Боярышня Дуняша (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

посочувствовали ей.

Дед вывел Дуню на улицу, благо она оставалась в верхней одежде, а вот прибежавшей из

женской половины терема заступнице Машке надо было вернуться, чтобы одеться.

— Говори!

— Деда!

— Что деда! — передразнил он её. — Я, вместо того, чтобы работать…

Дуняша покаянно кивала, зная, что лучше не спорить. Но дед ругался без огонька и быстро

выговорившись, дал возможность всё объяснить.

— Тьфу, совсем свихнулся Демьянка со своим ремеслом! Не зря народ бает, что кузнец

чертей подковывает от того и нрава неспокойного!

— Как подковывает? — воскликнула девочка и просияв, но при этом укоризненно покачав

головой, добавила: — Ничего-то от народа не скроешь!

Еремей подмигнул внучке, велел садиться в сани и дожидаться сестру.

— Думаю, что теперь тебя долго не позовут в Кремль, — хмыкнул он. — Уж больно весело

вы с княжичем проводите время.

Дуня улыбнулась, пожимая плечами.

— Экая ты у меня красавишна! — пошутил боярин, смотря на беззубую улыбку любимой

внучки.

ГЛАВА 8.

Учить Якимку было сложно, но его старание окупало все затраченные нервы. Веденей верно

подметил, что парень ничего не упускает, но информация укладывается в его голове спустя

время, а если точнее, то после сна, и неважно, ночной сон или дневной.

— Спокойней надо быть, — пританцовывая, чтобы не замерзнуть, увещевала себя Дуня. —

Он всё сделает, как я говорю, но чуть позже!

Она вместе с Якимкой расположилась в заснеженном саду и следила за его работой. Парень

уже неплохо раскалывал камни, но брал силой, а это было неправильно. Так на него

инструмента не напасешься. Камень надо чувствовать! У него есть линии, по которым скол

пойдет ровно, и достаточно сделать несколько засечек, чтобы камень распался.

— Ты же тесал дерево и должен понимать, что означает чувствовать направление, —

подбирала она объяснения, не зная, какое из них сработает спустя время.

Яким продолжал работать, доводя булыжник в руке до лежащего перед ним стандарта.

— Ну ладно, заканчивай тут, а потом иди разбирать вместе с остальными снежные завалы, а

то ступить некуда.

Яким тревожно посмотрел на неё, собираясь на всякий случай упасть на колени, но Дуня

махнула рукой:

— Всё хорошо, — она даже улыбнулась, понимая, что парень сейчас больше полагается на

эмоциональный фон, а слова звучат для него китайской грамотой. Но говорить с ним надо!

— Камня у тебя не осталось и работать пока больше не с чем, так что после обеда поспишь, а

потом общей работой займёшься.

Дуня огляделась и, вздохнув, пояснила Якимке насчет вывоза снега.

— На Москве время от времени снег со дворов вывозят за город, а то скоро нам здесь не

развернуться будет, — и собралась вернуться в дом.

Машу позвали подружки в гости расшивать сарафан, братик Ванечка занимался со своим

дядькой, мама устроила ревизию продуктов, дед с утра ушёл в думу заседать. Сегодня князь

собрал не только думных бояр, но и думных дьяков, чтобы обсудить намерение новгородцев

пойти под руку Великого Княжества Литовского. Промосковская партия в Новгороде слабела и

это беспокоило Ивана Васильевича.

Дуня присела на скамеечку и открыла рот, чтобы поймать снежинку.

— Боярышня, а правда, что Якимка будет каменщиком? — спросила Любаша.

— Будет.

— А где он жить станет?

— На окраине нашего имения, — Дуня повернулась к девушке, — а тебе что?

Любаша смутилась, начала теребить край душегрейки, что отдала ей донашивать ключница.

— Хороший он, — призналась она и покраснела, и даже ножкой пошаркала от избытка

чувств.

— Любка?! Ты? — воскликнула Дуняша и замотала головой. — Любаш, да на тебя такие

парни засматриваются, а ты… Я через пять лет за тобой хорошее приданое дам.

