Душа мира - Михаил Емцев

Три больших видеофона занимали четверть кабинета, и с них не исчезали человеческие лица. Ермолов говорил одновременно с несколькими сотрудниками, сидевшими в комнате и на экранах "видиков". Ермолов бурлил и пенился, как действующий вулкан.

Сергей Артамонович, старший инженер по оборудованию института, долго не мог пробиться к Ермолову. Он уже было решил пойти к директору, но внезапно у Ермолова выдалось несколько свободных минут.

- В чем дело, Сергей Артамонович? - спросил Ермолов, закуривая и пуская синие кольца сквозь солнечный луч, пересекавший комнату.

Инженер замялся.

- Вот какое дело, Иван Иванович, - сказал он, медленно подбирая слова. - Я хотел поговорить с вами относительно этой аспирантки, Мираковой...

- А что такое?

- Она работает по ночам.

- Как?

- Да уж не знаю как, только работает. Вчера я был дежурным и проходил по коридору. Вижу свет в сто восьмой комнате, подергал ручку - закрыто, постучал - не отвечают. Вдруг появилась Миракова. Она так внезапно вышла, что я даже, признаться, немножко испугался. "Что делаете?" - спрашиваю. "Работаю, - говорит, - у меня непрерывный опыт". - "Какой опыт, - говорю, - два часа ночи". - "Да вот так", - говорит. Нужно сделать ей внушение. А если есть необходимость работать по ночам, пусть получит специальное разрешение от дирекции...

- Погоди, Сергей Артамонович, - перебил старика Ермолов. - Ты что-то путаешь. Сто восьмая комната не Мираковой. Это помещение этого... как его... Арефьева. Он сейчас в отпуске.

- Тем более, - сказал инженер. - И вообще я тебе скажу, Иван Иванович, эта девушка производит какое-то неприятное впечатление. Что-то с ней такое...

Старик повертел в воздухе пальцами, пытаясь передать свою мысль яснее.

- Постой, сейчас, - быстро сказал Ермолов, крутнувшись на кресле. Он потянулся к одному из видеофонов и включил его. А вот и сто восьмая, - сказал он. - И там действительно что-то происходит.

Они увидели излучатель Арефьева, наполнявший комнату желтым светом. Спиной к зрителю сидела маленькая девушка, запрокинув голову на спинку стула. Виднелся чистый выпуклый лоб и копна золотистых волос.

- Миракова! Ружена! - позвал Ермолов. Девушка не шевелилась, руки ее безжизненно висели вдоль тела.

- С ней что-то... - пробормотал Ермолов, взглядывая на старика.

Сергей Артамонович встал. К этому времени в кабинете Ермолова уже набралось человек шесть народу. Все они с испугом разглядывали изображение на экране.

- Пошли, - быстро сказал Ермолов, выключая аппарат.

Они не пошли, а побежали по гулким коридорам института. Каково же было их удивление, когда они увидели Миракову, медленно направлявшуюся по сверкающему пластику пола в свою комнату. Ермолов окликнул ее, но она уже прошла в дверь. Они ворвались следом.

В комнате царило молчание. Слой пыли лежал на всем. Ружена стояла и смотрела на безмолвные приборы, у которых не светились шкалы и сигнальные лампочки.

- Ружена!

Девушка повернулась. Ермолова поразила бледность ее лица. Казалось, Ружена постепенно узнавала их, и несмелая улыбка тронула ее губы.

- Что с тобой только что было? - спросил Ермолов.

Брови, ее недоуменно поднялись, губы приоткрылись. И вдруг, круто повернувшись, Сергей Артамонович выбежал из комнаты. Повинуясь какому-то импульсу, все бросились вслед за ним. Последней вышла Ружена и медленно пошла за ними.

Остановившись напротив комнаты с цифрой "сто восемь", Ермолов резким ударом ноги распахнул дверь.

