Подозреваются все (вариант перевода Фантом Пресс) - Иоанна Хмелевская

— Послушайте, пани Иоанна, — сердито сказал он. — У меня и без вас хватает неприятностей. Не морочьте мне голову.

— А вы не сердитесь, лучше послушайте меня внимательно. Из всех наших сотрудников только у трех человек были серьезные причины и физическая возможность задушить Тадеуша. Один из них — вы, причем против вас самые серьезные улики. В связи с этим хочу получить от вас правдивый ответ и надеюсь, вы его дадите. Вы убили или не вы? Потому как, если вы, я не только немедленно прекращаю помогать милиции, но и сделаю все от меня зависящее, чтобы дело как можно больше запутать.

Збигнев уже не сердился. Он смотрел на меня внимательно и грустно.

— На каком основании вы считаете меня самым подозрительным?

— Мы детально, шаг за шагом, проследили все действия всех лиц, находившихся в конторе, в тот короткий отрезок времени, когда задушили Тадеуша. Милиция тоже составляет такой график. И будет всех расспрашивать. А причины вашего, мягко говоря, неприязненного отношения к Тадеушу вы наверняка не захотите обнародовать. Но они начнут копаться и докопаются, будьте уверены. Если убили не вы, скажите прямо, я сброшу камень с сердца и переключусь на кого-нибудь другого. Ведь вы все понимаете, вам не надо растолковывать…

Уставившись куда-то невидящим взглядом, Збигнев долго молчал. Но вот он принял решение, глаза его блеснули. Мне вдруг стало жарко.

— А во всем виноваты вы! — сказал он резко. — Жил я без вас спокойно и сонно…

— …а я пробудила в вас человеческие чувства. Вы должны мне быть благодарны, пан Збышек!

— А я и благодарен. С одной стороны, благодарен, с другой — очень зол на вас. И знаю, большие неприятности мне еще только предстоят. Но одно могу сказать вам твердо: даю слово чести, не я убил Тадеуша. Этого вам достаточно?

— О, благодарю тебя, великий Боже! — только и произнесла я, чувствуя, как с сердца скатился не один камень, а целая гора. Збышека я знала слишком хорошо, чтобы усомниться в его правдивости. — В случае чего вы сумеете это доказать?

— Сумею, — холодно ответил он, делая вид, что опять погрузился в изучение своих бумаг. — У меня просто не было повода.

Ну зачем он так? Не хочет быть откровенным со мной, а без этого я не смогу оправдать его перед официальными властями.

— Кому вы это говорите, пан Збышек? Вы знаете, и я знаю, что вы знаете, что я знаю, — дело в Анке.

— Между мной и Анкой никогда не было ничего такого, что требовалось бы скрывать, — сказал Збигнев так убедительно, что я чуть было сама не поверила ему.

— Очень убедительно у вас это получается, наверняка все вам верят, ведь у вас такая незапятнанная репутация, — покачала я головой. — Только не я. Ведь мне кое-что известно. Напомнить?

И я напомнила, стараясь делать это по возможности тихим, спокойным голосом. Даты, факты, события, свидетелями которых я была. Ну, может, не такие уж события, просто на первый взгляд ничего не говорящие сценки…

— Вы очень хорошо знаете — об этом я никому ни словечка не скажу. А если Тадеуш тоже знал об этом? Даже половину этого? Ведь следствие в состоянии установить, что знал Тадеуш…

Збигнев перестал притворяться и отложил в сторону бумаги. Встав с места, он подошел и уставился в окно, выходящее на глухую стену, — ничего интересного там наверняка не было. И, не оборачиваясь, произнес, тоже глухим голосом:

— Есть еще один факт, о котором вы не знаете. Откуда-то Тадеушу стало известно, что я водил Анку к врачу вскоре после того, как она вышла замуж. У нее были подозрения… Ну, словом, надо было убедиться, как обстоит дело. Каким образом стало известно об этом Тадеушу, понятия не имею, но он шантажировал меня до тех пор, пока не выяснилось, что подозрения напрасны. Слава богу! Доказательств у него никаких не было, теперь мы можем все отрицать, больше никому об этом не известно… — Он оборвал фразу и резко повернулся ко мне. — Кроме вас. И если бы я решился на убийство, мне имело бы смысл убить именно вас, пани Иоанна. Столько, сколько вы, никто обо мне не знает.

Меня как-то такое заявление не особенно огорчило, я раздумывала над новым поворотом дела.

— Выходит, для вас лично никакой пользы от смерти Тадеуша не было? Поздновато его придушили?

— Вот именно.

— Да, аргумент не ахти… Во-первых, даже с петлей на шее вы ни в чем не признаетесь, во-вторых, ведь именно это вы и пытаетесь любой ценой скрыть ото всех… И почему сразу мне не сказали? Я бы сама пошла с Анкой к врачу, и поди разберись, кто кого водил… А моя репутация меня не волнует. Ох, сколько же с вами хлопот, пан Збышек!

