Утраченный символ - Дэн Браун

– Стойте! – завопил Лэнгдон, но было уже поздно.

Грянули три выстрела.

У Лэнгдона едва не лопнули барабанные перепонки.

«Она спятила?!»

Выстрелы в таком замкнутом пространстве оглушали.

Андерсон дрожащей рукой направил луч фонаря на простреленную дверь.

Замок был разбит вдребезги, дерево вокруг превратилось в кашу, а сама дверь приоткрылась.

Сато ткнула ее дулом и отворила. Та медленно распахнулась в абсолютную темноту.

Лэнгдон ничего не видел, но уловил странный запах.

«Что это такое, черт возьми?»

Из мрака пахнуло резкой вонью.

Андерсон шагнул за порог и осторожно повел луч света по земляному полу. Комната была такой же, как и остальные, – длинное узкое пространство. Стены из неровного камня придавали ей сходство с древней темницей.

– Здесь ничего нет, – сказал Андерсон, водя лучом по полу. Наконец он добрался до конца комнаты и посветил на противоположную стену.

– Господи!.. – вскричал начальник полиции.

Все в ужасе отшатнулись.

Лэнгдон уставился в дальний угол комнаты.

Оттуда на него тоже что-то смотрело.

Глава 36

– Черт, что это?.. – Андерсон попятился и чуть не выронил фонарь.

Лэнгдон и Сато тоже отступили – директор впервые за вечер выглядела напуганной.

Она вскинула пистолет и велела Андерсону посветить еще раз. Тот поднял фонарик. До дальней стены света доходило немного, но из темноты все же проступили контуры бледного лица, пялящего на них пустые глазницы.

«Человеческий череп!»

Он лежал на шатком деревянном столе, приставленном к стенке. Рядом кто-то уложил две берцовые кости и несколько предметов: старинные песочные часы, хрустальную флягу, свечу, два блюдца с каким-то светлым порошком и листок бумаги. Они были расставлены аккуратно, словно на алтаре. Рядом, прислоненная к стене, стояла коса с жутким изогнутым лезвием, вызывающая вполне определенные ассоциации со смертью.

Сато вошла в комнату.

– Что ж… кажется, у Питера Соломона больше секретов, чем я думала.

Андерсон кивнул, осторожно крадясь следом.

– Вот вам и скелет в шкафу. – Он обвел фонариком всю комнату и добавил, скривившись: – Чем тут воняет?

– Серой, – спокойно ответил Лэнгдон. – На столе должны быть два блюдца: в правом – соль, в левом – сера.

Сато изумленно обернулась.

– Откуда вы знаете?!

– Видите ли, мэм, подобные комнаты существуют повсеместно.

Над ними, на один этаж выше, охранник Нуньес вел Архитектора Капитолия, Уоррена Беллами, по длинному коридору, проходящему через все восточное крыло цокольного этажа. Нуньес готов был поклясться, что несколько секунд назад внизу раздались выстрелы.

«Быть такого не может!»

– Подвал открыт, – сказал Беллами, заметив впереди распахнутую дверь.

«Ну и вечерок, – подумал Нуньес. – Туда же сто лет никто не спускался!»

– Хотел бы я знать, в чем дело, – пробормотал охранник и потянулся к рации.

– Займитесь своими делами, – остановил его Беллами. – Отсюда я дойду сам.

Нуньес поежился.

– Точно?

Уоррен Беллами остановился и твердо взял Нуньеса за плечо.

– Сынок, я работаю здесь двадцать пять лет. Уж как-нибудь найду дорогу.

Глава 37

З а свою жизнь Малах видел немало жутких помещений, но лишь некоторые могли сравниться с Третьим отсеком ЦТП. Огромный зал выглядел так, словно безумный ученый захватил супермаркет и забил полки живностью в банках всех форм и размеров. Освещенный как фотолаборатория, зал купался в красноватом «безопасном свете», который шел из-за стеллажей и просачивался через сосуды с этиловым спиртом. От резкого запаха химикатов кружилась голова.

– Здесь свыше двадцати тысяч образцов, – тараторила пышка. – Рыбы, грызуны, млекопитающие, рептилии…

– Надеюсь, все мертвые? – с наигранным беспокойством поинтересовался Малах.

Девушка рассмеялась:

– О да! Очень даже мертвые. Признаться, я и сама зашла сюда только спустя полгода, как устроилась на работу.

Малах отлично ее понимал. Куда ни кинь взгляд, всюду стояли банки с живностью: саламандры, медузы, крысы, насекомые, птицы и прочие твари, которых он видел впервые. Вдобавок к этому жуткому зрелищу тусклый красный свет, защищающий светочувствительные экспонаты от длительного воздействия светового излучения, создавал у зрителя иллюзию гигантского аквариума, где во мраке скрыты тысячи безжизненных теней.

