Бегство от волшебника - Айрис Мердок

Миша с улыбкой остановился посреди комнаты. Если бы удалось увести его в сад, думал Рейнбери, девчонка могла бы тогда выскользнуть, или я сам под каким-то предлогом вернулся и вывел бы ее из дома. Только бы выпроводить ее, и все будет хорошо… о, только бы избавиться от нее!.. Если бы одной силой мысли Рейнбери мог превратить Анетту в пылинку, он тут же сделал бы это. А пока Джон ощущал ее присутствие в нескольких шагах от себя, тяжелое, непреклонное, осуждающее.

— Идем, Миша, я покажу тебе сад, — заговорил Рейнбери. — У меня там несколько новых альпийских растений, тебе наверняка будет интересно!

— Благодарю, Джон, — ответил Миша. — Если позволишь, я немного здесь побуду, погляжу в окно.

Он подвинул стул, на котором прежде сидела Анетта, таким образом, что он оказался напротив буфета, и уселся, положив ногу на ногу. Рейнбери внутренне весь сжался. На ватных ногах он подошел к другому стулу и тоже сел. «Я веду себя как ни в чем не бывало», — успокоил он себя. А чтобы выглядеть еще естественней, он обратился к Мише с вопросом, не хочет ли тот чего-нибудь выпить.

— С удовольствием, — согласился Миша.

И тут Рейнбери опять будто током ударило: нигде в доме чистых бокалов не осталось, кроме как в буфете! В котором сидит Анетта!

С головоломной скоростью пронеслись у него в голове разные варианты — и он налил шерри в свой бокал, который по-прежнему стоял на столе. Налил и протянул Мише.

— Благодарю, — сказал тот и добавил: — А ты разве не выпьешь, Джон?

— Нет! — в отчаянии крикнул Рейнбери. — Я бросил, то есть я хочу сказать, у меня сейчас как-то неважно с пищеварением, и доктор порекомендовал воздерживаться…

— Прискорбно это слышать, Джон, — заметил Миша, и взгляд его остановился на графине с вином. — Значит, ты ждал гостей?

— Нет… то есть да, — промямлил Рейнбери. — Я ждал одного коллегу, сотрудника, но уже слишком поздно. Он наверняка не придет. — Рейнбери произнес это и сразу же пожалел. Надо было, наоборот, намекнуть, что сейчас кто-то явится, и таким образом удалось бы Мишу выдворить. О, сколько замыслов, теперь никуда не годных, толпилось в его голове!

— Что ж, не боясь показаться эгоистом, я скажу, что это прекрасно, — заявил Миша. — Значит, нас никто не побеспокоит. И мы сможем поговорить обстоятельно.

Рейнбери поглядел на него пустыми глазами. Ему все сильнее хотелось напиться. Только бы успокоить нервы, а уж потом как-нибудь выпутается. С мукой он наблюдал, как Миша потягивает шерри, неторопливо, глоточками, как кошка.

— По пути сюда я стал свидетелем печального зрелища, — сообщил Миша.

— Какого же?

— Птица на одной ноге, — пояснил Миша. — С одной ногой на ветке в бурю, как трудно ей, наверное, держаться?

Рейнбери не знал, что сказать, да и не искал ответа. Его уже начало охватывать то мистическое чувство, которое возникало и прежде в разговорах с Мишей. Он никогда не знал, как воспринимать Мишины замечания. Не исключено, что Миша говорит так намеренно, чтобы собеседник начал волноваться и трепетать. Рейнбери теперь также казалось, — о! несомненно, это только фантазия, несомненно, это лишь плод его воображения! — что Миша пристально смотрит на дверцу буфета; и тут он вспомнил, что эта дверца никогда не закрывается плотно, всегда остается небольшая щель. Ему с ужасом представилось, как она тихо открывается и полуголая Анетта является перед Мишей. Рейнбери не мог отвести взгляд от буфета. Нет, показалось, дверца плотно закрыта! Он встал, чтобы взять коробку сигарет, и под этим предлогом передвинул стул прямо к дверце буфета. Ему казалось, он чувствует внутри что-то мягкое. Он бухнулся на стул и дрожащими руками зажег сигарету.

— Как здесь хорошо! — очевидно решив оставить тему одноногой птицы, вздохнул Миша. — Как спокойно ты живешь, Джон. Я люблю тишину этой комнаты, этого сада. Вокруг шумит Лондон… даже не верится.

— Да, здесь хорошо, — кивнул Рейнбери, украдкой осматривая комнату — не осталось ли еще каких-нибудь следов борьбы?

— А какая великолепная бабочка сидит здесь на стене! — восхитился Миша. — Ты только взгляни, Джон!

— Я ее видел, — отозвался Рейнбери. — Это леопардица. Их не так-то часто можно увидеть в это время года.

— Вид у тебя какой-то усталый, — заметил Миша. — Как дела в ОЕКИРСе?

