Совсем другая жизнь - Владислав Куликов

Гранит!

Какое редкое имя!

Ну конечно же он знал его.

«Фу-у», — у Неизвестного отлегло от сердца.

Да, черт возьми, да!

Они были знакомы! Сто лет назад. Картинки из прошлого в течение сотых долей секунды (судя по всему, самой последней секунды жизни) пронеслись в памяти Ветрова.

Картинка первая: учебный центр родного училища.

Зеленые абитуриенты, десятками напиханные в армейские палатки, жили в учебном центре. Вокруг же все гремело. В небе разрывались белые облачка. По распутице полигона разъезжали боевые машины пехоты, туда-сюда вращавшие башнями. То были обычные полевые занятия курсантов. Вчерашний школьник Ветров смотрел на все это, широко раскрыв глаза.

Гранит же был тритоном — то есть курсантом третьего курса, которому всего через пару месяцев предстояло стать четвертаком, то есть курсантом четвертого, выпускного курса.

Гранит пришел в гости к земляку, который жил в одной палатке с Ветровым. Весь вечер травил байки из курсантской жизни. «Стрелять будете из всех видов оружия, — говорил он, рассказывая про качество обучения. — Натаскают так, что мертвого сделают ворошиловским стрелком. Водить будете любую хреновину, что движется. Хоть на гусеницах, хоть на колесах. Но, блин, тупеешь здесь конкретно. Я как-то подслушал разговор двух студентов. Блин, у них такой развитой базар, офигеть! А тут двух слов без мата связать не можешь. Так что читайте больше мужики, чтобы не задубеть…»

Картинка вторая. Первый караул Ветрова. Приняли, отстояли. Через сутки сдаем. Андрей тогда еще не знал, что надо наводить в караульном помещении идеальный порядок, особенно если принимают старшекурсники (а для них все были старшекурсниками). Гранит зашел, дружески похлопал по плечу, а потом как задал жару!

«Блин, что это за дрова на полу валяются, — властным тоном спрашивал он, показывая носком сапога на спичку на полу. — Ноги сломать можно!» После этого Ветров два часа вылизывал кухню караулки чуть ли не языком. А еще до посинения пересчитывал вилки, ложки и всю ерунду, что была в описи помещения…

Картинка третья. Зима.

Ветров уже на втором курсе. Гранит, естественно, к тому времени уже почти год как выпустился.

Андрей валялся на армейской кровати поверх синего одеяла, посматривал на красные погоны, пришитые к ПШ (полушерстяному форменному обмундированию). И думал: на каком этапе система дала сбой?

Ведь всем ясно, что командир из него неважный. И в первую очередь это было ясно ему самому.

«Но ведь я буду-таки офицером, и сразу после выпуска дадут мне под ружье тридцать человек, три боевые машины (БМП или БТР), — размышлял Ветров. — Какой там Афганистан, да я их и без всякой войны угроблю! Почему же умные строгие дяди, что сидят в высоких штабах, допустили, чтобы я вот так лежал, развалясь, в казарме военного училища и ждал, пока лейтенантские звездочки упадут на мои погоны? В чем же ошибка системы, где она прокололась, почему пропустила меня через сито отбора?»

Уходить сам он не собирался. Отчислиться из училища в те времена было трудно. К тому же из курсантов, хоть с первого курса уходи, хоть с четвертого, — путь один: на два года в солдаты. Уйдешь, а что потом? Без образования, без профессии оказаться на гражданке? Идти в институт и еще пять лет грызть гранит пауки вместе с зеленой молодежью?

Нет уж, он не хотел терять столько времени. Тем более что ему нравилась военная форма, нравилось быть военным! И с каким удовольствием, будучи в отпуске (и уже в гражданском) он небрежно сообщал полузнакомым девчушкам: мол, учусь в ДВОКУ. («Как, вы разве не знаете? Это Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище. Готовит офицеров для Группы советских войск в Германии. А вам уже говорили, что вы красивая? Как, разве я первый? Вы покорили мое сердце!»)

Времена были еще советские. К армии еще относились с уважением…

Из раздумий Андрея вывел старшина, который буквально вытащил из всех щелей в казарме еще с десяток таких же разгильдяев, как Ветров (так где же все-таки система дала сбой?), и приказал получать оружие.

Им выдали белые ремни. Вывели на улицу и приказали забираться в закрытый брезентом кузов грузовика. По дороге курсанты узнали: из Афганистана доставили труп лейтенанта — выпускника училища. Их везли на похороны в почетный караул.

На кладбище было холодно. Люди прятали лица в воротники и печально поглядывали на свежую могилу. И лишь с надгробной фотографии улыбался Гранит. Какие неожиданные встречи случаются порой…

— Я видел тебя в гробу, — произнес Ветров, глядя на Гранита, который выглядел очень живым.

