Петр Чайковский: Дневники. Николай Кашкин: Воспоминания о П.И. Чайковском - Петр Ильич Чайковский

После чая по комнате бродил. Письма; между прочим, к Мише Клименко [315], который очень тронул меня письмом своим. За ужином читал все касающееся Дон-Жуана в Отто Яне [316]. После ужина читал Сем[ейную] Хронику. Пасьянс. Пробовал старые дневники прочитывать. Противно. Отчего это?

20 сентября. Занимался отлично. Модестина комната, в коей я теперь занимаюсь, – мне очень нравится. После обеда в городе был; туда и назад через Праслово. Егорка со свитой. Чай. Наверху работал. Пошел на встречу к Ларошу, но он не приехал. Собор. Всенощная. Оттуда на пресимпатичнейшем извощике, голос и манера говорить коего совершенно очаровали меня. Что-то вроде Каратаева (Толстовского). Возвратился к ужину. Ариша. Макароны. Спор о качестве макарон с Алексеем, стоявшим за Милан. Какое-то особенно сильное ощущение довольства и даже счастья овладело мной сегодня. А все-таки нужно ехать послезавтра ради этого несносного Антона Рубинштейна и его мании устраивать себе торжества. Согласен, что он большой туз и достоин оваций, но как это ему-то не приелось, – не понимаю.

21 сентября. Воскр[есенье]. Сегодня я уже не ощущал вчерашнего полного удовольствия, – а почему, и сам не знаю, хотя не Ларош тому виной. После работы наверху и прочтения писем (из коих одно от П. И. Ю[ргенсона] о паспорте Ант. Ив [317]. очень расстроило меня) пошел встречать Лароша. Мальчишки и на чай. Встреча. Приехали. Обед. Прогулка к Белавину и через Праслово. Егорка с товарищем оказался около нас. Он отнес Ларошево пальто. При возвращении снова их встретили и дошли до дому. Чай. Ларош спал. Я поработал и ходил любоваться на дивный заход солнца. Дома, по пробуждении Мани [318], играли в 4 руки Моцарта и беседовали. Ужин. Осовение. Болтали. Завтра нужно в Москву ехать. Ларош остается у меня.

22 сентября. Поездка в Москву с тихим поездом. Завтрак в вагоне. Дома, т. е. у П. И. Ю. Пешком в канцелярию Ген[ерал-] губ[ернатора] за паспортом (Кн. Вас[илий] Трубецкой). Консерватория. У Альбрехтов. У П. И. Ю. Пабст. Бумага для Ант[онины] Ив[ановны]. Обедал solo в Эрмитаже. У Альбрехта за билетом. Домой переодеваться. Представление Демона под управл[ением] Антона [319]. Я в первом ряду. Тарновский [320] и его болтовня. Овации. На сцене. Курил с Антоном. Чаев [321]. Поэт Минский. Разговоры с Эйбоженко [322], Кленовским [323] и т. д. без конца. Ужин, данный артистами Ант[ону] Григ[орьевичу]. Я между Святловской [324] и Белохой [325]. Пьян. Произношу тосты и спичи. Бунтую против Майкова и т. д. Пешком домой.

23 сентября. Петр Ив[анович] разбудил в 8 часов. Катценяммер ужасный. В вагоне я был совсем болен. Около Клина лучше стало. Ларош в парке. Обед. Спал отлично после получаса ходьбы по комнатам. Чай. Прогулка с Ларошем. Он уехал. Письма. Ужин. Чтение, игра своего 4[ – гo] действия из Чародейки и т. д.

