Арии - Дмитрий Колосов

Облик Шивы ужасен, ибо бог-истребитель должен ужасать, ведь страх – могущественнейшая из сил. Даже благостный Шива внушает трепет. Гигантское существо, более чудовище, нежели бог: лицо Шивы пугающе синего цвета, посреди лба яростным огнем сияет третий глаз – выражение архаичной мудрости и неутраченной связи с Всеобщим, телепатический прожектор, позволяющий Шиве проникнуть в самые потаенные уголки мира, недостижимые для прочих богов. Вокруг прекрасно-уродливой головы бога вьются шипящие змеи, они же обвивают предплечья; на синюю, налитую смертельным ядом шею небрежно брошено ожерелье из черепов. Синяя шея – знак Шивы-спасителя, Шанкары (умиротворяющего), испившего по просьбе богов плеснувший при пахтании океана яд и спасшего таким образом мир. Сам же Шива избегнул смерти благодаря йогической силе: устремив мощь Всеобщего внутрь себя, он остановил яд в шее, не допустив его к сердцу, но шея навсегда осталась пораженной и налитой пугающим синим цветом. Некоторым аскетам Шива виделся подобным змее, с четырьмя ликами, с золотыми рогами. Но трехглазый, синешеий и золоторогий Шива – ничто в сравнении с Махакалой, Великим Черным, олицетворением Шивы в великом гневе. Если есть на земле что-то невыразимо ужасное – это Шива-Махакала, властитель разрушающего времени. Вот каким предстал ужасающий Махакала перед героем Ашваттхаманом, отстаивавшим достоинство кауравов, которым покровительствовал Шива:

Здесь он увидел Существо, месяцу иль солнцу подобное сияньем,Огромнотелое, ужасающее, у ворот стоящее (на страже);Одетое в окровавленную тигровую шкуру,В верхней одежде из шкуры черной лани, обвитое змеей как священным шнуром.Его толстые, огромные руки держали разнообразное оружье,Одна – была обвита змеей, как поручем, изо рта (выдыхал он) яркое пламя;Страшноликое, с выступающими из пасти клыками,Украшенное тысячью глаз многоцветных.Его великолепья ни рассказать, ни описать невозможно!От его вида в прах рассыпались бы даже горы!Из его ноздрей, ушей и всех тысячЕго глаз вырывалось великое пламя…

Таким предстает Шива-истребитель, Шива-погубитель, Шива-олицетворение времени, превращающий «Вселенную в свой тончайший мир…». Против подобного бога не устоит никто и ничто: ни человек, ни демон, ни даже бог. Когда прочие боги бессильны в борьбе против хаоса, они призывают на помощь Шиву, и грозный Махакала, восстанавливает нарушенное равновесие, истребляя асуров, ракшасов и прочую нечисть. Ужасный Махакала, пожиратель сырого мяса и потребитель таких напитков, что способны ужаснуть не только человека, но даже бога.

Пьющий огненный яд, пьющий смерть, пьющий молоко, пьющий сому;От стекающего меда ты первый испиваешь, ты ведь пьешь ранее блаженных.

А через мгновение он – любовь. Ведь любовь и смерть всегда идут рядом. Любовь, порождающая жизнь, и смерть, эту жизнь убивающая. Потому-то помимо ужасающего ожерелья из черепов символом Шивы является лингам – плодотворящий фаллос, дарующий порождение всему живому.

Именно эта потаенная, сокрытая выдвинутой на первый план свирепостью, любвеобильность Шивы открыла путь к возвышению женских божеств. И подле Шивы появляется супруга Шакти, чье почитание достигает апогея в самом ужасном своем выражении – культе Кали, богини смерти и беспощадного времени. Она, беспощаднейшая погубительница и истребительница, как ничто иное олицетворяет гибельное, истребительное, черное время.

В связи с отождествлением Кали с беспощадным временем ее культ приобрел громадную популярность, более всех прочих напоминая о бренности человека. Любить Кали означало любить Время, а значит, быть пощаженным им. Не удивительно, что культ Великой богини Кали со временем затмил культ Шивы, ибо пожирание времени Махакалой было щадящим, с надеждой на грядущее возобновление, в то время как Кали не даровала подобной надежды, обещая единственно власть над настоящим мгновением, лишенным длительности, то есть над Вечностью… А если уж зашла речь о Вечности, невозможно обойти внимаем Брахму, третьего великого бога индуизма. Он возвысился позже своих сотоварищей Вишну и Шивы и их популярности, несмотря на широкое его почитание, все-таки не достиг. Брахма – бог во многом искусственный, призванный дополнить Вишну и Шиву, которые, кстати, отлично ладили между собой – даршаны (школы) Вишну и Шивы одинаково признавали оба божества: для вишнуистов Шива выступал в облике Вишну, для шиваистов Вишну был Шивой; эти боги легко переходили друг в друга, являя, по сути, двуединое божество. Здесь можно вести речь об архетипе Троицы, подробно рассмотренном Юнгом («Попытка психологического истолкования догмата о Троице»), однако подробно о сем мы растекаться мыслью по древу не будем. Заметим лишь, что именно сложное, основанное на архетипических символах сознание человечества, вернее, коллективное бессознательное было причиной возникновения «троиц», именно это обстоятельство породило и Брахму, призванного смягчить противоречия агрессивного дуэта Вишну – Шива и привнести должную гармонию. В Тримурти (троице) Брахма выступает как божество-примиритель, некая золотая середина.

