Связанные браком (СИ) - Касс Вероника

Кошки же, они такие — любят, когда им поклоняются и топят их в ласке. О том, что кошка тетки обладала повышенным интеллектом, я лишь догадывалась. И сейчас очень надеялась, что ничего не придумала на ровном месте. Зельма что-то тихо мявкнула.

— Я полностью опустошила свой магический резерв, девочка. Еле сюда добралась.

Теперь ответом мне послужил более ласковый мурк, и кошка тут же спрыгнула с меня. Оставалось надеяться, что она пошла не куда-нибудь поесть или поспать, а за своей хозяйкой.

Как назло, мне совершенно не хотелось спать, а резерв не хотел восстанавливаться ни на грамм. Я потянулась, желая перевернуться, и опять застонала от боли во всем теле.

— Нет уж, лучше полежу еще чуть-чуть… совсем немного.

Единственное, что я сделала, — это подтащила подушку под голову и повернула лицо в сторону окна, так и лежала, разглядывая зарождающуюся жизнь на ветках высоких деревьев. Весна уже вовсю отвоевала свои права у затянувшейся зимы и очень спешила, ведь на АКЭМе-то и понятия такого не было, как весна или осень. Эти времена года здесь называли переходными, и длились они не более месяца: первый — водный (он был примерно равнозначен земному марту), с него начинался каждый новый год, и второй — воздушный (октябрь на Земле), после которого на АКЭМе опять начиналась зима.

— Могла бы в своей записке более четко написать, — раздался голос тетки с порога, казалось, что через целую вечность, — «не волнуйся, тетушка, я надолго».

— Не волнуйся тетушка, но я не собиралась задерживаться.

— И что же тебе помешало?

Медея опустилась на кровать рядом со мной и, немного приподняв мою голову, влила мне в рот зелье кислого противного вкуса и со слишком явным запахом цитрусов.

Я поморщилась, но тут же ощутила не только прилив бодрости, но и пополнение своего магического резерва. Не сильное, совершенно минимальное, но мне его хватило на то, чтобы сначала оградить себя от мышечной боли, а затем и полностью излечить. Особенно за эти двое суток сна в неудобном положении пострадал мой позвоночник. Как я вообще смогла разогнуться и подняться в родовом замке — удивительно.

— Я. Была. Беременна, — четко выделяя каждое слово, произнесла я, присаживаясь. — Что стало с моим ребенком? Я поэтому попросила тебя о зелье забвения?

Тетка поджала губы и хмуро кивнула.

— Ты была слишком безутешна. Явилась на мой порог спустя два месяца после того, как весь род Анрэйн объявили погибшим, и тебя в том числе. Тогда же и наследного принца объявили пропавшим. Заговорщики добрались до него и до королевы Катрионы…

— Миэр сказал, что она выгорела… — Я облизала губы, а тетка кивнула. — Что она была там. В замке Анрэйн — отправилась на поиски Эдвора.

— Я ничего об этом не знаю, — с сожалением произнесла Медея и крепко сжала мою руку, продолжая свой рассказ: — Ты появилась тогда на моем пороге, измученная и несчастная. Твердила, что Мики пожертвовала собой, умоляя тебя не возвращаться в этот мир и больше не верить Эдвору.

— Не прощать его, — перебила я тетку, вспоминая напутствие, которое написала сама себе перед тем, как выпить зелье.

— Может, и так, — кивнула Медея. — Ты была несчастна и слишком хотела умереть, но не могла себе этого позволить из-за Мики, ставшей беспомощным ребенком.

Притупляя внутри себя отголоски боли, я прикрыла глаза. Слишком хорошо я понимала, как тяжело мне было тогда взять себя в руки. Я была мечтательной слабачкой, совершенно не готовой к самостоятельной жизни. И столкнулась тогда не только с горем, от которого хотела переступить за грань, но и с ответственностью. За родную сестру, единственного моего близкого человека, оставшегося в живых. А выживать в незнакомом для меня мире первое время было очень тяжело.

— Ты говорила, — осторожно продолжила Медея, — что каждую ночь видишь кошмары, как твоя новорожденная дочь погибает в огне. Ты называла ее Катрин… Я не могла тебе не помочь, но… — Медея покачала головой. — Что-то пошло не так.

