Ось - Роберт Уилсон

ГЛАВА 10

Высокопоставленных оперативников Генетической Безопасности, недавно прибывших из Штатов, звали Зигмунд и Вейль. Каждый раз, когда эти двое появлялись в консульстве, Брайан стискивал зубы.

Вот и сегодня: не успел он еще сесть за работу, как они опять явились.

Зигмунд был высокого роста и выглядел бесчувственным, как надгробный памятник. А толстячок-бодрячок Вейль (наверняка покупавший себе одежду в магазине «для толстяков»), ростом на шесть дюймов ниже Зигмунда, — наоборот, все время улыбался.

Они стали по обе стороны от Брайана, пока тот возился с кулером.

— Мистер Гэйтли, — сказал Зигмунд.

— Нам бы хотелось побеседовать с вами наедине, — продолжил Вейль.

— Пройдемте ко мне в офис, — предложил им Брайан.

Офис Брайана был невелик, зато с окном, выходившим в огороженный сад консульства. Здесь стояли пластмассовый фикус и электронный секретер со столешницей из натурального дерева, чьей оперативки хватило бы с избытком, чтобы вместить несколько Библиотек Конгресса. Рабочий стол был завален перепиской между Генетической Безопасностью и Временным Правительством. Эта гора бумаг представляла собой всего лишь маленький ручеек информационного потока, циркулирующего между двумя ведомствами, как вечно мутный Нил. Брайан сел на свое обычное место. Вейль плюхнулся в кресло для гостей, а Зигмунд остался стоять в дверях. Вид у него был зловещий, как у птицы, высматривающей падаль.

— Вы разговаривали с бывшей женой, — сказал Вейль.

— Да. Я передал ей то, о чем вы меня просили.

— Похоже, ничего хорошего из этого не вышло. Надо ли говорить вам, что она снова встречалась с Турком Файндли?

— Нет, — ответил Брайан без всякого выражения. — Мне это не обязательно знать.

— В данный момент почти наверняка он с ней, — сказал Зигмунд. Он всегда говорил коротко, и всегда что-нибудь неприятное.

— Но мы временно не можем установить их точное местонахождение, — сказал Вейль.

Брайан не знал, стоит ли им верить. Зигмунд и Вейль работали в Исполнительном комитете. Многое из того, чем занимался Исполнительный комитет, скрывалось под грифом «совершенно секретно» и потому обрастало легендами. Там, дома, они просто писали запросы: в целях такихто просим ограничить в конституционных правах такогото — и эти запросы почти автоматически удовлетворялись судами. Но здесь, в Экватории, где сталкивались интересы Временного Правительства ООН, национальных диаспор и нефтяных компаний, — они, по крайней мере теоретически, не могли позволять себе все, что угодно.

Брайан не был идеалистом. Он знал, что в Управлении есть такие сферы, куда его никогда не допустят. Коридоры власти, где делается политика и диктуются правила. Но в отношении собственных служебных обязанностей он считал, что выполняет полезную, хоть и не слишком увлекательную работу. Из Штатов в Экваторию то и дело бежали преступники, действия которых подпадали под компетенцию УГБ: аферисты-клонировщики, торговцы поддельными (часто и смертоносными) препаратами для продления жизни, радикалы из числа Четвертых, продавцы «улучшателей» для супружеских пар, готовых хорошо платить за рождение необыкновенных детей. Брайан не выслеживал и не ловил преступников, но то, чем он занимался, — переговоры с Временным Правительством, улаживание конфликтов, вскипавших вокруг вопросов юрисдикции, — имело не меньшее значение. Контакты между квазиполицейской организацией под эгидой национального консульства и местной властью, оплачиваемой из бюджета ООН, были делом непростым. Здесь приходилось вести себя тонко, все время идти на взаимные уступки. Нельзя было просто ввязаться в драку и стать кому-то поперек дороги.

Хотя для этих парней, похоже, таких преград не существовало. Это его и удручало. Брайан верил в силу законов. Неизбежно несовершенных, неэффективных, путаных, содержащих множество коррупционных лазеек, и все-таки обладающих абсолютной, незыблемой правотой закона. «Без этого, — говорил он себе, — мы ничем не лучше зверей», — ну и так далее. Сам он старался вести служебные дела как можно более тщательно и прозрачно.

Но теперь здесь находились Зигмунд и Вейль. Один — длинный и кисло-горький, как ангостура[13], другой — толстый улыбчивый коротышка — ни дать ни взять шар для боулинга, завернутый в бархат. Они пришли, чтобы напомнить ему, что на тех высотах, на которых ему никогда не бывать, законы приспосабливаются под обстоятельства.

— Вы уже оказали нам большую помощь, — сказал Вейль.

— Благодарю вас. Рад быть вам полезным.

— Тем, что связали нас с нужными людьми во Временном Правительстве, и, конечно, — в этом деле с Лизой Адамс. Тот факт, что вы состояли в особых отношениях с этой женщиной, полагаю, в данном случае нисколько не бросает на вас тени.

— Спасибо, — ответил Брайан. Как ни глупо, он и вправду был этим польщен, хотя и понимал, что он всего лишь пешка в игре.

— И мы еще раз заверяем вас, что не собираемся применить к ней меры задержания. Может быть, даже обойдемся без собеседования. Нас интересуют совершенно другие фигуры в этом деле.

— Та женщина на фотографии? Сьюлин Муа?

— Именно поэтому, поверьте, мы и не хотим, чтобы Лиза Адамс оказалась впутанной в это дело. Мы надеялись, что вам удастся донести эту простую мысль до нее…

— Я пытался.

— Мы знаем. И чрезвычайно вам за это благодарны. Но позвольте, Брайан, посвятить вас в курс дела, чтобы вы понимали, что именно нас беспокоит. Потому что, когда наш запрос попал в наш дата-центр, у многих вылезли глаза на лоб. Вы говорили, что Лиза рассказывала вам о причинах своего интереса к Сьюлин Муа…

— Сьюлин Муа приходила к отцу Лизы незадолго до того, как он исчез. Она не имела отношения ни к университету, ни к их семейному кругу. Учитывая интерес отца Лизы к Четвертым, нетрудно сделать вывод… Лиза подозревает, что эта женщина была кем-то вроде вербовщика.

— На самом деле все куда сложнее. Вы регулярно видите Четвертых, общаетесь с ними на законных основаниях. Здесь вас вряд ли чем можно удивить. Но курс долголетии — это только одна из биотехнологий, завезенных на Землю нашей марсианской родней.

Брайан кивнул.

— Все эти здешние адепты культа — мелочь, — сказал Вейль. — Нас беспокоит кое-кто посерьезней. У нас мало информации, к тому же я не ученый, но речь может идти о попытке путем биологической модификации человека установить контакт с гипотетиками.

Как многие люди его поколения, Брайан непроизвольно морщился при упоминании таких материй, как Спин и гипотетики. Спин закончился, когда он еще не ходил в школу, а гипотетики были для него просто одной из реалий мироздания, наименее всего доступной для понимания. Они представлялись ему грандиозной, но бессодержательной абстракцией, имеющей отношение к его жизни не больше, чем закономерности приливов и отливов.