Так как роли хранителя и истребителя были уже распределены, Брахме отвели роль породителя мира. Он появляется из лотоса, вырастающего из пупа спящего в ночи небытия Вишну, и проявляет мир. Горы являются костьми Брахмы, земля – плотью, океан – кровью, космос – желудком, ветер – дыханием.

С возникновением троицы миропроявление обрело законченный вид. Отныне три аспекта были представлены каждый своим богом. Брахма выражал рождающий аспект, Вишну – охраняющий, Шива – разрушающий.

Брахма утверждает совершенство Тримурти. Именно с его появления завершается оформление пантеона локапал – хранителей мира. Именно с Брахмой возникает величайший священный символ индуизма – мистический слог АУМ, выражающий всю сущность миропроявления: Начало, Середину, Конец, где «А» воплощает Вишну, «У» – Шиву, «М» – Брахму. Появление Тримурти ознаменовало готовность человека вырваться на просторы истории… Но джунгли Индии поработили своих поработителей. Отрекшись от могучих древних богов, арии сначала растворились в джунглях Индостана, чтобы потом, окончательно атрофировавшись душой, обречь себя на вымирание.

Глава 11

Так говорил Заратустра

Боги ариев-иранцев происходили от единого индоевропейского корня. Ветвясь, это древо давало все новые побеги – сначала бедную поросль, по мере роста ствола обращавшуюся в пышную крону. Чем дольше генерировал свои сакральные представления тот или иной эпос, тем обильнее разрастались божественные семьи, как было у эллинов и римлян, индийцев и скандинавов. Не отстали в этом отношении и иранцы, пестовавшие своих богов не столетие и даже не тысячелетие.

По обыкновению, ранний пантеон редко бывает четко определен функционально. Так и тут; поэтому на вершину пантеона карабкались многие: Варуна и Индра, Яма и Митра. Однако арьи как-то быстро определились: как бы ни звался их небесный покровитель, но прежде всего он – Мудрость, Мазда. И потому они объявили своим кредо «даэна мазда-ясна» – «вера чтущих Мазду», а уж потом ученые мужи для ясности языка переиначили это возвышенное определение в маздаизм, или же в маздеизм.

То был чисто индоевропейский культ с возвышенной поэзией, потреблением галлюциногенов, шаманских радений. Как и положено, одни боги возвышались, другие ниспровергались, рождались новые, умирали, случалось, старые. Как нередко бывает, с течением времени старое поколение богов породило себе на смену новое, но полностью от власти не отказалось и потому мирно сосуществовало с ним. В точности, как у собратьев-индоариев. До поры до времени боги не ссорились. До поры до времени… Среди прочих богов арии выделяли двух, чьи имена уже звучали выше, – Варуну и Митру. У индоариев Варуна – могущественный древний властелин, а Митра – вполне заштатный божок, удостоившийся лишь малого упоминания в «Ригведе». У арьев дело обстояло несколько иначе. Варуну они почитали как бога, связанного с водами. Еще Варуна был богом клятвы, обязательства. Он строго следил за исполнением обещанного, если же клятва нарушалась, принимал меры. Приведем цитату из труда бабушки «зороастристики» Мэри Бойс, в свою очередь процитировавшей индийский трактат: «Обвиняемый должен был погрузиться под воду, держась за ноги стоящего рядом человека. Погружаясь, он произносил следующие слова: “Воистину защити меня, Варуна!” В этот момент стреляли из лука, и быстрый бегун бросался вслед за стрелой. Если бегун возвращался со стрелой до того, как обвиняемый под водой погиб, это означало, что Варуна, бог клятвы, щадил и оправдывал его. Если же несчастный умирал, значит, он был виновен, и на этом дело заканчивалось. Одно из испытаний огнем заключалось в том, что обвиняемый должен был пробежать по узкому проходу между двумя пылающими поленницами. Если он оставался живым, значит, Митра, бог договора, провозглашал его невиновным. В огненных ордалиях использовали и расплавленную медь, которую выливали на обнаженную грудь обвиняемого».