— Ну почему же, — я не улыбнулась, скорее оскалилась, — все же мой кошмар видоизменился, и я за десять лет ни разу не вспомнила о том, что у меня появилась на свет дочь. Получается, я родила ее в день восстания?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Раньше срока… — голос Медеи стал еще печальнее.

Моя девочка появилась на свет раньше срока, поэтому она была настолько слаба. Она родилась обычным человеком, который больше никогда не обретет магию своих родителей.

— Кем… — Я опять облизала губы и, только почувствовав привкус соли на них, поняла, что опять плачу. — Кем она должна была стать?

— Водным магом. В Эдвора. Ты месяц не доходила. Она была…

— Вполне жизнеспособной, — сухо добавила я.

Беременность на АКЭМе в среднем длилась столько же, сколько и на Земле. Те же двести шестьдесят шесть дней. Если бы и на АКЭМе также прибавляли две недели от зачатия, получилось бы двести восемьдесят, но в силу того, что наши месяцы были немного длиннее, у нас беременность длилась ровно восемь месяцев. Если супруги зачинали дитя в первый водный месяц, то оно появлялось на свет в третий водный и никак иначе. Если в первый огненный, то в третий огненный и так далее. И лишь в исключениях — беды же случались у всех — ребенок, появившийся на свет раньше или позже — неважно; важно, что не в месяц своего зачатия, — оставался без магии. Навсегда.

Хотяь какая разница. Была бы моя дочь жива, для меня бы не играла роли ее магическая суть. Никакой. А на Земле я и вовсе не опасалась бы за ее жизнь. Ей бы не была страшна неизлечимая болезнь, преследующая всех потомков магов, в ком не мог проснуться их источник, потому что у них все же был, хоть и спящий, источник, а у моей Катрин этого источника не было бы вовсе.

— Милли, я понимаю, что это очень трудно. Но тебе надо это как-то пережить, смириться. У тебя не получилось в прошлый… сейчас же…

— Не переживай за меня, — я обняла тетю, — я все еще не помню тот день и весь ужас случившегося, а потому пока еще держусь. Дождусь первых каникул. Встречусь с Мики и после вернусь на Землю. Здесь мне делать больше нечего.

В груди неприятно заскребло ощущение неправильности. Мигрис-матушка чего-то от меня ждала. Чего-то иного. Но я не верила в то, что у меня было предназначение. Да, я стала особенной, увидев богиню три раза, но, возможно, были и другие, которые просто так же, как и я, промолчали. Оставалось надеяться, что храмовники все же не сели мне на хвост и я достаточно долго просидела в подземелье своего родового замка.

Кстати!

— А к кому сейчас перешли права на замок Анрэйн?

— Принцу Эдвору, — немного опешив, ответила Медея, словно усомнилась в моем здравомыслии, раз я задала такой очевидный вопрос.

— Ясно. Я почему-то об этом не подумала. Тетя, можно я немного побуду одна?

— Хорошо, только не надейся, что у тебя получится выпроводить Зельму.

Тетка поднялась и бросила лукавый взгляд в сторону рыжей кошки, удобно развалившейся на моей подушке, лежа на которой я совсем недавно разглядывала ростки новой жизни на деревьях.

Как только тетя покинула мою комнату, я быстро наколдовала себе ванну с водой, прямо в дальнем углу комнаты. На это ушло совсем немного силы, бытовые заклинания давались мне последние десять лет проще простого. Затем я с помощью своего огня нагрела воду. Огонь тоже мне подчинялся беспрекословно. Опять же последние десять лет, с момента попадания на Землю. В теории я всегда была сильна. И благодаря Эдвору выучилась контролю, не допускала всплесков, но огнем все равно пользовалась кое-как. С трудом.

Я погрузилась в ванну, ощущая, как вода приятно греет нежную кожу, как расслабляются мышцы. Задержала дыхание и опустилась под воду с головой. Мне нужно было расслабиться и о многом подумать, и горячая ванна была моим излюбленным для этого способом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нужно узнать, как сестра. Увидеться с ней лично.

Первые каникулы начинались на девятый день первого земного месяца (на Земле май) — осталось подождать два с небольшим месяца. В то, что сестра справится и втянется в обучение, я верила, но доля сомнений грызла мою душу.