Городская фэнтези — 2008 - Анастасия Парфёнова

Свита госпожи для невнимательных глаз не слишком отличается от приличествующего благородному рыцарю сопровождения. Два оруженосца, которые до сего дня назывались подмастерьями и прилежно постигали тайны трав и дурманов. Четыре длинные, похожие на огромных летающих червей твари, общающиеся с госпожой посредством переливчатых музыкальных фраз. И две дюжины магических конструктов, нижайшие из низших фейри, созданные магией госпожи и поддерживаемые её волей.

Они не выглядят впечатляюще, эти молчаливые девы, до сего дня исполнявшие роль слуг в замке повелительницы. Все как одна — худые, точно жертвы концентрационного лагеря, высокие, с тонкими, по-паучьи хрупкими руками и извечно голодными глазами. У них неестественно длинные тонкие кисти и чуть заострённые уши. А ещё мне доводилось видеть, как они поднимают груз, на порядок превышающий по весу их собственные тела, двигаются со скоростью, которой может лишь завидовать охотничья птица-фейри, и своими хрупкими пальцами нарезают камень, точно тесто. Нет, сколь бы непрезентабельными ни казались слуги Аламандин, ни на минуту не возникает сомнения, что это настоящая армия — маленькая, но страшная.

Впрочем, она бледнеет рядом с настоящим оружием хозяйки, её магией. Изящная, ускользающая волшба окутывает нас. Призраком, запахом, движением во тьме — сила просто присутствует, как неощутимая, но от этого лишь ещё более реальная. И вещественное её подтверждение стоит за нашими спинами.

Благородные воины фейри. Полдюжины околдованных, одурманенных лордов и одна леди. Каждый из них был, без сомнения, сильнее Аламандин. Каждый был наполнен магией, находился в здравом уме и твёрдой памяти и пребывал на пике боеготовности. И все семеро, судя по реакции окружающих, считались мёртвыми, проиграв когда-то дуэль с моей госпожой. Не знаю, в каком подвале она их держала и из какого угла извлекла. С доспехов одного, по-моему, даже пыль не успели стереть. Но кем бы ни были раньше эти нобили, сейчас в глазах их светилась абсолютная, непоколебимая уверенность, что хозяйка имеет полное право отдавать им приказы и что в жизни нет и не может быть высшей чести, нежели умереть за госпожу. Тотальное рабство, не затронувшее ни воли, ни памяти, ни силы.

Стоит ли удивляться, что даму Аламандин, простого рыцаря без роду и племени, так опасаются при Дворе?

Я бы сама боялась, не будь присутствие этих рабов столь успокаивающим в преддверии битвы. И не неси оно надежду обзавестись ещё парочкой не вполне добровольных защитников в процессе самой схватки.

Противник, правда, тоже обладает магией. И тоже страшной. И кто бы мне объяснил, с кем и почему мы дерёмся?

Аламандин рукой в стальной перчатке проводит по моей спине — легко, почти ласкающе. В перьях путается заклинание.

— Моя маска всё ещё у тебя, — шепчет хозяйка. — Только призови её, и чужие глаза, даже самые зоркие, скользнут в сторону, не замечая. — И после паузы: — Будь мудрой, девочка моя.

Я удивлённо приподнимаю голову, и тут в третий раз поёт рог. Ночь подбирается, застывает. И цунами тьмы бросается в атаку.

Резким, почти отчаянным движением дама Аламандин посылает сову в воздух.

Магия под крыльями. Магия в небе. Магия в душе.

«Найди», — шелестит приказ.

«Прими решение», — вторит ему второй.

«Будь верна», — звенит мольбой и одновременно боевым кличем.

Верна кому?

Женщине, сражающейся сейчас внизу за свою жизнь и своего короля? Смертному подменышу, столь же потерянному и преданному, как и я сама? Семье, которая не понимает и никогда не поймёт?

Широкими кругами я поднимаюсь всё выше и выше.

В воздухе тоже кипит битва, небеса черны от закручивающихся в хлысты облаков, танцуют, бьют во врагов молнии. Сшибаются в схватке птицы, рыцари ветра, дивные существа, которым нет и не может быть имён.

Я ложусь на крыло, зову маску, уходя из реальности. Ускользаю в невидимость, в параллельность, становясь незримой тенью среди воспоминаний о битве.

Владыки фейри всё-таки последовали традиции. Перед битвой короли и королевы, схлестнувшиеся на этом поле, соединили свои силы, чтобы создать новый пласт реалий, предназначенный для одного лишь уничтожения. Сейчас, с высоты охотничьего полёта, я вижу, что земля, по которой несутся навстречу друг другу ряды всадников, сформирована недавно и едва удерживает форму. Как будто кто-то взял облака, текучую гибкость воздуха и упругую эластичность воды, и построил из них ландшафт. Чистая воля и древняя магия не давали растаять рекам, холмам, долинам. Слой за слоем, срез за срезом спаяны в единое целое и в то же время разделены миры. Как будто я лечу над книгой, медленно переворачивающей страницы. На каждой из них — новая картина, не иллюзия и не реальность, а нечто меньшее, чем и то и другое. Пустыня, равнина, могучий горный массив. Единственное, что объединяет страницы, — это бой. Смертный бой, война, кровь. Дивное племя, схлестнувшееся в бессмысленной схватке с себе подобными.

Белое пламя, ударившее сверху. Чудом увернувшись от струи расплавленного огня, я в панике бью крыльями, пытаясь спастись от пикирующего сверху разъярённого дракона. Всё же заметили! А…

Золото. Гигантский крылатый змей оказывается сметён в сторону ударом невидимого тарана. Мелькают знакомые крылья: филин Маккиндера, презрительным всплеском магии отшвырнув разъярённого противника, бросает мне: «Улетай» — и вновь кидается в бой. Не заставляя упрашивать себя, послушно складываю крылья и падаю к земле, прочь от кипящей в небесах схватки.

Внизу, на пологом поле, схлестнулись при помощи магии и мечей рыцарские отряды Солнца и Луны. Осторожно, боясь попасть под шальной град стрел, пробираюсь к границе кипящей магией бури. Вот высокий нобиль в лунной кольчуге выхватил гибкий хлыст. Удар — в небо взвилось веретено тайфуна, чёрная закручивающаяся воронка, понёсшаяся на вражескую пехоту. Удар! Удар! Ещё удар!..

Щелчки хлыста подобны грому, поле потемнело от сметающих всё на своём пути колонн смерти. Вражеские маги пытаются отклонить атаку, направить природное бедствие обратно на противника. Гроздьями сыплются молнии, беснуется в лощине огненная элементаль. Уоух-х, госпожа моя, как страшно, как глупо!

Тишина разливается среди противников леденящими кругами. В дальнем конце поля появляется одинокая фигурка. Хрупкая женщина в белом платье, на белой кобылке, с белыми волосами. Ужас подхлёстывает меня, заставляя бить крыльями так часто, что плечи отдаются болью, заставляя стремиться ввысь. Дальше. Как можно дальше отсюда.

Я ни разу раньше не видела этой фейри, ну и что? Даже глупый совёнок, сделавший всё возможное, чтобы не знать имена окружающих, не мог не слышать её имя: Накнамарр, герцогиня Мора, семнадцатая владычица дома Смерти, вторая из носящих это имя.