Минометчики - Алексей Дягилев

переходить на двухсменку, но тогда пролюбливалась бодрая смена, что тоже было нехорошо. В результате всех организационных мероприятий, два человека оказывались лишними — запасными. Но такого роскошества, допустить, конечно, никто не мог, поэтому наряду с начальником караула, появился его помощник, а также один разводящий. Кемарить между разводами караулов ему никто не запрещал, а при желании он мог договориться с помощником и, поставив пузырь, притопить часика четыре подряд, но младший сержант Козлов, решил стойко переносить все тяготы и лишения. С автоматом решили просто. По тревоге с ним должен был выдвигаться начкар, или я, когда он спал. Ночь мы с летёхой поделили пополам, так что когда Гервас вернулся после выставления постов, я завалился спать.

Ночь прошла спокойно, на завтрак как обычно привезли мины, а также обещанные комполка патроны, правда немного, но набить полные подсумки мне, да и не только мне, хватило. Сегодня была наша очередь, отвешивать люлей фрицам, поэтому после завтрака выдвигаемся на позицию. Ротный всё утро облизывался на мой ППД, так что предлагаю ему, взять оружие с собой. Всё-таки НП находится на самом переднем крае, а там мало ли что может случиться. А так и за автоматом пригляд, и карабин на целый килограмм легче.

Такая «беззаботная» жизнь продолжалась до конца ноября, мы периодически взбадривали немецкую пехоту, фрицы нашу. Один раз «пошалили», произведя короткий огневой налёт ночью по деревне Слизнево и высоте перед ней. Противник отреагировал бурно, засыпав лощину перед высотой минами ротных и батальонных миномётов. Махра была предупреждена заранее, поэтому покричав ура, быстро засела по своим норам. А гансы беспокоились всю ночь, пуская ракеты и стреляя из пулемётов, которые почему-то ещё оставались, хотя ротный уже записал не меньше десятка подавленных. Батальон перед нами потихоньку пополняли людьми, подчищая тылы и получая подкрепления из маршевых рот. И теперь насчёт его боеспособности можно было не волноваться, ведь на смену выбывшим из строя бойцам, приходили музыканты из духопёрного взвода, химики, нестроевые и другие тыловики. Но эти хоть были с оружием почти все, а вот маршевые роты прибывали с одной винтовкой на троих. Но тут народ был частью из госпиталей, что повышало качество пополнения. Капитан Лобачёв, при виде такого пополнения захандрил, и его определили на лечение в дивизионный медсанбат. А может и не захандрил, а просто рана воспалилась, но командовал батальоном комиссар.

После ночного шабаша, который мы устроили, днём над позициями полка летал немецкий «костыль» и видимо обнаружил нашу запасную позицию. Но мы ему сами помогли, устроив стрельбу по воздушной цели из леса неподалёку. Попасть не попали, но сильно напугали, и пришлось потом делать ноги оттуда. Причём очень быстро, так как фрицевская арта, начала пристрелку по лесу. Хорошо, что мы были без миномётов, так как просто ходили за хворостом, но с оружием и я не удержался от соблазна. Самолётик был такой красивый, на фоне ясного голубого неба, что стрельба по нему, доставила нам сплошное удовольствие, правда последующий за этим кросс по пересечённой местности, испортил всё первоначальное впечатление. Но, всё равно бойцы потом хвастались тем, что попали неоднократно. А некоторые говорили, что даже видели дырки от попаданий в фюзеляже и плоскостях.

Подчистка тылов отразилась и на нас. Людей и оружие у нас не отняли, но нарезали боевую задачу по охране штаба полка. И теперь из нашей роты каждую ночь в двухстах метрах от штаба полка выставлялся передовой дозор. Народу в одном взводе, хватало только для своего караула, поэтому эта почётная обязанность возлагалась на другой. Видимо за мою инициативу с самолётом, лейтенант Огурцов поставил в ночной дозор меня, так что проводив начальство до штабной землянки, заступаю на пост. Вместе с морозом-воеводой, обходим свои владенья. Я топчу дорожку возле шлагбаума, всё глубже и глубже зарываясь в снег, который начавшись вечером, повалил всё гуще и гуще. Дождавшись смены к полуночи, я насилу добрёл до огневой, проваливаясь по колено в снегу. Хорошо, что идти можно было по дороге, и ветер дул в спину, а то бы я точно заблудился в темноте, несмотря на то, что расстояние не превышало полкилометра. Благополучно добравшись до блиндажа, я разгрёб снег у входа, вошёл и наконец-то смог отдохнуть лёжа. Правда, заснуть удалось не сразу, но усталость взяла своё, и я всё же уснул.

Часть вторая

Последний удар на Москву

Глава 18

Но хорошо выспаться этой ночью, мне было не суждено, общий подъём сыграли немцы. Задолго до рассвета противник открыл по нашей обороне такой шквальный огонь, что не проснулся бы только мёртвый. Оставаться в блиндаже, не очень-то хотелось, поэтому разбегаемся по ровикам, заняв места у миномётов. Если бы стреляли фрицевские самовары, или хотя бы трёхдюймовки, то ещё можно было испытать судьбу, но вокруг рвались снаряды гораздо более крупного калибра, стопять и больше. Редко, но очень громко, взрывались чушки стапятидесятимиллиметровых снарядов. Чтобы не оглохнуть, пришлось периодически открывать рот, а то барабанные перепонки могли не выдержать. Вокруг всё перемешалось, снег, вой ветра, свист и разрывы мин и снарядов. Сколько длилась эта какофония, хрен знает, но примерно через полчаса немцы стали переносить огонь в наш тыл, и народ начал очухиваться. Как ни странно, после такой артподготовки, потерь у нас не было. Снаряды в овраге, конечно, разрывались, но редкие, скорее от перелётов, или недолётов. Со связью правда не заладилось с самого начала. Рации у нас не было, а проводную порвало в клочья.

Старшим на батарее оставался младший лейтенант Пучков, который после напрасных попыток связаться со штабом, кинул трубку телефонисту и послал в полк связного для уточнения обстановки. Засланец долго не возвращался, а между тем на переднем крае раздавалась уже ружейно-пулемётная стрельба, и слышались звуки от работы моторов немецких танков. Телефонист делал всё возможное, чтобы наладить связь. Крутил ручку, дул в трубку, вызывал «гвоздику», но никак не хотел вылезать из своего окопчика, чтобы пройти по линии. В конце концов, мне это надоело, я поднёс к его носу кулак, и он заткнулся. Неподалёку раздалось частое тявканье «сорокапяток», несколько выстрелов из танковых пушек, а потом в том месте всё стихло. Походу Мишка со своими накрылся. Ружейная перестрелка продолжалась ещё минут пять, за это время успели по очереди сбегать в блиндаж, забрать свои вещи, вытащить всё оружие и разобрать боеприпасы.

А потом меня пробрал холодный пот. Цепи немецкой пехоты выныривали из тумана снежной бури, и проходили буквально метрах