– Это целакант, – сказала помощница Кэтрин, указав на большой плексигласовый контейнер. Такой страшной рыбы Малах еще не видел. – Раньше считалось, что они вымерли вместе с динозаврами, но не так давно этот экземпляр выловили у берегов Африки и передали в Смитсоновский музей.

«Повезло вам», – подумал Малах, почти не слушая, но внимательно осматривая зал на предмет камер. Он заметил только одну, прямо над входом. Впрочем, неудивительно – других входов в помещение наверняка не было.

– А вот и наша красавица, – сказала Триш, подводя Малаха к огромному резервуару. – Самый крупный образец в коллекции института. – Она повела рукой, точно ведущий телешоу, показывающий зрителям новый автомобиль. – Знакомьтесь, архитевтис.

Резервуар был похож на несколько спаянных друг с другом телефонных будок. В прозрачном плексигласовом гробу покоилась отвратительно бледная бесформенная тварь. Малах уставился на выпученные глаза и огромную округлую голову.

– Н-да, целакант по сравнению с этим чудищем прямо красавец.

– Вы еще не видели ее подсвеченной!

Триш подняла длинную крышку резервуара – оттуда резко пахнуло спиртом – и щелкнула выключателем, расположенным прямо над уровнем жидкости. Вдоль основания резервуара замерцали флуоресцентные лампы, и самка архитевтиса предстала во всей красе – громадная голова, склизкая масса щупалец и присосок с острыми как бритва краями.

Триш принялась болтать о том, как гигантский кальмар может побороть кашалота.

Малах слышал только пустую трескотню.

Время пришло.

Триш Данн всегда было не по себе в Третьем отсеке, но сейчас ее пробрал страх совсем иного рода.

Животный. Первобытный.

Она постаралась не обращать на него внимания, но паника быстро охватила все ее существо. Триш не понимала причину тревоги, однако нутро недвусмысленно подсказывало, что пора уходить.

– Вот такие дела, – подытожила она и выключила подсветку. – Ну, нам пора, а то Кэтрин…

Тут Аваддон зажал ей рот широкой ладонью и, резко запрокинув голову, придавил к своей твердой, как камень, груди. На миг Триш оцепенела.

Затем ею овладел ужас.

Аваддон схватил карту доступа, висевшую у нее на шее, и дернул. Шнурок больно ожег шею и порвался, а карта упала на пол. Триш попыталась освободиться, но Аваддон был гораздо больше и сильнее. Закричать она тоже не могла. Он наклонился и зашептал ей на ухо:

– Сейчас я уберу руку, но кричать ты не будешь, ясно?

Она закивала – легкие нестерпимо жгло.

«Нечем дышать!»

Аваддон отнял руку, и Триш глубоко втянула воздух.

– Пустите! – задыхаясь, выдавила она. – Что вам надо?

– Говори пин-код, – сказал Аваддон.

Триш ничего не соображала. «Кэтрин! Помогите! Кто этот человек?!»

– Вас увидит охрана! – пригрозила она, отлично понимая, что они стоят вне зоны видимости камер. «Да и все равно никто не смотрит».

– Говори пин-код, – повторил Аваддон. – Тот, который совпадает с твоей карточкой.

Ледяной ужас скрутил внутренности, и Триш резко обернулась, выдернула руку и хотела вцепиться Аваддону в глаза. Пальцы только скользнули по щеке, оставив четыре темных следа – это была не кровь, а скрытые тональным кремом татуировки.

«Кто это чудище?!»

С нечеловеческой силой он развернул ее, поднял и перекинул через край контейнера с кальмаром. Пары этанола ударили в нос.

– Пин-код? – повторил Аваддон.

У Триш защипало в глазах. В глубине резервуара маячила бледная плоть гигантской морской твари.

– Говори, – велел Аваддон, надавив ей на голову. – Быстро, пин-код!

Начало гореть горло.

– Ноль четыре ноль восемь! – едва дыша, выкрикнула Триш. – Пусти! Ноль четыре ноль восемь!

– Если врешь… – Аваддон нажал сильнее, и кончики волос девушки окунулись в спирт.

– Я не вру! – кашляя, выдавила она. – Четвертое августа – мой день рождения!

– Спасибо, Триш.

Он еще крепче схватил ее за голову и с сокрушительной силой толкнул вниз, погрузив лицом в спирт. Резкая боль ожгла глаза. Аваддон надавил сильнее и прижал Триш к мясистой голове кальмара.

Собрав остаток сил, Триш лягнулась и выгнула спину, пытаясь вытащить голову из контейнера. Державшие ее мощные руки даже не шелохнулись.