Грустные сказки о Любви - Тим Константинов

Самолет заложил крутой вираж и с воем, в глубоком пике, понесся вниз, к злосчастному форту. Запоздало заголосили зенитки, разорвав небо своими снарядами, но они уже проскочили самую опасную зону и теперь нужно лишь было прицелиться поточнее. Штурман слился с прице-лом, теперь они были одним механизмом, и аккуратно вращая ручки он тщательно наводил свой смертоносный груз точно в цель.

"Так, еще немножко и ... Сейчас..." - рука привычно легла на ручку сброса. И вдруг вместо вражеских батарей он увидел ее лицо, заполнившее собой весь прицел, увидел огромные тоскующие глаза и влажные, манящие губы. Штурман ошарашено мотнул головой и нажал на сброс: "Пошла! Уходим, командир!".

Самолет вышел из пике и уже начал вновь набирать высоту, когда внизу полыхнуло и хвостовой стрелок доложил: "Промазали, ...!".

- Заходим еще раз! - закричал Штурман, проклиная себя и ее последними словами, - Давай, командир, давай!

- Сейчас, только развернусь. - В голосе командира не было ни тени эмоций.

Натужно ревя моторами самолет начал разворот, когда в бомбовой отсек попал пущенный им вдогонку зенитный снаряд. Они погибли почти мгновенно, так и не успев понять, что же случилось. последнее, что запомнил в своей жизни Штурман, было лицо любимой с перекрестием прицела точно на переносице.

39. Геолог

Он очень хорошо умел обманывать сам себя. Такая уж у него была странная особенность. И когда бывало совсем плохо и больно он уверял себя, что все идет как положено, все в норме, нужно лишь чуть-чуть потерпеть и тогда все будет о'кей. Самое удивительное, что так обычно и случалось. Стиснув зубы и напрягаясь изо всех сил он выбирался целым и невредимым из самых невероятных передряг.

Вот и сейчас, лежа на холодном снегу и тяжело дыша, Геолог находил все новые и новые аргументы, чтобы встать и идти вперед. Но предательская усталость заливала руки и ноги свинцом, делая их неправдоподобно тяжелыми, а мороз настойчиво уговаривал сладко уснуть не думая ни о чем. И если уж быть до конца честным, то он понимал, что на этот раз видимо уже не выкарабкаться. До поселка еще, минимум, километров тридцать, а с разбитой ногой, да не евши четвертые сутки он навряд ли их одолеет. Но то, что уже осталось позади требовало, чтобы он не сдавался вот так, без борьбы и Геолог вновь и вновь твердил себе, что он должен встать и идти, пока его окончательно не доконал этот собачий холод. Но сегодня ничего не помогало и, даже заплакав от бессилия, он применил последний, запрещенный прием. Он вспомнил о Ней, о девушке которую любил и от которой ушел. О той которая, к сожалению, не любила его. Геолог уже давным-давно пообещал себе не вспоминать о ней и, уехав из Города и шатаясь по тайге с поисковыми партиями, твердо держал данное слово. Он вообще никогда не нарушал своих обещаний. Но сейчас было необходимо сделать это и он с трудом отодвинул уже успевший заржаветь засов, и осторожно отворил самый сокровенный тайник своей души.

Воспоминания захлестнули его, он слишком долго не тревожил их покой и все плохое и болезненное давно уже ушло в глубину, как опускается вниз осадок, оставляя сверху прекрасное, чуть горьковатое хмельное вино. И пользуясь растерянностью охватившей разум и сладкой мучительной болью заполнившей все кругом, Геолог заставил себя поверить в то, что сейчас, именно в эту минуту, он нужен Ей, Она ищет его и ждет помощи. А поверив, он встал и тяжело хромая двинулся вперед. Он шел до тех пор, пока были силы, шел не думая ни о чем, ни о Ней, ни о себе, ни о тепле и пище. Была лишь боль, которую нужно было одолеть и направление, с которого нельзя было сбиться.

Но наступил момент, когда боль пересилила, и Геолог рухнул лицом в глубокий снег. Холодное прикосновение вырвало его из этой непрекращающейся битвы с болью и он как-то совсем равнодушно понял, что это конец. И никакие выдумки и уверения больше уже не смогут помочь и заставить подняться и идти. Незачем себя обманывать, тем более сейчас, Она не любит его и он Ей не нужен. Лучше уж лежать вот так, уткнувшись лицом в снег и спокойно мечтать, слушая как завывает ветер. И закрыв глаза он освободил свою фантазию...

Он стоит у до боли знакомой двери и, переведя дыхание, осторожно прикасается к кнопке звонка. Слышна ее легкая походка, клацанье открываемого замка и удивленно взлетают вверх брови: "Ты? Откуда?" Радостная улыбка сменяется возгласом восторга когда он достает из-за спины огромный букет из девятнадцати роз и молча протягивает их Ей. Она смеется и ... Стоп! Стоп!!! Розы! Конечно же, розы!

Ведь он же обещал подарить их Ей в первый день весны, а значит у него осталось лишь две недели для того, что бы сдержать свое обещание. И совсем не важно, что мы расстались, нельзя же из-за такого пустяка нарушать данное тобой слово! Это не по джентельменски и, в конце концов, что Она обо мне подумает? (Ни в коем случае не размышлять о том, что Она думает обо мне на самом деле!) Все! Сейчас главное - букет роз и то, что я должен его подарить! Я обещал, и я сдержу свое слово!

