Конан-варвар - Роберт Говард

Не проронив ни единого слова, четверо китайцев учтиво поклонились и беззвучно покинули комнату... Часть 2. СЕРДЦЕ КОРОЛЕВСТВА

ВЕРНЫЙ МЕЧ ЮГА

Вставшее из-за далеких гор рассветное солнце ярко высветило темный силуэт низкой лодки, плывущей по самой середине водной глади реки, что огибала стены Тарантии примерно на расстоянии мили и вилась дальше, на юг, как громадная змея. По своему виду эта лодка резко отличалась от всех других, которые обычно встречались на Коротее,- рыбацких челнов и купеческих шлюпок, наполненных богатыми товарами. Длинная и узкая, с высоким изогнутым носом, она имела смоляно-черный корпус и ряд белых кругов, нанесенных через равные промежутки по всей окружности бортов. На деревянном настиле ее возвышалась невысокая надстройка, окна которой были занавешены черной материей. Все встречные суденышки старались обходить эту зловеще раскрашенную барку далеко стороной, так как все знали, что это - одна из "странствующих лодок", везущая останки умершего члена общины Ассуры в его последнее путешествие - на юг, где, далеко за горами Понтейна, река вливается в ослепительное зеркало океана. И поэтому никто не сомневался, что в надстройке и этой лодки находится труп. Всем акулонцам была знакома подобная картина, и даже наиболее фанатичные из них не рисковали приблизиться к лодке, а уж тем более попросить подвезти.

Никто точно не знал, где находится конечный пункт этого мрачного путешествия. Одни утверждали, что в Студжии, вторые - что на далеком, затерянном за горизонтом острове, а третьи твердили, что местом последнего пристанища мертвых является далекая и загадочная Вендхия. Но поручиться за это никто не мог. Доподлинно было известно только то, что в случае смерти кого-либо из посвященных в культ Ассуры его останки уплывали на юг в черной лодке, гребцом и стражником которой был всегда один и тот же огромный невольник, хотя никто никогда не видел, чтобы он возвращался вверх по реке обратно.

Человек, сидевший у руля и весел на этот раз, ничем не отличался от привычной картины - того же огромного роста и так же темнокож, хотя при более близком рассмотрении можно было бы заметить, что его темная кожа - всего лишь результат умело нанесенной раскраски. На нем была узкая набедренная повязка и сандалии, и было видно, что он с достаточной сноровкой и умением управляется с длинным рулем и парой весел. Никто не пытался к нему приблизиться, ибо все знали,- на служителях Ассуры лежит тяжкое проклятие, а их черные барки сопровождает черная магия. Бормоча проклятия, встречные гребцы изменяли курс, и никому и в голову не приходило, что они являются свидетелями бегства из страны своего бывшего короля и княжны Альбины.

Непривычным для беглецов был этот двухсотмильный рейс по реке, туда, где Коротея делает большой крюк, чтобы обогнуть горы Понтейна. Как образы из сновидений, перед их глазами проплывали виды разных земель. Целый день Альбина тихо и терпеливо лежала на деревянном настиле надстройки и изображала бездыханный труп, что, в общем, ей достаточно неплохо удавалось. Лишь поздно ночью, когда уже исчезли с водной поверхности реки прогулочные лодки с богатыми пассажирами, развалившимися на богато расшитых мягких шерстяных подушках, а рыбацкие челны, выходящие под рассвет, еще не появились, она встала. Тотчас взяв в руки руль, она дала Конану возможность некоторое время отдохнуть. Но спать он долго не стал: его гнало вперед все сильнее разгоравшееся нетерпение, подвергавшее теперь это сильное тело суровому испытанию. Не останавливаясь, они плыли все дальше и дальше, весь освещенный золотистым солнцем день и лунную ночь, когда миллионы ярких звезд отражались в спокойном и прозрачном зеркале реки. И по мере их дальнейшего продвижения на юг они оставили наступающую зиму позади...

И, наконец, словно жилище богов, над ними поднялись Понтейнские горы, и река, огибая их обветренные склоны, гневно забилась шапками пены на острых крутых порогах.

Конан внимательно оглядел линию берега и налег на руль, направив лодку к входящему в воду узкому мысу, вокруг которого удивительно ровным природным полукругом нависали нагромождения скал.

- Как эти лодки минуют такие водопады, что бурлят впереди, мне что-то не понятно,- буркнул он.- Хотя Гайдрайт и утверждал, что в этом нет ничего особенного... Но нам дальше и не надо: он обещал, что здесь нас будут встречать... а я никого не вижу. И вообще не понятно, как весть о нашем прибытии может нас самих опередить.

Нос лодки уткнулся в низкий берег, и Конан привязал его к выступающей из воды коряге, после чего спрыгнул в воду и стал смывать с себя искусственный загар - бронзовую краску. Умывшись, он облачился в предоставленную ему Гайдрайтом кольчугу акулонского образца и взял свой меч. Пока он одевался, Альбина заметила на берегу какое-то движение и сделала предостерегающее восклицание. Уже снарядившийся Конан повернул голову в указанную сторону и положил ладонь на рукоять меча, заметив стоящую под деревьями неподалеку от них фигуру в черном плаще, рядом с которой стояли белый скакун и гнедой боевой жеребец, нетерпеливо поводящие ушами.

- Кто ты? - спросил король.

Незнакомец ответил низким поклоном.

- Служитель Ассуры. Пришел приказ. Я выполнил.

- Как это - "пришел"? - попытался было разузнать Конан, но собеседник лишь вновь поклонился.

- Я прибыл, чтобы проводить вас до первой понтейнской заставы.

- Мне не нужен проводник,- ответил циммериец.- Я сам хорошо знаю эти горы. Мы благодарны тебе за лошадей, но дальше поедем с княжной вдвоем.

Склонившись еще в одном поклоне, человек в черном передал ему уздечки, а сам вошел в лодку и, отвязав ее, вместе с потоком унесся к бушующим, невидимым отсюда порогам. Задумчиво покачав головой, Конан усадил Альбину в седло белого скакуна, а потом сам сел в седло и направился в сторону гор, поднимающихся в небо, как пики башен.

Эти земли теперь были пограничьем, где бароны вновь вернулись к феодальному укладу и куда беспрепятственно проходили толпы беженцев из центральных районов Акулонии. Понтейн не был официально отделен от Акулонии, однако все здесь свидетельствовало о достаточной автономности. Управлял им свой собственный наместник Троцеро,не признавший власти Валериуса, который, кстати сказать, пока не пытался захватить эти места, над которыми гордо и вызывающе развевались понтейнские стяги с леопардом.

Стоял теплый вечер, и король со своей прекрасной спутницей поднимался все выше, обозревая раскинувшийся перед ними огромным разноцветным ковром край, с блестящими лентами рек и зеркалами озер, золотом бескрайних полей и белыми башенками замков. Далеко в вышине, у горного перевала, они разглядели первую понтейнскую крепость - мощное сооружение, стерегущее дорогу через перевал, и вьющийся над нею штандарт на фоне чистого неба.