Сердце воина - Аврора Майер

Фахт посмотрел на меня безнадёжным взглядом, будто я неисправим, и продолжил:

— Вижу, ты не любитель длинных рассказов, ограничусь ещё несколькими фактами.

Да, твой отец считался предателем, потому что боролся за свободу. Он видел, что люди сильно ограничены в принятии решений, и хотел равенства для всех. И, конечно, искренне верил в эту утопию. Государству было невыгодно, что он раскрывает глаза людям на их систему управления и призывает к борьбе. Они его быстренько убрали, оставив навсегда на нём клеймо предателя. Риана тяжело переносила потерю любимого, сильно заболела. Она таяла на глазах, и найти причину не могли, а может, и не хотели. Ведь её муж предатель, а страшнее этого ничего нет, и отношение общества к таким людям было соответствующее. Сошла она с ума или нет, сложно сказать, может, в какой-то момент и да. Но, согласись, факты сильно искажены. Тебе прилюдно оставили жизнь и выставили это благородным поступком, сославшись на то, что у тебя есть ещё шанс исправиться и послужить на благо общества. Дальше ты, наверное, помнишь.

История всё же меня поразила, как и всё, что обычно говорил старик. Когда мне казалось, я и так знаю, что он скажет, он всегда выдавал что-то неожиданное. Не верил в голос предков и прочую ерунду, хотя уже давно было доказано, что дети наследуют определённые черты родителей. Но очень сильно меня удивили мысли о свободе. В последнее время очень часто думал на этот счёт.

Фахт подошёл, по-отечески погладил по голове и сказал:

— Я рад, что рассказал тебе историю твоих родителей. Уверен, она поможет тебе пересмотреть свою жизнь.

И ушёл.

Глава 27. Похищение

Григориан

Я опустил корабль в парке, достаточно близко от её дома. Стояла ночь, поэтому здесь не было ни души. Выпустил Фахта, мне совсем не хотелось, чтобы он стал свидетелем дальнейших событий. Поэтому был рад, что тот решил всё же привести в действие свой план побега. На обратном пути предпочитал безмолвную компанию Кира. Его оставил внутри, чему он был, конечно, не рад и тоскливо смотрел на меня. Понимал, ему хочется прогуляться после недельного заточения, но взять с собой, конечно, не мог. Поставил невидимый режим и отправился.

Уже был здесь и помнил всё досконально, поэтому технических вопросов не возникало. Но ощущение, что совершаю предательство, меня не покидало. Отгонял эти мысли и старался не отвлекаться от обдумывания деталей. Хотя, если честно, сложно было провалить эту операцию.

Оделся по-местному и прихватил маску, полностью скрывающую лицо, я всё же лелеял надежду, что она меня так и не увидит. В принципе не было никаких преград. Поэтому одежда была такая, чтобы не выдавала сходства со мной. Да может, она вообще не помнит меня. Люди далеко не всегда запоминают свои сны.

Не хотел сильно её пугать, но этого сложно избежать.

Пробрался в дом, отметив, что окна открыты уже совсем не беззаботно и дверь заперта на два замка. Всё же какие-то усилия я предпринял, чтобы войти внутрь.

Шёл по комнате и испытывал дежавю. Только в этот раз настроение совершенно не то.

Сердце стучало и пыталось выпрыгнуть, потому что мои аккуратные движения его явно не устраивали. Если следовать его желаниям, то я должен сейчас вприпрыжку рвануть в комнату Алексы и с радостью хлопнуться рядом, прижавшись к ничего не подозревающей девушке. Улыбнулся, представив её реакцию.

Осторожно вошёл в комнату и очень надеялся, что она всё же одна, я как-то забыл это проверить. Иначе напрасных жертв не избежать. Девушка спала по диагонали кровати, совершенно не планируя никого туда пускать. Вздохнул с облегчением, что ни говори, приятно, что она одна. Я затаил дыхание и пытался рассмотреть её контуры. Вот уж не думал, что встречу её и совсем буду не рад этому. Алекса нехотя повернулась, оголив бедро. Тяжело вздохнув и отогнав неуместные мысли, сел перед кроватью, ловя её дыхание, оно было близко-близко. Нет, надо это прекращать и не загонять себя самого в яму, из которой вряд ли смогу выбраться.

Аккуратно закрыл ей рот, не хотел причинять боль. Её огромные глаза сразу же широко распахнулись в панике, и, конечно, она бы закричала на весь дом, если бы я не предупредил это. В тот же момент в моё плечо вошёл нож, а зубы больно вонзились в пальцы. Нет, с нежностями покончено, они здесь ни к чему. Не дав больше совершить ей ни одного лишнего движения, быстро связал, надел повязку на рот и голову, перекинул через плечо и совершенно беспрепятственно вышел из дома. Алекса вырывалась и вела себя очень активно, оказалось, девушка вовсе не слабачка, пару раз чуть её не уронил. Ну и чего она хотела этим добиться? Получить пару ушибов или что-нибудь сломать? Куда она сбежит связанная. Но видно, у неё в голове были другие мысли, и она, как могла, мешала моему передвижению. Целеустремлённо шёл к кораблю. Попав внутрь, я положил девушку на пол, а сам занялся полученной раной. Она оказалась неприятно глубокой, и кровь уже запачкала не только Алексу, но и салон корабля. Перетянул наспех, чтобы остановить кровотечение, сел за управление. Хотелось поскорее покинуть этот пункт и перейти в безопасное пространство, где можно расслабиться и вернуться к установленному ритму.

Кир, конечно же, принялся обнюхивать гостью и вилять хвостом. Хоть бы порычал для начала. Сейчас Алекса была явно в плюсе от того, что на глазах была повязка, но в дальнейшем я планировал использовать следопыта как устрашающий элемент. Пока она не поймёт, что он безобиден.

Поднимая корабль, увидел совсем недалеко от нас старика, он лежал на земле в странной позе, было ясно, что явно не отдыхать лёг. Вот ещё несчастье на мою голову. Почему-то мне его всегда было жалко. Вот останется тут на чужой земле, и никто про него не вспомнит. Опустил корабль, забрал его и тоже уложил на пол. Два тела на полу, причём Алекса вся была в моей крови, выглядели очень загадочно. Теперь в путь. Компания для полёта стала ещё более странной, чем была. Половина задания выполнена, уже хорошо. Когда я был достаточно далеко от Земли, смотрел, какая красивая планета издалека. Цветная, живая, и я правда хотел бы здесь жить.

Тут Кир начал скулить, изображать тревогу и облизывать лицо Алексы.

— Кир, что за ерунда?

Тут же выругался про себя, я же не должен говорить! Подошёл.