С трудом поднявшись он сделал первый шаг и теперь вместо боли все его мысли были заняты обещанным букетом и разрабатыванием самых невероятных планов, как умудриться послать его в Город из этой таежной глуши. Когда ноги окончательно отказали он пополз, изо всех сил цепляясь за то, что мы называем жизнью. Он не знал, что уже давно сбился с пути и упорно продолжал ползти вперед, оставляя на снегу кровавые пятна и что-то невнятно шепча о розах.

P.S. Он не помнил ни того, как выполз к охотничьему зимовью, где его и нашли егеря, ни того, как кричал на операционном столе в поселковой больнице. Он пришел в себя значительно позже и первое, что увидел - была лежащая у изголовья кровати толстая пачка писем исписанных ее почерком и огромный букет роз стоящих у кровати.

40. Принцесса

Принцесса торжествовала: еще бы, ведь сегодня во время Большого Сватовства она сможет точно узнать, кто и как сильно любит ее. А значит, не ошибиться, выбирая себе жениха. И она крепко сжала волшебный подарок Крестной изящные резные четки, украшенные большим магическим камнем. Этот-то камень ей и поможет. Она поочередно будет направлять его на своих женихов, и чем жарче будет камень, тем крепче любовь сватающегося. И она сможет выбрать самого достойного, того, кому будет нужна она сама, а не ее титул и деньги.

Но вот прозвучали фанфары, церемониймейстер объявил о первом претенденте, и Принцесса, судорожно стиснув четки, вся превратилась в зрение и слух. И поплыла перед ней нескончаемая вереница знатных принцев и безродных горожан, изнеженных отпрысков знати и суровых рыцарей, могучих волшебников и известных авантюристов. Таковы уж законы Большого Сватовства каждый имеет шанс пленить Самую Прекрасную Принцессу. А она, внимательно наблюдая за ними, сверяла свои чувства с теплотой магического камня.

Больше всего ей пришелся по душе Рыцарь из-за Моря элегантный и галантный кавалер, согревший ее ладони жарким теплом четок. Он был ловок и весел, красноречив и умен и, что самое главное, скромен и оригинален одновременно. Рыцарь настолько завладел ее мыслями, что Принцесса, мысленно рисуя себе картины их будущего счастья, уже не замечала остальных женихов. Так продолжалось до тех пор, пока она, вскрикнув, не выронила на пол внезапно раскалившиеся четки.

Со слезами на глазах Принцесса дула на покрывшиеся волдырями пальцы и недоуменно глядела на огромного неуклюжего городского Мельника. Он стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, нервно теребя огромный букет небесно голубых ирисов и смотрел глазами собаки, случайно укусившей хозяина. Звуки гонга, громом прозвучавшие в тишине, лишь усилили панику в душе Принцессы - ведь на последний, шестой удар, она должна объявить о своем решении. Взгляд Принцессы растерянно метался от Рыцаря из-за моря к Мельнику, к обожженным рукам и вновь возвращался к Рыцарю. Будь прокляты эти четки!

Замер, растаяв вдали, финальный удар, и, понимая, что больше оттягивать уже нельзя, Принцесса, облизнув пересохшие губы, решительно поднялась, тщетно пытаясь унять сотрясающую все тело дрожь

41. Мусорщик

Не было во всем Городе более грязной и непривлекательной работы, чем у Мусорщика. Хотя, конечно же, горожане понимали всю ее важность и полезность, но желающих занять это место как-то не находилось. Обычно на него назначали проштрафившихся солдат да ремесленников, но какая уж тут работа из-под палки-то. А потому вы наверное сами оцените как обрадовались все горожане, когда выискался доброволец пообещавший добросовестно выполнять обязанности городского Мусорщика.

Он пришел в Город откуда-то издалека и одного взгляда на его старый потрепанный солдатский мундир было достаточно, чтобы понять, что парень этот видал виды. А случилось это примерно через год после Большого сражения, подарившего Городу долгожданную Правительницу.

Дело в том, что в давние времена, когда Город только начинали строить, предсказано ему было, что настоящего расцвета и могущества достигнет он лишь тогда, когда править им будет женщина без прошлого и ее сын. С тех пор и искали горожане эту таинственную женщину, хотя никто и не знал точно, как это можно жить без прошлого. Но в самый разгар Большого сражения невдалеке от Города нашли, лежавшую в придорожной пыли, молодую красивую женщину. Она была баз сознания и лишь мастерство городского Лекаря вернуло ей жизнь. А когда она наконец-то пришла в себя по Городу поползли слухи о том, что начало сбываться пророчество. У этой женщины не было прошлого, она ничего не помнила о своей предыдущей жизни и вела себя как пятилетний ребенок. Лекарь предположил, что с ней случилось что-то страшное и поэтому она забыла обо всем, что было с ней прежде. Предсказание несомненно указывало на нее, последние сомнения отпали, когда стало известно, что женщина эта ждет ребенка. А потому горожане поставили ее во владычество Городом и с затаенным страхом стали ожидать результатов. И они не заставили себя долго ждать. Правительница очень быстро приходила в себя, возвращая утраченные навыки и умения, хотя ничего и не вспоминая о былом. Первым ее серьезным успехом стало спасение Города от нашествия мышей, грозившего уничтожением всех съестных запасов. Тогда, осваивая грамматику, она шутя начертила на грифельной доске остроумную схему мышеловки, при помощи которой впоследствии и были уничтожены все грызуны. И уже через год с небольшим после Большого сражения она окончательно пришла в себя и успела сделать столько хорошего, что горожане просто носили ее на руках.