— Сам не рад. Не везет мне. Раз в жизни свернул с пути, и столько неприятностей…

— Что значит «свернул с пути»? Раз в жизни послушался веления сердца, и нечего жалеть. А теперь скажите, как обстояло дело с дверью?

Збышек тем временем обрел свое обычное хладнокровие, вернулся на место и, усаживаясь, с удивлением взглянул на меня:

— О какой двери вы говорите?

— А вот об этой, — ткнула я пальцем в дверь, соединяющую кабинет начальства с конференц-залом. — Вас еще милиция о ней не спрашивала? Почему, услышав шум в зале, вы не ринулись прямо туда через эту дверь, а бросились в обход, по коридору?

— Понятия не имею, — ответил Збышек, и было видно, как он старается вспомнить. — А, вспомнил! Просто эта дверь оказалась запертой.

— Почему вы так думаете?!

— Я не думаю, просто знаю. Услышав шум, я вскочил из-за стола и бросился, естественно, к этой двери, схватился за ручку — дверь оказалась запертой. Тогда я не обратил на это внимания, не раздумывал, не удивился, почему она вдруг заперта, вообще забыл об этом, вот только сейчас, как вы спросили, вспомнил. А тогда я просто бросился вслед за Зеноном вон из комнаты, в коридор, через другую дверь.

— Зенон выскочил первым? А он не пытался тоже прямо пройти в зал?

— Знаете, вроде бы нет… — Збышек замолчал, припоминая, как было дело, и уже уверенней докончил: — Да, выскочив из-за стола, Зенон прямиком кинулся в коридор, поэтому он первым и выбежал из кабинета, я же задержался на секунду именно из-за того, что сначала попытался пройти в ту дверь.

— Очень, очень интересно, — отчеканила я, и мы со Збышеком молча поглядели друг на друга. Потом он сказал, качая головой:

— Может, он по инерции выскочил в ту дверь, она к нему ближе. А мой стол ближе к двери в конференц-зал.

И добавил уже другим тоном:

— Пани Иоанна, как друг от души советую вам — бросьте вы копаться в этом деле. Уж очень оно неприятное, предоставьте все милиции. Делать вам больше нечего?

— Очень даже есть чего — сводную таблицу сантехнического оборудования, данные для которой должен был подготовить Тадеуш. Если вы, как главный инженер, в состоянии получить их от покойного…

Збигнев вздохнул:

— Уже договорились с новым инженером-сантехником, он займется этой работой. Вы даже не представляете, какой вред нашей мастерской нанесла скоропостижная смерть Столярека. А Зенон до сих пор не отдает себе в этом отчета. Неисправимый оптимист…

— Тобой интересовался прокурор, — ехидно проинформировал меня Януш, когда я вернулась к себе в отдел. — Видно, приглянулась ты ему. Велел сообщить, когда появишься.

— Так беги сообщай, — небрежно ответила я. — Ну как опыты с пластиком? — А сама подумала: «Прокурора взял на себя дьявол. Хорошо, когда подключаются сверхъестественные силы и можно самой ничего не предпринимать».

— С пластиком худо. Лешек изгибал его в разогретом виде. Полюбуйся, что получилось.

Лешек меланхолично продемонстрировал мне ни на что не похожий, причудливо выгнутый кусок пластика.

— Прелестно, — похвалила я. — Очень подходит по стилю к твоей картине.

— Пани Иоанна, — вмешался в разговор Витольд, — по-дружески советую заняться прокурором со всей серьезностью, а то Моника уведет его у вас из-под носа. Она уже сделала на него стойку и глазки строит.

— Пусть строит, она мне не опасна, прокурор ее невзлюбил, так как она лгала на допросах.

— Да, заходил Зенон, — вдруг вспомнил Януш, — и велел тебе навести порядок у себя. Мы все должны привести в порядок бумаги после обыска.

Зенон был прав, достаточно посмотреть на наши столы. Такого разгрома я не припомню, поскольку наш обычный беспорядок теперь был значительно дополнен стараниями милиции. Тяжело вздохнув, я залезла под стол и принялась сворачивать в трубку кальки, стараясь складывать нужные по порядку, а ненужные выбрасывать. Желая сбагрить как можно больше ненужных мне бумаг, я вернула Янушу взятые у него год назад матрицы, попыталась сделать то же с урбанистическими проектами Янека, а когда последний отказался взять их обратно, просто выбросила в корзину. А это что еще такое? Незнакомый рулон валялся под кучей других.

— А это еще что такое? — громко спросила я. — Отель туристического класса, Залесье-Гурне. Проект. Никому не нужно? Выбросить?