— О, преужасно! — вскричал Рейнбери, страшно обрадовавшись, что нашлась наконец тема, позволяющая хоть как-то рассеять скопившийся внутри страх, гнев и негодование. — Прескверно! Невыносимо! Тошнотворно!

— Но из-за чего? — спросил Миша.

— Из-за женщин! — выпалил Рейнбери. Эта мысль осенила его совершенно неожиданно. Целый легион умных и коварных женщин, каждая чем-то похожа и на Анетту, и на мисс Кейсмент, заполнил пространство перед его внутренним взором. Они наводнили все вокруг, делая пребывание на службе невыносимым. А теперь еще и в его собственном доме не дают покоя. О, как бы ему хотелось объяснить все это Мише!

— И чем же провинились женщины? — поинтересовался Миша.

— Это фурии, маскирующиеся под секретарш, — сказал Рейнбери. — Фурии, именуемые «помощниками». Их много, целая толпа, целая армия. Они похищают у других инициативу, но сами не трудятся, а просто делают пребывание на службе абсолютно бессмысленным.

Рейнбери чувствовал, что речь его звучит диковато, но Миша с интересом прислушивался и даже сочувственно кивал головой.

— Предполагаю, что они еще и красотки? — заметил Миша. — Очаровательные птички с острыми клювиками?

— Беспощадные, — продолжал Рейнбери. — Изысканные и холодные, как сталь, с жестокими глазами.

— Такие могут вскружить голову, — снова заметил Миша.

— Вскружить? О, несомненно, — согласился Рейнбери. — Но еще поработить и уничтожить.

— Но ты, конечно, всячески борешься против их чар?

— Я борюсь… но какой в этом толк? Бежать все равно некуда. Эти создания окружают меня. Что же мне делать? — «Что за бред я несу, — мелькнуло в голове у Рейнбери, — а впрочем, не все ли равно?» Говорить что на ум взбредет в присутствии Миши, — приносило ему какое-то странное облегчение.

— Что тебе делать? — очевидно, Миша вполне серьезно воспринял последний вопрос Рейнбери. — Смотря по обстоятельствам. Отнюдь не каждая женщина достойна того, чтобы мужчина с ней боролся. Лишь женщина со сложным строением достойна того, чтобы с ней бороться.

«А мисс Кейсмент со сложным строением? — немедленно спросил себя Рейнбери. — Кто ее знает».

— У большинства женщин вообще нет четкого строения, — продолжал рассуждение Миша. — Они напоминают эмбрионов в биологическом эксперименте: любой орган может вырасти в каком угодно месте. Поместите ногу туда, где должен быть глаз, и нога там вырастет, а глаз вырастет на месте ноги. В лучшем случае они просто бесформенны, в худшем — напоминают чудовищ.

Рейнбери вздрогнул.

— С другой стороны, — размышлял Миша, — представим себе юную девушку, лет девятнадцати, совсем еще ребенка и…

Рейнбери свирепо прилепился спинкой стула к буфетной дверце. Ему вдруг представилось, что Анетта сейчас выйдет из стены, как ищущий возмездия призрак.

— Представим себе очень юную девушку, — повторил Мища. — С таким созданием вообще бессмысленно бороться. Женщина не существует, пока ей не исполнится двадцать пять, даже тридцать.

— Бессмысленно бороться, — пробормотал Рейнбери. — Да. Несомненно, ты прав.

— Юные девушки сотканы из мечты, — продолжал Миша. — Именно поэтому они так трогательны и так опасны. Каждая юная девушка мечтает о победе над силами зла. Она полагает, что ее целомудрие — это ее щит и меч. Девушка может оставаться в душе девственницей даже после многих испытаний и по-прежнему будет верить в сказку о невинности. Именно поэтому она отправляется к дракону, воображая, что у нее есть защита.

— И что происходит потом? — поинтересовался Рейнбери.

— Бедняге дракону остается одно — съесть ее. Оттого у драконов такая плохая репутация. Но на этом история девицы не заканчивается.

— Неужели? — спросил Рейнбери, чувствуя, как холодный пот стекает ему на брови, а также испытывая безумное желание выпить.

— Вслед за девицей-единорогом приходит сирена, женщина-разрушительница, — произнес Миша. — Она понимает, что будет разоблачена мужчиной, что она не может спасти мужчину, потому что в ней нет невинности. И поэтому она начинает их уничтожать. Гарпия, птица с головой женщины. Такие женщины по-своему тоже опасны.

— А с ними имеет смысл бороться? — Рейнбери обратил внимание, что вина в Мишином бокале сколько было, столько и осталось: если Миша отпил, то лишь чуть-чуть. Рейнбери снова закурил.

— Когда как, — задумчиво отозвался Миша. — Женщина — существо изменчивое. Может пройти через длинный ряд превращений; в этом случае, борясь с женщиной, вы способствуете ее превращению. Но есть женщины, застывающие навсегда на первой или второй стадии. Это так называемые вечные девственницы, или вечные сирены.