Последний и решительный - Георгий Лопатин

Зачем тогда воюет там? Просто устанавливает дружественные режимы обязанные ему. Все равно большому Кавказу по большому счету некуда приткнуться кроме как к России. Это конечно если совсем уж клювом не щелкать давая возможность резвиться там англичанам и прочим. А Климов показал, что уж чем-чем, а клювом щелкать он не собирается. Так что Кавказ, по сути, станет экономической колонией северного соседа. Формально независимые государства, но на деле сырьевые придатки.

Потому и «отпускает», что Кавказ, что Среднюю Азию, коей вообще деваться некуда, никому ее хлопок кроме как России не продать.

«Разделяй и властвуй, разделяй и властвуй», — повторял он мысленно.

Сталин не тешил себя иллюзиями и прекрасно понимал, что Кавказ быстро вспыхнет внутренними конфликтами и Россия получит от этого свою выгоду, поставляя оружие и технику всем сторонам конфликта за ту же нефть и прочее полезное сырье.

«Зная Климова, его рациональную безжалостность, чего только его штрафбаты стоят, можно предположить, что он сам и спровоцирует там пожар войны, чтобы обеспечить сбыт своих товаров, — сделал неожиданный вывод Сталин. — Тогда я должен остаться, чтобы просто не допустить этого…»

Найдя себе такое вот нетривиальное оправдание, он ответил:

— Я согласен.

— Превосходно!

— Что ж, осталось провести личную встречу. Или хватит обычного письма?

— Лучше устроить личную встречу, чтобы вы могли лично не только подтвердить свой союз, но и договориться о совместных действиях.

— Хорошо. Когда примерно эта встреча может состояться и где?

— Прямо сейчас и прямо здесь.

— К-как?

Но староверы отвечать не стали. В комнату вошел полковник Климов, коего все чаще называли Предводителем.

— Здравствуйте товарищ Сталин, будем знакомы и надеюсь мы сработаемся на благо России и народов ее населяющих.

Полковник протянул руку для рукопожатия.

— Здравствуйте товарищ Климов… — в свою очередь протянул руку Сталин.

— Как это символично… — вдруг усмехнулся Климов.

— Что вы имеете виду?

— Наши руки, Иосиф Виссарионович…

Сталин невольно отдернул свою правую руку по поводу сухости которой он несколько рефлексировал и посмотрел на левую руку Климова, что висела на повязке.

— Ваша еще выздоровеет…

— Увы… перебито сухожилие. Доктора сшили, конечно, но прежней подвижности уже не вернуть. Вот и получается, мы оба физически дефектные, образуем одного полноценного.

Сталин на это только хмыкнул, поняв общий посыл полковника и это его зацепило.

— Одного не могу понять, почему они сами при их ресурсах не возьмут власть в свои руки, — уже выйдя из дома после кратких переговоров, вдруг произнес Сталин, сам удивившись своим словам. — Ведь опыт есть, все эти Поляковы, Рябушинские, Второв, Морозов… они ведь не сами по себе миллионеры, а лишь управляющие деньгами староверческих общин.

— Я тоже долго не мог понять этот момент. Думал, что не хотят искушения властью, ибо она как известно развращает, а абсолютная власть, развращает абсолютно, а для них это все же не пустой звук вот и подставляют вместо себя сторонних лиц, коих не жалко и пусть себе развращаются…

— Тогда что?

— Лично я считаю, что это повелось еще с Рюрика. Потом сформировалась новгородская практика приглашенных князей…

— Так мы для них такие вот приглашенные князья⁈

— Именно. Нейтральные фигуры, что устраивают все староверческие общины уравнивая их между собой.

Глава 11

25

Генерал Деникин еще раз бросил взгляд на выложенную перед ним карту с многочисленными стрелочками и условными значками.

Местом обитания он вместо Астрахани выбрал другой прикаспийский город стоящий в дельте реки Урал — Гурьев.

Во-первых, в Астрахани стало не очень уютно из-за агитации социалистов всех мастей, но в первую очередь климовской СДПР. Каждую ночь то тут, то там появлялись на стенах и афишах появлялись наклеенные листовки.

