Генерал-адмирал. Война - Роман Злотников

Таких «эльпидифоров» было заказано шестьдесят. Шесть из них не были предназначены для не-ревозки личного состава, а являлись канонерскими лодками, вооруженными либо шестью стосеми-, либо тремя стопятидесятидвухмиллиметровыми гаубицами. Их целью была артиллерийская поддержка десанта, пока на берег не будут доставлены штатные орудия десантируемых подразделений, и они были оборудованы специальной телефонной станцией, с помощью которой двигающиеся совместно с пехотой корректировщики могли корректировать огонь. А еще четыре стали результатом моего длинного языка.

Я припомнил, что читал, по-моему у Исаева, о том, что при проведении операции «Оверлорд» американцы использовали наплавные пирсы «Малбери», что позволило им перебросить на необорудованное побережье гигантское количество грузов — это и привело в конечном итоге к успеху всей операции. Ну да понятно, что главное в любой войне — снабжение. Вот я и предложил разработать нечто подобное, а в качестве носителя понтонов использовать несколько «эльпидифоров». К тому же подобные пирсы, если их создание или хотя бы предназначение удастся сохранить в тайне, помогут замаскировать масштаб запланированной операции — тем, что позволят резко уменьшить количество войск, готовящихся именно к десантированию. Их можно сосредоточить где-нибудь в районе Батума, якобы для подготовки крупного наступления на Кавказском фронте, а затем просто, без дополнительных тренировок погрузить на обычные крупнотоннажные транспорты и перебросить к месту назначения еще до того, как будет захвачен Константинополь и появится возможность использовать для разгрузки войск его порт.

Начались подвижки и по всем остальным предложениям контр-адмирала Колчака. Возможности кораблей в корректировке огня по наземным целям было решено увеличить сразу и переоборудованием одного из устаревших крейсеров Черноморского флота, бронепалубного «Очакова», в носитель привязных аэростатов, наполняемых водородом, и оснащением двух новых линкоров и четырех имеющихся в составе Черноморского флота броненосцев привязными аэростатами, но уже наполняемыми не водородом, а горячим воздухом. Высота подъема люльки этих аэростатов не превышала ста метров, поскольку, кроме люльки с приборами наблюдения и самими наблюдателями, аэростат был вынужден тянуть за собой еще и шланг, по которому в его объем доставлялся горячий воздух. Проект был этакой технической авантюрой, но первые же испытания показали, что при хороших условиях для наблюдения на дистанциях до двенадцати миль результаты стрельбы с корректировкой с аэростата в разы выше, чем без него. А до пятнадцати — почти на порядок. Хотя, естественно, этот вариант имел ограничения по погодным условиям, и двигаться кораблю с таким «парусом» на макушке было чрезвычайно затруднительно. Ну да, как доносил Колчак, англичане и французы у Дарданелл широко практиковали стрельбу стоя на якоре. А ни о каком применении этих устройств в эскадренном бою и речи идти не могло.

Кроме того, был размещен крупный заказ на постройку тральщиков. Общее число мореходных тральщиков Черноморского флота к весне 1916 года предполагалось довести до тридцати. Не менее половины из них планировались к потере от активного огневого противодействия противника. Нет, если все пойдет нормально — может, и уцелеют. Но когда это в таких операциях все проходит нормально? Так что меньшим числом не обойтись — уж больно много турки мин накидали.

Авиационную поддержку также решили двигать по двум направлениям. Основным решено было считать оборудование на захваченных плацдармах аэродромов с последующей переброской на них по полку бомбардировочной и по эскадрильи истребительной авиации. Турецкой авиации не существовало, но мы опасались возможности переброски на помощь туркам некоторого количества немецких или австрийских самолетов. Хотя, естественно, это опасение было из области гипотетических — им самим жутко не хватало самолетов. Однако если мы сумеем выбить Турцию из войны, положение центральных держав станет совсем кислым, гак что чем черт не шутит. Ну а перегоночная дальность наших бомбардировщиков пусть и с трудом, но позволяла совершить удачный перелет с аэродрома в районе Балаклавы до турецкого побережья.

С истребителями было намного сложнее. Их штатного радиуса действия для переброски не хватало, поэтому следовало рассмотреть возможность установки в истребители временных дополнительных баков, причем, поскольку было ясно, что даже в самом хреновом случае переброска вражеских самолетов в Турцию осуществится не раньше, чем через неделю после появления наших, а скорее всего и еще позже, — даже путем снятия части, а то и всего вооружения. Ничего, долетят, демонтируют баки и поставят всё на место.

