Давай придумаем любовь - Вера Александровна Колочкова

– Это потому, что ветер такой промозглый, сырой, – подхватила Маша, глядя в окно. – Хотя я слышала, через три дня потепление обещают… Весна начнется, пора уже.

– Да, пора… – снова тихо ответил Женя.

И опять замолчали оба, исчерпав спасительную «погодную» тему. Подошла официантка, улыбчиво поздоровалась, разложила меню.

– Вина выпьем, Маш? – деловито предложил Женя, глянув на нее. – За встречу… Ну и чтобы согреться, конечно…

– А ты разве не за рулем, Жень?

– Нет. Я машину третьего дня в сервисе оставил, кардан стучит… Обещали быстро посмотреть, но не торопятся чего-то. Так будем вино пить, Маш?

– Будем! – лихо махнула она рукой. – Отчего ж нет? Составлю тебе компанию, ладно!

Подошедшая официантка приняла у них заказ и очень быстро вернулась, выставила на стол тарелки с едой и бутылку «Саперави». Разлила вино по бокалам, отошла, пожелав приятного аппетита.

Чокнулись бокалами, мило улыбаясь друг другу. Маша сделала несколько жадных глотков, надеясь тем самым обрести хмельную смелость для разговора. Ведь он все равно неизбежен, этот разговор… Надо вслух произнести все то, о чем недавно с горестью и стыдом размышляла. Объяснить ему, откуда такие мысли взялись… Хоть и протараторила при встрече какие-то извинения, но такое было чувство, что Женя ее не услышал.

– Послушай, Жень… – начала она тихо, опуская глаза. – Давай как-то разрешим эту неловкость, которая между нами возникла… То есть я хочу попросить у тебя прощения, Жень… За этот дурацкий вчерашний звонок. Я не знаю, что на меня нашло, правда…

– Маш, перестань, не надо, пожалуйста! – вдруг перебил ее Женя довольно решительно. – Не надо передо мной извиняться! Ну что ты, в самом деле…

– Но почему? Ведь я же… Мне так неловко, Жень…

– Да я понимаю тебя прекрасно. И тем не менее… Знаешь, Маш? Давай будем думать, что все было наоборот…

– То есть как это – наоборот?

– А так! Давай будем считать, что не ты, а я это тебе предложил! Ну, то есть… Предложил встречаться не как друзья, а как… Ну, ты сама понимаешь!

– Ой, Жень… Ну что ты такое говоришь… Нет, что ты…

Конечно, она растерялась. Очень даже растерялась. Потому что оказалась на Женином месте сейчас. И не знала, что ответить. Ему-то легче было, он по телефону с ней говорил! А ей приходится в глаза ему смотреть, никуда не денешься! И лихорадочно придумывать, что бы такое ответить, чтобы не обидеть его!

– Но почему же нет, Маш? Что нам мешает, скажи?

– Будто ты сам не понимаешь, что нам мешает…

– Отчего же? Понимаю. Ты хочешь сказать, что наши сердца заняты, да? Что мы оба страдаем от неразделенной любви, от того, что наши любимые нас оставили?

– Ну да… Разве это непонятно, Жень?

Она и сама не заметила, как быстро вошла в новую роль. И даже почувствовала себя в этой роли вполне уверенно. И даже нотки в голосе зазвучали те самые, назидательные. Онегинские. «Учитесь властвовать собою; не всякий вас, как я, поймет…»

– Да все понятно, Маш… В том-то и дело, что все понятно. Знаешь, я ведь всю ночь не спал после твоего звонка… Все думал, думал… И пришел к одной очень простой мысли: ничего плохого не будет в том, если мы будем встречаться. Допустим, вместе проведем выходной день… Ты, я и Павлик. В парке погуляем, так же в кафе посидим… Кто нам это может запретить, Маш?

– Ну да. Никто нам это запретить не может. Мы с тобой оба отчаянно свободны. Просто до безобразия свободны. Надо ж эту свободу куда-то девать? Только вот я думаю, Жень, что ничего у нас не получится… Как-то жалко все это будет выглядеть, не находишь? Будто мы друг для друга назначили роль костылей…

– Нет. Я так не думаю, Маш. Если так думать, то мы оба из этой ямы не выберемся, в которую угодили. Из ямы отчаяния и душевной муки.

– А с костылями выберемся, выходит?

– Ну, это как считать… Может, это не костыли, а маленькая такая лесенка, которую мы вместе построим… Зачем все решать заранее, что будет да как? Давай просто попробуем – и все!

– Что ж, давай… – неуверенно согласилась Маша.

На самом деле ей даже нравилось, что Женя ее так уговаривает. Будто этим «уговором» он всю ответственность на себя переложил, а с нее, наоборот, снял всякую ответственность. А неуверенность эта была неким кокетством, что ли… Не подпрыгивать же ей на стуле от радости, что все так неожиданно повернулось!

– Тогда в следующий выходной отправляемся гулять все вместе! Ты, я и Павлик! К тому же уже и погоду хорошую обещают… Тепло будет, весна!

– Хорошо, я согласна… Сегодня же скажу Павлику, он обрадуется. Он тебя очень любит…

– Ну вот и отлично! Давай выпьем за наши будущие успехи, Маш!

– Давай… Только вот… Если бы сейчас кто со стороны нас послушал… Сказал бы – парочка сумасшедших сидит…

– Да пусть хоть и сумасшедших, Маш. Иногда только сумасшедшие действия ведут к спасению. Начнем с малого, а там посмотрим, как пойдет…

Маша кивнула, быстро глянула на часы, проговорила тихо:

– Мне домой пора, Жень… Мама и Павлик меня потеряют. И звонить маме не хочется, что задержусь, она плохо себя чувствует. Давление высокое с утра было.

– Хорошо, хорошо… Я тебя на такси домой отвезу. Сейчас попрошу официантку, чтобы побыстрее счет принесла…

А мама и правда ее потеряла, спросила с тревогой, когда открыла ей дверь:

– Ты чего так долго, Маш? Я же волнуюсь! Хоть бы предупредила, что задержишься!

– Да работы сегодня много было… Пришлось остаться…

– А почему от тебя вином пахнет? Ты где была, Маш?

– Мам, ну что ты, ей-богу… Допрашиваешь так, будто я восьмиклассница! Где была, там меня уже нет, понятно?

– Понятно. Только вот зачем хамить матери, непонятно.

Мама поджала губы, ушла к себе. Даже к ужину на кухню не вышла, сказалась больной. И на другой день еще обижалась, не разговаривала почти. А если и разговаривала, то со слезой в голосе. И на третий день все то же…

Маша даже подумала вдруг – а ведь хорошо, что будет возможность уйти из дома на целый день! Взять и уйти вместе с Павликом! Подальше от маминых обиженных глаз… Скорей бы выходной, в самом деле!

В субботу утром она разбудила Павлика рано, приложила палец к губам:

– Тс-с-с… Тихо, бабушку не разбуди… Пойдем, за нами дядя Женя сейчас приедет.

– Ура… – шепотом проговорил Павлик, скатываясь кубарем с постели. – А бабушка не обидится,