Расстрелы уличенных в распространении листовок, а также порки нагайками тех, кого застали за обсуждением идей мало что давали, скорее наоборот вызывали глухой протест. Пока что глухой. Ситуация накалялась и при внешнем воздействии все могло полыхнуть.

Все усугублялось поведением дворян, особенно из недавно возведенных в сие достоинство. Давно отмечено, что неофиты самые ревностные в новой вере, вот и эти только что получившие дворянство требовали к себе от простых людей всех положенных почестей и вели себя крайне резко с быдлом.

Во-вторых, Антон Иванович опасался этого самого внешнего воздействия — атаки Климова. Тот показал себя весьма дерзким полководцем и мог нанести неожиданный удар, а уж после того, как на его сторону перешел чуть ли не весь Генеральный штаб, так и вовсе стало не по себе, тем более, что случись такое нападение и отбиваться во вставшем по факту враждебном городе было бы трудно, это с учетом того, что армия понесла чувствительные потери во время похода на Казань.

«Чертов Брусилов, — поморщился Деникин с презрением и досадой. — Если бы не он…»

Антон Иванович искренне считал, что если бы не Брусилов, этот грубиян с подчиненными и столь откровенно выказывавший подобострастие перед вышестоящими (чего только стоит история с целованием рук Ник-Нику), то смог бы не только удержать Казань, но и разбить красных, сколько бы их ни было, ведь это по большей части просто вооруженный сброд. Но мало того, что Брусилов оказался достаточно талантливым военачальником, это при том, что он не оканчивал академию генштаба, и все его тактико-стратегические планы по большей части собственного измышления, так его еще весьма уважали солдаты.

Что до карты, то он смотрел на нее пытаясь осознать масштаб того, что от него потребовали союзники. Пришло время отрабатывать их вложения, а вложились они в Белую армию весьма значительно. Помимо стрелкового оружия, винтовок и пулеметов, патронов и гранат, а также доспехов, поставили они и различную технику. Чего только стоит полсотни американских копий французских «рено» в пушечном исполнении. Плюс полсотни броневиков. И еще полсотни самолетов, в основном истребителей, но имелось и десяток легких бомбардировщиков.

Особо ценным являлось то, что все это богатство доставили вместе с экипажами, в основном из французов, но хватало и всяких прочих, так что не придется учить своих. Лишь на грузовики, коих доставили в количестве сотни штук, требовалось найти своих водителей, но это было не так уж и сложно, за месяц выучили необходимое количество людей.

Ведь как известно, кто платит, тот и заказывает музыку…

Насмотревшись на карту, Деникин повернулся к представителю «заказчиков» французскому генералу Морису Жанену.

— Вы понимаете, что даже если все получится как тут расписано, мы не сможем удержать всю эту территорию под своим контролем?

— Все получится! В этом не может быть никаких сомнений!

«И сколько раз у вас „все получалось“, а потом вы жидко гадили не успев даже снять портки, когда немцы вам пинков навешивали?» — невольно подумал Антон Иванович, но даже мимикой не показал своего скептицизма.

— И все же…

— Никто не требует от вас непременно удержать эту территорию за собой, хотя это, конечно, было бы весьма желательно.

— Тогда в чем смысл?

— Смысл очень простой, месье генерал, заключается он в том, чтобы не дать противнику полноценно отсеяться.

— Вы хотите спровоцировать в России голод⁈ — изумился Деникин.

— О, нет! Конечно же нет! Как вы могли такое подумать⁈

«Да легко!» — снова подумал фактический лидер белого движения.

Прежний — генерал Алексеев из-за преследующей его болезни отошел от дел.

— Мы прекрасно понимаем, что после такого вы в глазах людей сильно упадете и вашей военно-политической карьере придет конец, чего мы конечно же не можем допустить!

«Ой ли?» — мысленно скептически хмыкнул генерал Деникин.

Он прекрасно осознавал, что в случае чего его легко и непринужденно могут списать, повесив на него всех собак и выдвинуть в Главнокомандующие, к примеру того же Дутова, Врангеля или вовсе Колчака. В общем генералов, что с удовольствием сядут на его место, хватает, даже с избытком.

— Нет и еще раз нет! Нам только и надо, что оборвать поставки продовольствия в Германию! Ведь что-то будет посажено, собственно, уже отсеяли озимые и этого хватит для внутреннего потребления, но не будет излишков. А если