Русские до славян - Александр Анатольевич Пересвет

Осталось найти только идею, которую оттеснённым людям I принесли пришельцы, сами мегалитами не увлекавшиеся…

Но как бы то ни было, при возвращении на путь моих личных дедушек Хёгни (как бы ни велик был подвиг прочих I1, дошедших до Ледовитого океана) необходимо решить одну проблему. Она проста: кто такие люди культуры воронковидных кубков и как они заменили собою протовикингов из эртебёлле?

Есть очень интересное исследование: Mark Lipson et al. Parallel ancient genomic transects reveal complex population history of early European farmers. Это из области всё тех же попыток установить генетически, откуда взялись фермеры и как они повлияли на формирование нынешнего населения Европы.

Собственно, ничего особенно нового не открыто по сравнению с тем, что мы уже поняли.

Исследования древних ДНК установили, что европейское неолитическое население было потомками анатолийских мигрантов, которые получили некоторое количество примесей от местных охотников-собирателей.

Но при этом получалась странная штука! Судя по процессам в Венгрии (8000–4900 лет назад), Германии (7500–5000 лет назад) и Испания (7500–4200 лет назад), выяснилось, что –

– генетическое разнообразие формировалось преимущественно в ходе местных процессов, из различных источников и пропорций местных охотников-собирателей во всех трёх регионах на протяжении времени. Было распространено смешение между группами с различными профилями происхождения.

В результате получается, что по крайней мере до 4000 лет назад никаких особенных массовых передвижений по Европе не происходило? Хоть и на птичьем языке написано резюме статьи, но другого вывода не получается: приходили некие фермеры-«пилигримы», садились на землю и уже на месте смешивались с нативными охотниками-собирателями.

Отсюда сразу вопрос: и кто же донёс тогда новые технологии в массовых количествах до, скажем, охотников эртебёлле? То есть что за население придвинулось к ним, если мы знаем, что первые скандинавские фермеры были происхождением с юга, и знаем также, что земледелие распространялось посредством людей, а не посредством идей?

Иными словами: не идея вырастить какую-нибудь репку вдруг массово овладела охотниками эртебёлле, а некие люди с юга принесли её с собою.

Кто они?

И ещё вопрос: как и чем они смогли прельстить – или убить – людей эртебёлле, что одна культура так быстро заменила другую?

Давайте посмотрим сперва, что наука знает о культуре воронковидных кубков. Время бытования – 6000–4700 лет назад. Место бытования – Дания, Германия от Голландии до Чехии, Польша до устья Вислы, Швеция до Уппсалы. То есть полностью и с запасом перекрывает ареал культуры эртебёлле. Что важно в свете только что высказанного выше – культура мегалитическая.

А вот происхождение её подкачало. Неизвестно её происхождение! Ясно, что пришли южные фермеры. Ясно, что местное население они культурно «переварили». А также и биологически – до прихода южан местные взрослые не умели переваривать лактозу. Грубо говоря, молока не могли пить. А тут появились люди, которые его пили и, главное, при помощи прямого генетического воздействия внедрили соответствующий ген в ряды местного населения. Поскольку соответствующего лабораторного оборудования у них, подозреваю, не имелось, то остаётся одно: местных мужчин пришельцы поставили в такое положение, когда те вынуждены оказались поделиться своими женщинами. Или не поставлены, а положены – на метр под корни травы.

Воинственные были ребята, прямо скажем. Знали толк в войне, раз сама культура характерна укреплёнными поселениями. При этом значительной по тем временам площади: 500 на 500 метров. Дома тоже по тем временам здоровенные – 12 на 6 метров. Построены из самана, что важно, – тоже характерная для юга технология. Для степного юга имеется в виду, где мало и дерева, и камня – самых естественных строительных материалов. Принести эту технологию в край, полный камней и леса, и продолжать придерживаться её – это явно о чём-то говорит. Не только о консервативности, но и о приверженности родному канону.

А где и когда у нас такие каноны?

Дальше поищем, а пока упомянём ещё одну характерную особенность – культовые погребения в мегалитических могилах (скорее всего, идея позаимствована у уже распространённых западнее мегалитов) и культовые сооружения размерами до 85 тысяч квадратных метров, на возведение которых, как указывается, уходило до 8000 человеко-дней. То есть здесь мы уже как раз и видим некую сильную и абстрактную идеологию вкупе с сильной организующей системой. Каковой по тем временам могла быть только сильная вождеская власть. Что, в свою очередь, неотвратимо означает общину, общность, связанную уже не родственно-родовыми отношениями, как община первобытных охотников, а государственными. Пусть – протогосударственными.

И где мы видим такие общественные системы?

Вот ещё где можно получить одно косвенное, но всё же указание на происхождение пришельцев.

Активное распространение переносимости лактозы в Евразии, вероятно, связано с экспансией носителей ямной культуры и культуры шнуровой керамики, у которых нужный ген встречался уже часто. /164/

Ну, до шнуровой керамики ещё дожить надо, а вот на ямную давайте взглянем поближе.

Ямная культура существовала в степях от Южного Урала до Дуная. Отметим: мы их знаем, этих степняков! Ну, конечно, не их конкретно, а то, какими они были. Ибо свои необоримые требования к человеческим сообществам здесь выдвигала сама география и природная среда. И сообщества эти дожили до начала ХХ века, а их последних представителей осаживали на землю решительные красные бойцы ЧОН в 1927 году в казахских и киргизских степях. И до сих пор в Казахстане людям важно, из какого кто жуза и какого племени.

Да, это кочевники. Номады. Монголы, хазары, тюрки. Половцы, гунны, скифы. И так далее – несть числа им. Так что знаем мы их хорошо – жизнь кочевая, широкая. Коневодство в основе, но и другой скот. Временные стоянки, а в целом – жизнь в седле. На колёсах – именно здесь неизбежно было изобретение колесниц. Деление на некие ареалы, в которых степная кормовая база в состоянии прокормить ту или иную популяцию двуногих на четвероногих. Постоянная война на границах этих делянок. Постоянная война с постоянными набегами. Постоянные набеги на окружающих, других, оседлых.

Лихая жизнь «воровского казака», словом. Ничего своего, кроме награбленного, ничего и никого не жалко, никакого отечества. Но при этом – выраженный консерватизм, традиционализм, даже, как ни странно при необозримости Степи и народов в ней, ксенофобия. И главное, что важно для нас в данной работе, – развитое деление на подчас враждующие общности при принадлежности к одной культуре. Тот самый случай, когда зримо и грубо демонстрируется отсутствие тождества между технологическим и этническим признаком.

Так что