Кровь Амарока: Семя - Мария Новей

Я широко улыбнулась. Наконец-то получилось погладить его! Этот до безобразия милый соболь оказался очень приятным на ощупь, шелковистым, пушистым и одновременно гладким!

Он впервые появился неделю назад, когда Тогра очередной раз отправился на охоту. Сидел на ветках деревьев и выжидал, когда я спрячусь в палатке или отойду подальше, чтобы потом похозяйничать около горящего костра, собирая оброненные куски мяса и хрящи.

Животное в это раз не убежало. Осталось сидеть, даже когда доело мясо. Я оторвала еще один кусочек и положила рядом. Соболек уже не сомневаясь без страха подбежал к моим ногам. Но угоститься не успел. Он наконец-то почувствовал приближение альфы и бросился бежать, смешно подбрасывая задние лапы и хвост.

Тогру я ощущала уже как минут десять. Он возвращался с охоты, распугивая своим духом всех животных в округе. Вскоре его фигура замелькала среди деревьев и я встала на ноги, встречая своего альфу.

Несмотря на крепкий мороз, Тогра шел без шапки с откинутым назад капюшоном и с расстегнутой курткой. В его руках болтался мешок с добычей, а за спиной по снегу волочилась очередная медвежья шкура. Эта была уже третья по счету. Двумя другими Тогра утеплял палатку, накинув одну шкуру сверху, а другую расстеливая внутри.

Прошло уже полтора месяца, как мы покинули поселение. Теперь на охоту ходил исключительно Тогра. Я же оставалась около стоянки, поддерживала огонь, готовила еду или занималась какими-то другими делами, с нетерпением ожидая его возвращения. Временами мне было ужасно скучно, и только мой новый маленький друг скрашивал мое тоскливое одиночество.

— Скучала? — спросил Тогра, подходя к стоянке и бросая добычу на снег.

— Ни капли! — соврала я, уткнувшись лицом в его грудь и с удовольствием вдыхая запах, напоминающий аромат елей.

Теперь все запахи ощущались мной особенно ярко. Какие-то раздражали, а от каких-то я, буквально, балдела. Запах моего альфы теперь казался для меня особенно приятным и притягательным.

Тогра приподнял мое лицо за подбородок и наклонился. Поцелуй получился очень чувственный и нежный. Я почувствовала, как возбуждаюсь и прижалась к нему сильнее. Внезапно Тогра отстранился и посмотрел на котелок, висящий над костром.

— Пора обедать, а потом в путь, — произнес он серьезно, как будто и не было сейчас никакого поцелуя.

За все эти полтора месяца Тогра так и не притронулся ко мне. Несмотря на то, что к нему вернулась сила и его дух был полностью восстановлен, он не предпринимал никаких попыток заняться со мной сексом. Не было ни намеков, ни разговоров… Ничего, кроме этих поцелуев, которые прерывались так же внезапно, как и начинались. Спросить его я не решалась. Боялась задеть его мужскую гордость… ранить, как это произошло в бункере.

Я неохотно отстранилась от мужчины и взяла тарелки, чтобы налить похлебку. Тогра тем временем вытряхнул из мешка девять здоровенных рыб и сразу принялся их чистить.

Пока мы ели первое, рыбы, которые Тогра порубил и нанизал на палочки, уже приготовились. Аппетит у меня бесспорно вырос, лишний раз подтверждая мою беременность. Я теперь ела намного больше, чем раньше, поэтому без труда смогла справиться почти с одной целой рыбиной. Но то, в каком количестве поглощал пищу Тогра, меня немного пугало. Прямо сейчас он доедал последнюю восьмую рыбу… И это после похлебки!

Но зато он заметно поправился! Его тело уже нельзя было назвать истощенным и даже стройным. Мышцы заметно увеличились, возвращаясь к тому состоянию, в котором они были пять месяцев назад. Не смотря на то, что Тогра целыми днями тащил тяжелые сани, нагруженные лодкой, вещами и мной, он каждое утро делал физические упражнения, а вечером перед сном отрабатывал боевые приемы.

Закончив есть, Тогра достал карту, которую ему еще тогда принес Боб, и, развернув ее, стал внимательно всматриваться. Он делал так каждый день. Сначала долго всматривался, хмурился, водил пальцем, а потом доставал свой нож и процарапывал на карте линию — пройденный нами путь.

— Сколько мы уже прошли? — спросила я.

— Примерно, двести двадцать километров. Впереди будут горные хребты, придется сделать крюк, но, как я и рассчитывал, до оазиса мы доберемся в конце весны.

Я тяжело вздохнула и задумчиво посмотрела вдаль.

— Жалеешь, что отправились в путь? — вдруг спросил Тогра, — Думаешь, стоило остаться в общине?

— Да ни за что! — воскликнула я, округлив глаза, — Мне там ни капли не нравилось!

Тогра хмыкнул и свернул карту, спрятав ее за пазуху.

— Ладно, пора собираться. Каждый день мы должны стараться проходить не меньше пяти километров.

Затушив костер, я принялась собирать мелкие вещи, сворачивая их в небольшой тюк. Тогра, тем временем, разобрал палатку и свернул ее в узел, забросив в лодку, привязанную к саням. Шкуры медведей, он расстелил между вьюков таким образом, что получилось своеобразное теплое место, защищенное от ветра и снега, где я могла сидеть или при желание лежать.

Когда вещи были полностью собраны, Тогра накинул на плечи рюкзак, одел на ноги лыжи и обвязал вокруг себя веревку, к которой крепились сани. Подсадил меня, помогая забраться на свое место и, убедившись, что я устроилась, пошел вперед. Опираясь на две длинные палки, он оттолкнулся, сдвигая тяжелые сани с места, и заскользил по снегу.

В который раз я смотрела на широкую спину своего альфы, который усердно двигался вперед, волоча за собой тяжелый груз. Так Тогра будет идти почти целый день, пока не начнет смеркаться. В эти моменты мы практически не разговаривали. Я не смела отвлекать его от трудного дела, да и громко скрипящий снег мешал бы общению.

Я откинулась назад, натянув на себя вонючую медвежью шкуру и положила руку на свой живот. Мне до сих пор с трудом верилось, что здесь, внутри, растет наш общий с Тогрой ребенок. Новый человек. Новый потомок Амарока. Но отсутствие месячных и течки, набухшие груди и начавший расти живот, доказывали, что это правда. Чувствовала я себя хорошо, как обычно. Меня лишь изредка подташнивало и часто хотелось спать.

Вот и сейчас, разомлевшая после сытного обеда, пригревшаяся в теплых шкурах и