов, умеющих только сотрясать воздух своим языком. Во вторую очередь, им нужны русские в широком смысле этого слова, но тут исключений гораздо больше, потому что такие люди не всегда способны искренне воспринять их законы и правила социалистического общежития. Беглые белогвардейцы, изменники Родины, буржуи и закоренелые