Из усилителя Арефьева лилось желтое сияние. Напротив аппарата на стуле полулежала Миракова. Широко открытые голубые глаза подернулись смертельной пеленой.

Ермолов резким движением схватил девушку за руку, но, ощутив ледяной холод трупа, выронил ее. Рука глухо стукнулась о дерево стула.

- Она мертва, - облизывая внезапно пересохшие губы, сказал он.

И тогда все обернулись назад и, предчувствуя что-то еще более ужасное, стали всматриваться в даль длинного институтского коридора. Их искаженные лица будто одеревенели. Они ждали.

Сначала никого не было. Коридор как коридор. С левой стороны - окна во всю стену, с правой - двери в лабораторные помещения. Ослепительно белый потолок, пластик пола в розовых крапинках. За окном - верхушки деревьев, вентиляционная вышка и подъемный кран для мелких работ на институтском складе.

Но вот на повороте появилась женская фигурка и медленно двинулась к ним. Это была она.

Когда девушка подошла и они увидели, что перед ними Ружена Миракова, у кого-то вырвался судорожный всхлип. Только Ермолов, бросив быстрый взгляд на тело, лежавшее на стуле, громко спросил:

- Что это значит, Ружена?

Девушка улыбнулась своей несмелой улыбкой и зашевелила губами. И здесь все поняли, что они не слышат ее слов. Звуков не было. Мысли Ружены проникали прямо к ним в мозг.

- Я умерла, Иван Иванович. Я умерла три дня назад.

С криком отчаяния и страха ринулись они к девушке. Их руки встретились в воздухе. Несколько секунд они сжимали и ощупывали ладони и пальцы друг друга. Наконец Сергей Артамонович не выдержал. Вскрикнув "о боже ж мой!", старик пробкой вылетел из комнаты. Ермолов и другие последовали за ним. Они бежали, как мальчишки, спасаясь от кошмара, ставшего явью. Но вот бег сменился торопливым шагом. Возле кабинета Ермолова они остановились. До сих пор никто не сказал ни .слова, Вокруг них постепенно образовалась толпа сотрудников. Молодежь с интересом наблюдала странное поведение своих руководителей. Ермолов достал большой клетчатый платок и вытер со лба капли пота. Кое-кто стал поправлять сбившиеся галстуки и расстегнутые воротнички.

- Немедленно... совещание... всех научных сотрудников, выдохнул Ермолов и скрылся в своем кабинете.

Толпа не расходилась. Передавался странный, нелепый слух. Люди возбужденно переговаривались.

- Видишь, Тата, - говорил Щапов крохотной блондинке с серыми глазами, - твой психиатр никак не может мне пригодиться. Я не сомневался в научной объективности фотопленки и был совершенно прав.

Кто-то предложил пойти и проверить, как обстоит дело. Толпа ринулась на третий этаж, где находились комнаты Арефьева и Мираковой. Но по распоряжению Ермолова вход в коридор был перекрыт, и жаждущие сенсации остались ни с чем. Напрасно всматривались они в матовую поверхность дверных стекол. Ни малейшего движения за ней не обнаруживалось.

В это время в кабинете Ермолова шло бурное совещание. Ермолов обрел свой обычный деловой вид.

- Конечно, мы выглядели смешно, - сказал он, - спасаясь бегством от... этой милой девушки. Но у нас были основания для тревоги. Факт смерти Мираковой еще не нашел своего объяснения. Мне представляется, что причина в этом проклятом излучателе, который и посейчас работает в комнате Арефьева. Так что наше бегство было своевременным. Иначе... иначе могло бы случиться несчастье, размеры которого трудно себе вообразить. Но мы ученые, и совесть ученого обязывает нас исследовать это загадочное явление. Однако проводить такое исследование надо осторожно, соблюдая, если можно так выразиться, основные правила техники безопасности, хотя нам, конечно, неизвестно, какие меры предосторожности здесь можно предпринять.