Девчушка упала на колени и быстро затараторила:

— Жалко его… он добрый, а его всяк норовит обмануть! — Любаша закрыла лицо руками и

провыла: — За него сердце болит! За тебя, боярышня, сердце болит… любы вы мне оба, вот и

мучаюсь.

Дуня закрыла глаза, чтобы её нянька-наперсница не увидела, как она сердита. Она столько

вложила в эту дуреху и думала продвинуть её на пост ключницы в Машкином доме или в

своём, а Любка влюбилась в дурачка! Ну как так-то? Куда она торопится? Ей же ещё

пятнадцати даже нет!

— Любаша, ты хорошо подумала? — нависла над ней Дуня. — Якимке придется жить возле

каменного утёса, а там никого нет. Придут чужаки, разорят твое хозяйство, тебя ссильничают, а

муженек твой будет хлопать глазами, чтобы на следующий день белугой выть, — чуть ли не

кричала Дуняша.

— Может, и разорят, — всхлипнула потрясенная обрисованной картиной Любаша и

неожиданно сердито выпалила: — но Яким не дурак.

Дуня раздраженно замахала на неё руками, чувствуя, что готова вкладывать ум в дурочку

дедовским методом.

— Уйди, бестолковка!

— Боярышня, миленькая! — Любаша протягивала руки в мольбе:

— Пропадёт он без меня!

Дуня отвернулась, но жертва любви, как заправская сказительница расписывала горести, которые Якимка испытает без неё.

Наконец Дуняша сообразила, что видит перед собой тяжёлый случай, не поддающийся

лечению, и буркнула:

— Весной отправлю Якимку к утёсу, посмотрю, как он на месте работает, а там видно будет.

Ты же пока со мной останешься, и кто знает, может, ты его через день забудешь. С глаз

долой — из сердца вон!

Любяша подскочила, низко поклонилась и отбежала, но Дуня успела расслышать:

— … не забуду!

— Тьфу, дура! — выругалась боярышня и с испорченным настроением поплелась в дом.

Накатила апатия. Период неугомонной детскости сменился взрослым спокойствием.

Захотелось пойти на кухню, приготовить себе вкусненького и, завалившись на постель, читать

книги. С особым смаком вспомнился щербет, который она делала в имении. Там ей казалось, что она будет часто готовить его в городе, но идущие один за другим посты обломили сладкие

мечты. Ну, а книги… тут без комментариев. Хотя ведь собиралась же делать книжку-раскладушку!

Дуня съела подвявшее яблочко и решительно полезла в короб, где залежалась

подготовленная бумага для кирагами. Из-за поездок в Кремль пропадала светлая часть дня, и

Дуняша вынуждена была откладывать свою задумку.

Затея вырезания объёмных картинок увлекла Дуню на несколько дней, а потом её

пригласили на именины княжича, и готовая книжка стала прекрасным подарком. После этого

Дуня вновь стала частым гостем в Кремле.

Вместе с Иван Иванычем они складывали бумажные фигурки из ненужных свитков, потом

занялись созданием картин из скрученных цветных бумажек, вырезали несколько объёмных

картинок.

Мария Борисовна одобрительно отнеслась к спокойным играм, тем более боярин Никифор

под это дело привёл человека, поведавшего о красящих веществах и их стоимости. Неожиданно

для всех княжич увлекся чеканкой по меди, но тут старая княгиня устроила безобразный

скандал.

Отголоски её воплей, что негоже наследнику Великого князя портить ручки, добрались до

Дуни в виде агрессивного отношения со стороны боярынь старой Ярославны. Каждая норовила

толкнуть девочку, проходя мимо, дернуть за волосы, а однажды Дуню втащили в холодную

клетушку и заперли там. Хорошо, Маша подняла тревогу, а то бы закоченела.

Так близкий круг старой княгини выражал ей негодование за влияние на наследника. Дуня с

удовольствием посидела бы дома, потому что собственных дел в первую половину дня у неё

было выше крыши, но княжич требовал от матери, чтобы та приглашала её.

Через пару недель между великими княгинями вновь наладился мир и Дуню оставили в

покое. Но она привыкла быть настороже и внимательно следила за кусачей сворой главной