Вторым же направлением было переоборудование двух танкеров водоизмещением три с половиной тысячи тонн в гидроавиатранспорты. Все равно после вступления Турции в войну большинство гражданских судов, ранее работавших на международных и русских черноморско-дальневосточных линиях, оказалось не у дел, и подыскать необходимые суда можно было достаточно дешево. Оборудование решили провести на Астраханских верфях (ив целях обеспечения секретности, и потому, что все судостроительные мощности в Черном море предстояло загрузить подготовкой к Босфорской операции по другим направлениям), а переброску судов на Черное море осуществить через Волго-Донской канал, который должен был вступить в строй уже этой осенью. Там же, на Каспии, подготовить авиаотряды. На каждом из гироавиатранспортов планировалось базирование шести летающих лодок с запасом топлива и боекомплектом не менее чем на пятнадцать боевых вылетов…

А 10 июля немецкие цеппелины совершили налет на Санкт-Петербург. Противовоздушная оборона их откровенно проспала, да и было той обороны-то… Так что немцы, отбомбившись, ушли в сторону Финского залива. Впрочем, особых практических результатов от налета не было. Расстояние от немецких баз до Санкт-Петербурга было слишком велико — цеппелины в основном были загружены горючим и запасами газа, бомб они везли откровенно мало. Но столичную публику и иностранных послов налет весьма впечатлил. Санкт-Петербург оказался третьей из столиц главных противников 1ерманской империи, по которой был нанесен воздушно-бомбовый удар. Париж и Лондон подверглись бомбардировке ранее. Помимо того что бомбардировка привела в шок все питерское высшее общество, это было ясно продемонстрированное доказательство, что все три вражеские столицы находятся в пределах воздействия германских вооруженных сил, и оно оказало заметное влияние на ситуацию в мире. Так, на следующий же день итальянская армия атаковала французские войска в Альпах. Похоже, бомбардировка Санкт-Петербурга была для итальянцев сигналом к началу действий.

Судя по всему, неудачи, преследовавшие союзников с начала 1915 года, склонили итальянцев, отчаянно торговавшихся с участниками военного конфликта, на сторону центральных держав. Хотя в той истории, что здесь знал только я, итальянцы во время Первой мировой воевали за Антанту. Возможно, дело было не только в неудачах союзников. Возможно, в той истории итальянцам, жадно посматривавшим на подконтрольную Австро-Венгрии Далмацию и еще кое-какие территории, центральные державы дали от ворот поворот. А здесь, похоже, австрийцы, исходя из куда более впечатляющих итогов Галицийского сражения, оказались покладистыми. Вот у них все и сложилось как надо. Но для меня это означало, что знакомая мне история Первой мировой войны окончательно пошла наперекосяк. И никакого толка от того скудного набора сведений о Первой мировой, который сохранился в моей голове со времен военного училища, теперь не было.

Вступление Италии в войну на стороне центральных держав сразу же резко обострило ситуацию на Средиземноморье и создало угрозу резкого усиления вражеских сил, противостоящих нашему Черноморскому флоту. В итальянском и австро-венгерском флотах насчитывалось совокупно двенадцать дредноутов. К тому же итальянцы в настоящий момент активно строили четыре супердредноута с пятнадцатидюймовым главным калибром. Но пока это был повод больше для волнений, чем для паники. Прежде чем перебрасывать свои корабли в Черное море, итальянцы и австрийцы должны были разобраться с англичанами, для которых такая угроза «аорте империи» — Суэцкому каналу — была что нож острый. И они были кровно заинтересованы в скорейшем разгроме флотов союзных держав в Средиземноморье. Причем именно в разгроме — уход части австрийских или итальянских сил в Турцию их совершенно не устраивал, ибо оттуда они бы по-прежнему продолжали угрожать английским коммуникациям…

И вообще, стратегическое положение Британии из-за этого решения Италии усложнилось неимоверно. Им теперь требовалось перебросить на Средиземное море значительные силы, так что у немцев, после ощутимых потерь их флота на Балтике сидевших тихо как мыши, руки в Северном море оказались развязаны. Вследствие чего наша Северная эскадра, до сего момента занимавшаяся более демонстрацией флага, чем реальной охраной транспортного сообщения, приобрела важнейшее значение. Как и форсирование действий Балтийского флота, который после кампании 1914 года не демонстрировал особенной активности. А наши северные поставки, в связи с резким возрастанием угрозы английским поставкам через Суэц, становились для Британии буквально фактором выживания.