Пропавшая дверь - Лада Валентиновна Кутузова

– Ты всерьез?! Да ведьма нас как букашек прихлопнет.

Анаит поддержала Ника:

– Дафф, ты слышал – это их дело. Нас не касается.

Дафф яростно сверкнул глазами, растеряв свою бесстрастность. Затем он вплотную приблизился к ней:

– Та женщина сейчас на месте твоих родителей. Когда тебя увел Хранитель пути… – он сделал паузу, справляясь с гневом. – И ты не хочешь ей помочь?! – затем обернулся к Нику: – Иногда правильные решения не самые верные.

Он резко развернулся и быстро зашагал прочь от дома старосты, Анаит и Нику пришлось постараться, чтобы догнать его.

– Ты хотя бы узнай, где этот город, – Ник поравнялся с ним. – Вон, спроси, – он указал на девушку, которая трясла половики.

И в этот момент время для Анаит точно остановилось. Это было так странно: девушка, наводящая чистоту в доме, пожилой мужчина, правящий лошадью, дети, бегающие наперегонки – мирная жизнь. А всего полчаса назад ведьма забрала ребенка, и никто не возразил, и обереги не спасли, и Анаит с друзьями ничего не могли поделать. Анаит потрясла головой: мир сдвинулся, в нем проявилась двойственность, и это было так необычно, что Анаит постаралась запомнить свои ощущения. Горе и мирная жизнь бок о бок: в кустах порхают мелкие птицы, на заборе сидит кошка и смотрит на людей круглыми желтыми глазами, старый пес дрыхнет, подставляя спину солнечным лучам, – словно совсем недавно не произошло страшное горе, а каждый радуется, что не с ним. И Анаит также.

– Ты прав, – сказала она Даффу. – Мы обязаны попытаться.

– И ты с ума сошла? – Ник попытался воззвать к ее благоразумию, но Анаит лишь тряхнула головой, всем видом показывая, что не намерена его слушать.

Тогда Ник махнул рукой, и путники зашагали в город. А кошка продолжила сидеть на заборе, сверля спины удаляющихся людей немигающим взглядом, делающим ее схожей с совой.

Интерлюдия пятая

Ласточка

Ласточка – так ее звали. Не имя, данное при рождении – она и сама его не помнила, а прозвище. Маленькая, миленькая, лицо сердечком, темные волосы собраны в пучок, а серые глаза постоянно смеются – такой запомнил ее Хранитель пути. Однажды она ушла из дома от попреков и побоев отца, который срывал злость за никчемную жизнь на дочери.

Ласточка долго терпела, но в один не прекрасный день закрыла за собой дверь родительского дома. С собой у нее был небольшой узелок с запасным платьем, сорочкой, парой шерстяных чулок и едой. Так она и попала на темный путь – путь для тех, кто ушел из дома. А стояла тогда зима.

Глава 18

Ведьмина неделя

До города их подвезли. Просто повезло – туда шло несколько подвод с товаром. Дафф с любопытством разглядывал корзины с сыром, горшки с творогом и маслом, которые везли на продажу. От сыра пахло кислым молоком, а от горшков с маслом – сливками, этот запах почему-то успокаивал Даффа. Жаль, что дороги не отличались ровностью, поэтому Даффа постоянно потряхивало на ухабах. Он бросил внимательный взгляд на Ника: не укачало ли? Но тот вертел головой и казался довольным жизнью. Анаит находилась на соседней подводе и уже раскладывала карты, переговариваясь о чем-то с молодой женщиной.

Благодаря гаданию Анаит путников покормили – вручили по ломтю хлеба и сыра и кувшин с ряженкой, так что, когда обоз прибыл в город, вопрос ужина не стоял – все были сыты. Зато нужно было найти ночлег. Ребята посовещались и решили, что остановятся там же, где обычно ночевали попутчики – наверняка проверенное место.

Проверенным местом оказался постоялый двор – из недорогих, так что Анаит, хотя и поворчала, но достала деньги из кошелька. Дафф и Ник предложили свои услуги суровой хозяйке, чтобы хоть как-то подзаработать денег. Она сразу впрягла парней, чтобы помогали на конюшне под руководством сына хозяйки – угрюмого парня крепкого телосложения. Нику и Даффу пришлось задать лошадям постояльцев корм, почистить стойла, затем они принесли воды в поилки. Получив заработанное, парни отдали деньги Анаит – у нее они будут в сохранности.

Кормили здесь сытно, но просто: тушеные овощи, запеченная в горшке курица, плюс хлеб и зелень. Комнаты комфортом тоже не отличались: вместо кроватей – тюфяки, набитые соломой, такие же подушки и стеганые одеяла. Ник и Дафф получили по месту в мужской половине, Анаит – в женской. К концу дня постоялый двор по-прежнему был почти пуст: никто не спешил на ярмарку выходного дня. Когда Дафф спросил об этом хозяйку, Митл коротко ответила:

– Ведьмина неделя, мало кто рискует.

В подтверждение ее слов попутчики, которые доставили Анаит и парней в город, быстро продали товар, потеряв в цене, и уехали обратно в село – задерживаться на ночлег они не стали.

– Вы не местные, – предупредила их Митл, – поэтому зарубите на носу: ночью из дома – ни ногой! Если кто будет уговаривать, кричать, молить о помощи – даже не вздумайте нос свой в окно высунуть.

Она выставила в коридор ведро вместо ночного туалета и добавила:

– И днем поменьше шарахайтесь. Для ведьм сейчас никто не указ.

Ночью никто и не собирался шляться по незнакомому городу: только неприятности искать, а мальчишке не поможешь, поэтому Дафф и Ник залегли на тюфяки. Болтать не хотелось – слишком устали от работы и впечатлений, но, когда Дафф почти провалился в сон, дверь заскрипела. Дафф подскочил: ведьма!

– Можно я с вами? – от облегчения Дафф едва не рассмеялся: Анаит! – А то страшно одной.

Анаит расположилась на тюфяке по соседству. Теперь Дафф ворочался в попытке задремать: сено в тюфяке кололось, подушка казалась неудобной. К тому же в клети было настолько темно, что мерещилось разное. Дафф пялился в окружающийся мрак до рези в глазах, но вскоре усталость взяла свое, и Дафф отрубился. Ему снова ничего не снилось – благословление этого мира, так что проснулся Дафф, когда рассвело, выспавшимся и отдохнувшим.

На завтрак подали пшенную кашу на молоке с тыквой и медом. Дафф добавил кусок сливочного масла и с удовольствием навернул тарелку каши, а затем выпил кружку молока с ломтем хлеба. Митл молча хлопотала за стойкой, протирая тарелки, ее сына не было видно.

– Расскажите про ведьм, – неожиданно попросил хозяйку постоялого двора Ник. – Что за неделя сейчас?

Митл в сердцах со стуком поставила кувшин и еще яростнее начала тереть тарелки.

– Что тут говорить? – она ответила далеко не сразу. – Так и живем.