— Что-о? — Крепкие пальцы крепче сжали горло журналиста, так что дышать стало почти невозможно…

— Серьезно, — с трудом прохрипел Андрей, — мы оба закончили ДВОКУ. Я был в почетном карауле, когда тебя хоронили.

— Что мелешь! — Один из мордоворотов отвесил подзатыльник, но Гранит осадил его.

— Погоди, — он внимательно посмотрел на Ветрова, — отпусти его.

Пальцы на горле разжались. Андрей сделал вздох. Е-мое, как же все-таки приятно дышать! Просто и свободно дышать. Полной грудью.

— Ты предупреждай в следующий раз, когда воскреснешь. — Ветров погладил ладонью свое горло. — Хоть чеснок прихвачу. Знаешь анекдот в тему: мой сосед, оказывается, вампир. Почему? А я ему осиновый кол в сердце загнал, он и умер…

Гранит не улыбнулся. Но в его глазах что-то изменилось. Они, кажется, потеплели…

— Да, — вздохнул он, — хорошие были времена. А ты, кажется, из восьмой роты?

— Да.

— Помню, помню. Давно был в училище?

— Пару лет как.

— Как там?

— Нормально. Но вольница полная. В увал (увольнение в город) каждый день пускают хоть с каждого курса.

Ветров посмотрел ему в глаза, ожидая, что будет дальше.

— Как в журналисты попал? — спросил Гранит уже другим, более человечным тоном.

— Случайно, — ответил Андрей. — Предложили — согласился.

— Верните ему пистолет.

— Но, Гранит…

— Верните. — Его голос был тверд, как у настоящего командира. Андрей даже проникся гордостью за выпускников своего училища: не все же там такие раздолбай, как он.

Немного поколебавшись, «слуги дьявола» положили оружие на журнальный столик, стоявший недалеко от стола.

— Я могу еще дать вам его, ребята, пострелять, — заметил Ветров, возвращая ПМ в кобуру. — Если хорошо попросите, только не как сейчас, а культурно.

Оба подручных Гранита хмуро посмотрели на журналиста — мол, еще не вечер и на узкой тропинке лучше не встречаться. А то он не знал!

— В холодильнике стоит коньяк. — Андрей потрогал челюсть, она болела, но двигалась. Зубы тоже вроде устояли, но во рту все распухло. — Мы можем выпить. За встречу. Ну и за здоровье. В моем положении это самый лучший тост.

Гранит посмотрел на мордоворота с рацией. Тот кивнул и пошел на кухню. Как верный дворецкий. Через пару минут помощник вернулся в комнату. Поставил на стол бутылку, коробку конфет (Андрей всегда держал сладкое на черный день) и несколько банок консервов (обычные шпроты).

— Подождите в машине, — сказал Гранит своим, когда стол был накрыт. Костоломы сделали недовольные лица, но удалились.

— Рассказывай, — произнес новый старый знакомый Ветрова, когда они остались одни.

— Да что рассказывать… Ты-то как выжил?

— Грустная история, — произнес Гранит после паузы, — мы занимались «проческой», искали схрон с боеприпасами. Нашли. Но он был заминирован. Саперы сразу не разобрались. Меня отбросило в сторону, и я потерял сознание. Многих ребят разорвало в клочья. Их потом не могли опознать. Нашли руку с моими часами. Положили в гроб. Написали похоронку. А часы эти я незадолго до того подарил товарищу…

Оба вздохнули.

— Но это детали, — сказал Гранит. — Я раскрою тебе карты. Наши боссы не так кровожадны, как тебе могло показаться…

— Я заметил. — Рука Андрея невольно потянулась к челюсти, подвигала ее туда-сюда…

— На самом деле они предложили спокойно поговорить с тобой и выкупить документы, которые передал тебе подорвавшийся на мине разведчик. Мы готовы заплатить тебе за них десятку.

— В смысле — червонец?

— Десять тысяч долларов.

У Ветрова сильно болела голова, и он не сразу осознал смысл сказанного. Лишь удивился тому, как много знают его гости.

— В случае, если ты станешь упрямиться, нам разрешили применить силу. Вплоть до крайних мер. Но мы почему-то решили, что ты сразу станешь упрямиться, и потому не стали тратить время на лишние разговоры.

— Лучше скажи, что решили забрать мои деньги себе, причем, что самое обидное, через мой труп, — беззлобно произнес Андрей. — Алчные скоты.

Гранит дипломатично промолчал.

— Ты понимаешь, что тебя такой подход к делу не красит? — на всякий случай поинтересовался Ветров.