Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2 - Дмитрий Галантэ

В это время из шкафа вылез очень серьёзный домовой и принялся расхаживать по комнате с какой-то белой тряпкой, растянутой на руках, как поднос, на котором стояло подобие юриниковой «груши радости», сделанной из скомканной салфетки, в которую раньше была завёрнута халва.

Все беззлобно рассмеялись. И сам Юриник не стал исключением, ибо он уже давно привык и смирился с вечным подтруниванием над ним. Он даже практически никогда и не обижался на нас за это, а лишь вяло улыбался в ответ, как в теперешнем случае, или откровенно смеялся вместе со всеми, но подобное происходило только в особо удачных случаях. Ну ещё бы, ему-то грех было обижаться! Подшучивали и посмеивались в нашей компании, надо признать, над всеми без исключения, и это, на мой взгляд, было совсем неплохо, так было намного веселей и интересней жить, и долгая дорога казалась не такой длинной и скучной, да и объединяло это как нельзя лучше. А Юриник, кстати говоря, был непревзойдённым мастером в этой области, хоть и вечно скромничал, прибеднялся и отказывался наотрез признавать свои заслуги, но, тем не менее, сам он никогда не упускал возможности высмеять или поддеть кого-либо из нас, и это у него очень неплохо получалось. Особенно он оживлялся, коли дело касалось его доброго друга Дорокорна. А вот Дорокорн как раз иногда и бывал доведён до исступления шуточками каверзного Юриника в силу лёгкой ранимости своего нежного характера, зачастую остро нуждался в заступничестве и поддержке, которые ему неизменно и безвозмездно обязательно оказывал кто-нибудь из нас. Особенно часто это делал, как ни странно, домовик, второе почётное место занимал старина Дормидорф, про себя же я вновь вынужден, уже в который раз, скромно умолчать! Что поделаешь, таков мой удел. Иначе мне в дальнейшем никто и никогда не поверит, коли я начну, как всегда честно и откровенно, описывать какой-нибудь случай, где я опять должен был проявить свои отнюдь не самые лучшие качества: скромность и ещё раз скромность.

Как же это знакомо! Приостанавливаясь на этом самом месте, все самонадеянно и безапелляционно заявляют мне, что тут уж я точно, как пить дать, несколько увлёкся и даже больше того, откровенно приврал! Ничуть не бывало! Поймите, наконец, просто-напросто в нашей жизни никто не застрахован от роковой ошибки. К моему глубочайшему сожалению, это ложное впечатление складывается у людей лишь потому, что я просто не счёл нужным и недостаточно приукрасил, словом, не договорил, описывая свою скромность, и не сделал я этого совершенно сознательно из-за неё же родимой, скромности!

Вот вам и неопровержимое доказательство моей правоты, что и требовалось доказать. Получается, что это даже не теорема, а самая настоящая аксиома, а вы непростительно ошибались в своём незрелом умозаключении. Мои соболезнования. Ну, ладно, надеюсь, что вы это как-нибудь сумеете пережить.

Хоть у нас ещё и оставалось около пятнадцати минут, но мы решили потихоньку идти в учебный зал, чтобы потом не толкаться вместе со всеми, когда времени останется в обрез.

Спокойно мы прибыли на место и заняли свои старые места. Томарана будто бы никуда и не уходила. Она преспокойно продолжала сидеть за своим столом и сосредоточенно смешивать всевозможные отвары и порошки, в точности как и тогда, когда мы уходили на перерыв, почти два часа назад.

Дорокорн, кивнув в сторону Томараны, сочувственно прошептал на ухо Юринику:

– Погляди, сколько она снадобий за это время успела приготовить!

Юриник бросил украдкой взгляд на учительский стол.

Дорокорн продолжал:

– Смотри, не вздумай задавать ей больше никаких вопросов! Уж будь любезен, потерпи, а то сам знаешь, чем это может закончиться. У неё на тебя уже есть наточенный зуб, и не один! Словом, береги свою нетронутую честь. Береги себя, друг Юриник, ты нам ещё очень будешь нужен, ни в коем разе не повреждённый, а живой и здоровый! Ну, сам подумай хорошенько: куда тебе вдобавок ещё и клизму, ты и так всё ещё совсем плох, бедненький, вон и от сыворотки откровенности, видно не вооруженным взглядом, до конца не отошёл.

Юриник только слабо мычал в ответ и постоянно утвердительно кивал головой.

На столе Томараны действительно стояло несколько мензурок с какой-то жидкостью, напоминающей по цвету крепко заваренный чай, а на другом конце стояли четыре клизмы, выставленные в рядок, видимо, для наглядности и предупреждения, мирно дожидаясь своего времени и места.

Наконец Томарана оторвалась от своих ненаглядных склянок и снадобий и, окинув всех присутствующих строгим взглядом, негромко произнесла:

– Вижу-вижу, все собрались вовремя, а значит, желающих испытать на себе прелести отвара правды нет, к моему глубокому сожалению. Ну, раз уж так вышло, то делать нечего, можем продолжить наш урок. По плану до следующего перерыва мы должны изучить несколько смертельно опасных отваров и настоек, а затем уже перейти к разделу прикладного растениеведения.

