Постельная дипломатия - Мишель Селмер

– Она просит тебя присмотреть сегодня за Диланом.

– Конечно.

Колин ответил:

«Б согласна. Где ты? Поговорим утром».

Вскоре он отправил второе сообщение, спрашивая, все ли в порядке, но она не ответила. Колину нужно было с ней поговорить. Сказать, что не надо было его защищать. Он сам во всем виноват. Это он уговорил Ровену пойти на вечеринку. Он решил, что будет весело манипулировать сенатором, хотя это удалось Ровене пугающе хорошо.

– Я попробую поспать, – сказал он Бетти. – Если услышишь что-то о Ровене, немедленно мне позвони. Я оставлю номер на холодильнике.

По дороге к себе Колин слышал звуки вечеринки внизу. Сенатор развлекался там, проводил время с друзьями, словно ничего не случилось, пока две другие жизни оказались перевернуты с ног на голову.

Где-то после часа Колин наконец сумел заснуть. Телефон разбудил его в восемь. Он надеялся, что это окажется Ровена, но услышал голос сенатора:

– Похоже, нам придется лететь в Вашингтон и заканчивать работу над договором там.

– Почему?

– У меня есть обязательства. Я хотел бы, чтобы ты полетел туда сегодня и завтра рано утром встретился с комитетом.

Обязательства? Он не мог придумать что-нибудь поконкретнее? Колин знал настоящую причину. Сенатор пытался разлучить его с Ровеной.

– Я организую самолет.

– Уже сделано. Машина заберет тебя через час. Я пришлю кого-нибудь помочь собирать вещи.

Другими словами, скатертью дорожка. Главное, чтобы нашлось несколько минут на прояснение ситуации с Ровеной.

– Я буду готов, – сказал он сенатору и тут же отправился в комнаты Ровены, но по дороге встретил Бетти.

– Она вернулась?

– Извините, – ответила Бетти, – вы с ней разминулись.

– Что? Как?

– Она зашла всего на несколько минут, схватила одежду для себя и Дилана и все его лекарства.

– Она сказала, куда идет?

– Только что она будет жить у подруги.

– У какой подруги?

Бетти пожала плечами. У Колина было подозрение, что она лжет, но он не стал давить. Бетти явно была бесконечно предана Ровене. Он возвращался к себе, чтобы собрать вещи, когда на телефон пришло письмо от Ровены:

«Колин, мне жаль, что вчера так получилось, и ты, наверное, не понимаешь, почему я так поступила, но я не могла иначе. Не могу отрицать, что выплеснуть бокал ему в лицо – действие терапевтическое. Лучше, чем год работы с психологом. Я просто хотела, чтобы ты знал: я ни о чем не жалею.

Еще я хотела тебя поблагодарить. Если бы не ты, мне не хватило бы смелости это сделать. Я всегда буду это ценить. Однако думаю, что на этом наш роман закончен. Мы оба знали, что это неизбежно. Но я прекрасно провела с тобой время, и я буду по тебе скучать. Как и Дилан. Спасибо за то, что ты принес такие яркие дни в наши жизни и что помог мне найти смелость, чтобы идти дальше.

С теплом,

Ро».

Он с грохотом швырнул телефон на стол. «С теплом»? Она бросает его по имейлу, и все, что он получает, – «с теплом»?

Может, она права. Может, стоило все закончить сейчас, пока все хорошо. Может, теперь она открыта возможностям, доверяет себе, может знакомиться с новыми людьми, заводить друзей. Встретить мужчину, который даст ей все, что не может дать Колин.

А что, если смог бы? Что, если он и есть такой мужчина? Что, если он готов?

Ему о многом нужно было подумать.

Глава 17

Утром в понедельник Ровена паковала игрушки Дилана, когда услышала, как открылась входная дверь. Она думала, что это Триша принесла еще коробок, но в зеркале на шкафу Дилана увидела, как входит ее отец.

– Почему ты не на работе? – рявкнул он.

«Здравствуй, папа, я тоже рада тебя видеть».

Затем он заметил запакованные коробки в углу.

– Это что? Что ты делаешь?

– Собираю вещи.

– Зачем?

– Мы с Диланом уезжаем.

– Ни в коем случае.

– Я больше не могу так жить. Ты все контролируешь и обращаешься со мной как с посторонним человеком. Я хочу взять ответственность за себя и своего сына.

– И как ты собираешься это делать? – спросил он с таким высокомерием, что Ровена хотела его ударить. – Откуда возьмешь деньги? Как будешь оплачивать врачей и терапевтов Дилана? Где будешь жить?

– Я получила работу заведующей в детском саду. За нее платят немного, и у меня мало сбережений, поэтому я поживу с Тришей, пока не накоплю на залоговый взнос за свое жилье. При этом у меня достаточно низкий доход, чтобы Дилан мог получать государственную помощь на медицинские нужды. До тех пор я договорилась с его врачами о выплатах в рассрочку.

– Моя дочь не будет жить на государственную помощь, – возмутился он. – Я тебе запрещаю.

– Ты не можешь. Я тебе не принадлежу. Здесь я была пленницей, а теперь освободилась. Вернула себе контроль над своей жизнью.

– Ты не представляешь, как это делать.

– У меня больше ума и способностей, чем тебе кажется. А ты прикладывал все усилия, чтобы я оставалась настолько эмоционально забитой и неуверенной в себе, что не понимала этого. И оставалась здесь.

– Я нужен вам с Диланом.

– Нет. Нам хватает друг друга и таких друзей, как Триша.

– Ты не сможешь выращивать мальчика одна. Я его у тебя заберу.

– Адвокат по семейным вопросам считает это маловероятным. Конечно, я ее не нанимала – она с радостью будет представлять меня бесплатно. Но попробуй подай на опекунство. Когда я с ней разговаривала, она уже готовила первый пресс-релиз.

Что-то в лице сенатора изменилось, и на нем появилось выражение, похожее на тревогу. Ровена не знала, что он вообще способен на такие эмоции.

– Не только у тебя есть друзья, – сказала она.

– Мы обсудим это, когда я вернусь из Вашингтона.

– Нас с Диланом уже не будет. Я даже не уверена, что разрешу тебе снова с ним встречаться. Пока ты не изменишься хоть немного.

– Что? – возмущенно воскликнул сенатор. – Я его дед, ты не можешь мне запретить.

– Я его мать. Я могу его воспитывать, как считаю нужным. И я не думаю, что ты хорошо на него влияешь. Я хочу, чтобы он научился уважать женщин. А ты обращаешься со мной неуважительно прямо при нем.

– Ну ладно. – Сенатор скрестил руки на груди. – Ты выиграла. Чего ты хочешь?

– Ничего.

– У каждого есть цена. Больше денег на расходы? Собственный дом? Безлимитную кредитку? Говори, и хватит этой глупой игры.

– Не знаю, как еще это сказать, чтобы ты понял. Я ничего от тебя не хочу. Ничего. Я лучше буду жить в коробке и искать еду в мусоре, чем возьму от тебя хоть цент.

Отец потерял дар речи. Неужели наконец понял, что вариантов нет?

– Не нравится быть таким беспомощным? – сказала Ровена. – Я так жила больше трех лет.

– Это попытка отомстить? Хочешь увидеть мои страдания?