24 сентября. Все утро после прогулки работал наверху. Возились сегодня с капустой, и поэтому обед немного опоздал. Гуляние в Клин. Назад через Праслово. Егорка с братом встретили сейчас за мостиком. Змей, которого я взял было и выпустил. Приставание детей (почему-то в Праслове я не сержусь на них). Егоркина мать приглашала назавтра в гости – у них храмовой праздник. После чая и чтения (Сем[ейная] Хроника) опять наверху работал почти до ужина. Сцены, слезы и брань Ариши, которая, как оказывается, все тяжелее характером делается. Это мне и за ужином портило удовольствие. Зачитывался Семейной Хроникой (Смерть дедушки Багрова). Все беспокоюсь о длиннотах оперы и еще о Петербургских оперных делах.

25 сентября. Спал очень много и хорошо. После прогулки рубил капусту. Весело и приятно было. Занимался до самого обеда. Письма перед обедом. Ходил после обеда в сторону той мельницы по насыпи. Холодно и ненастно. За чаем по-прежнему наслаждался Сем[ейной] Хрон[икой] Акс[акова]. – Что это за чудное, своеобразное произведение, и как я люблю подобные вещи! Проникнуть в чуждую жизнь до самой интимной глубины ее, да еще вдобавок в далеком прошлом, – в этом для меня громадное наслаждение. Занимался наверху инструментовкой почти до самого ужина. Ужин. Играл Вражью Силу. Писал письма (!!! в такой час давно не было). Пасьянс.

26 сентября. Прогулка. Занятия. Страшное волнение от ожидания почты по причинам, которые стыдно писать, но не забуду их. Самолюбие!.. После обеда ходил далеко через болото в лесок по дороге в старое Щапово. После чая и чтения Аксакова походил по комнатам (сверху видел удивительную игру цветов при заходе солнца) и опять работал. Сошел вниз за полчаса до ужина. Михайло Иваныч оказался в комнате Алёши. Просфора, проповедь, смех. Ужин. Играл Вражью Силу. Телеграмма одна за другой. Одна от Н. Д. Кондратьева, что завтра приедет, другая от Н. Мекка. Слава Богу, – у них родилась дочка.

27 сентября. В 7½ встал. Свидание на вокзале с Н. Д. Кондратьевым и Сашей. Письмо Суворина и мой ответ. Успокоился в иных отношениях. Пешком. Занятие наверху. Алексей принес к обеду чек и от Н. Ф. После обеда прогулка по комнатам и по саду. Чай. Немножко занялся. Навстречу к гостям. Один Кашкин. С ним в собор. Нет всенощной. Домой. Болтовня. Ужин. Прогулка по саду. Болтовня с пьянством. Страх за Муз[ыкальное] Общ[ество]. Грустное впечатление от беседы.

28 сентября [18]86. После чая отправились с Кашкиным в Клин. Собор. Изв[ощик] Василий. Поехали к Рыжову. Приятная прогулка, частью пешком. Великолепный дом. Большой парк. Маленький хозяин. Осмотр. Всё увидели и успели вернуться к обеду почти в обычное время. Обед, пьянство, 1‐я прогулка, опять пьянство, 2‐я прогулка и бесконечная болтовня. Кашкин – милейший человек; я его ужасно люблю, но все же я устал и не могу изобразить блаженного чувства одиночества, которое испытываю теперь дома. Проводил его. Воронов, Танеевы, разговоры с матерью газетчицы, Танеевы и т. д. Домой на Васильев. Газеты. Ужин. Блаженство одиночества.

29 сентября. Поехал с курьерским в Москву. Завтрак на вокзале в долг. Деньги в банке. У Лароша. Он ел битки. Сговорились о вечере. Консерватория. Решаем обед Карлуши [326]. Я с С. И. Т[апеевым] у А[нны] Леонтьевны. Брюс. У Юргенсона. Simon. Обед в Эрмитаже. Усатов и его просьба. Спектакль в театре Корша. Благородный театр. Я в ложе с Маней, Карлушей и Кашкиным. Антракты без конца. Ужин в Эрмитаже. Решаем дело Лароша. Он берет годовой отпуск. Поздно домой.

30 сентября. Проснулся поздно. Чай и беседы с П. И. [Юргенсоном]. Оделся и ушел. Письма в магазине. Дима.