Увидев, что многие обеспокоенно заёрзали и начали переглядываться, она промолвила:

– Ну что вы? Бояться вовсе не нужно, нет такой необходимости, по крайней мере, сегодня никто не умрёт. А даже напротив, я гарантирую вам всем положительно-оздоровительный и тонизирующий для здоровья эффект без всяких негативных последствий для ваших цветущих организмов.

При этих словах Юриник погрустнел и совсем сник. Это и не удивительно, если учесть, что произносила она речь, в упор многообещающе глядя на него. Даже у меня мороз пробежал по коже, стоило только представить процесс введения отвара трепандры и тяжкие для нас последствия этого действа. Ещё мне невольно подумалось, что если бы в наших учебных заведениях применялись подобные методы воспитания как к ученикам, так и к наиболее отличившимся педагогам, я уже молчу про некоторых изогнутых родителей, то результаты обучения и отношение к воспитанникам, а так же уровень дисциплины оных наверняка превзошли бы все, даже самые смелые ожидания. В стенах школы не стало бы ни опозданий и прогулов, ни хамства и вымогательства, ни разгильдяйства, наглости и угроз, да мало ли чего ещё не стало бы. Это я уже молчу про такие пустячки, как невыученные уроки, наркоманию, пьянство, курение и другие досадные мелочи жизни.

Далее мы долго и нудно изучали всевозможные настои и отвары из разных ядовитых растений и тяжкие последствия их применения вовнутрь. Затем шли противоядия. И когда у меня уже всё начало путаться в голове от обилия поступающей информации, Томарана радостно, как об избавлении, объявила о переходе к прикладному растениеведению.

Она сказала, повернувшись к Юринику:

– А теперь мы переходим к прикладному растениеведению. Если, конечно, ни у кого, к сожалению, нет вопросов и всем на этот раз всё понятно!

Юриник сразу же бодренько так встал и даже без малой тени волнения в голосе громко произнёс:

– Вы много рассказали о всевозможных отравляющих растениях, но ни словом не обмолвились о грибах, а среди них зачастую попадаются очень интересные экземпляры и даже смертельно ядовитые. Насколько мне известно, самым смертельным и неизлечимым ядом обладают бледная поганка и мухомор вонючий. Кстати, растут они в изобилии почти повсеместно.

Томарана, позабыв обо всех своих обещанных клизмах, открыла рот в изумлении так же, как и мы все. Но вопрос был задан по существу и, по-моему, вовсе не глупый, разве что только преждевременный.

Она вежливо ответила Юринику, который успел сесть на своё место:

– И снова вы правы, молодой человек! Но своим вопросом вы опередили события, как впрочем, уже неоднократно с вами случалось! И я, как ни странно, к этому уже начинаю привыкать. Человек ведь привыкает почти ко всему, вот и вы, смею надеяться, привыкнете. Грибы же, а в особенности ядовитые, это просто прелесть, это прямо-таки чудо леса! Но только это и обширная отдельная тема для обстоятельной лекции, которая у нас впереди. Раз уж вы затронули бледную поганку и мухомор вонючий, то, может быть, сами и расскажите об этом? Тем самым спасёте себя от испытания отваром трепандры. Вы понимаете, о чём я говорю?

Юриник прекрасно всё понимал, но по его лицу ничего невозможно было прочесть, и было совершенно непонятно, испугался он или нет. Он был невозмутим.

Все с нетерпением ожидали, что же он соблаговолит ответить Томаране на такое заманчивое предложение. Юриник не заставил себя долго ждать, встал и заговорил. Его речь, поначалу несколько напряжённая, вскоре полилась легко и непринуждённо чистым прозрачным потоком, напрочь лишённая растянутых повторов, омерзительного мычания и мусора слов-паразитов:

– О-о, это проще простого! Пожалуйста, раз уж вы так настаиваете. Как я уже имел удовольствие сообщить вам, бледная поганка и мухомор вонючий одни из немногих смертельно ядовитых грибов. В более южных районах растёт аналог мухомора вонючего, сходный вид, мухомор весенний, или аманита верна, это по-латыни. Надо заметить, что все эти виды содержат в себе помимо обычных для мухоморов аманитов токсин вирозин. Особая опасность, а в нашем случае прелесть токсинов этих грибов в том, что их действие наступает не сразу, а приблизительно через полтора-двое суток, а если конкретней, то через сорок восемь часов у мухомора вонючего и через десять-двенадцать – у бледной поганки, в зависимости от количества жизненных сил у существа, употребившего их. О концентрации яда и количестве грибов я промолчу, ибо одной бледной поганки с лихвой хватит на огромное ведро съедобных грибов. За вышеупомянутое время яд этих грибов успевает оказать на организм необратимые негативные воздействия и тогда спасти живое существо уже не представляется возможным, коли не обладать специальными познаниями в этой области. Хотя и ходят слухи, что существует сыворотка, в незначительной степени защищающая организм от действия токсинов, но кто же её даст-то?