Команда кошмара - Харитон Байконурович Мамбурин

Интервью с неогеном

Попав из мира грубого прозаичного реализма в мир фантастики, ты обычно тут же и многократно ошибаешься, начиная ожидать чуда. Путаешь это самое чудо с слегка иными законами бытия. Даже потом, гораздо позже, уже отхватив себе пару половников горькой новой реальности, ты по-прежнему ждешь волшебства. Но оно не существует. Твоя псевдоматериальная слизь выделяется и развивается по своим законам, туман, в который можешь превращаться, тоже подчиняется им, разве что слегка другому набору, ну а воздействие на мозг окружающих… с этим всё ясно. Чудес нет, есть иные правила.

А самое страшное — знаете, что они гласят? Что монстр, который дал тебе когда-то себя заметить… он никуда не ушел. Он остался, спрятался, заслонился кустиком. Можно сказать, растворился в услужливо составленной для него маскировке, но не более того. Он всегда здесь. Всегда рядом.

И тебе придётся еще на нём и жениться.

— Как вы познакомились, Юлия Игоревна?

— Я не могу многое рассказать по этой теме, но, если не поднимать подробностей, то мы с Витей оказались сожителями в одной комнате! Мой куратор проводила небольшой эксперимент, а так как мне не нужно спать, есть, и всякое такое, то я Витю почти не стесняла! Постепенно мы начали разговаривать о том, о сём, нашлись общие темы, появились новые знакомые…

Монстр. Что такое монстр? Не обязательно нечто кровожадное и злое, таящееся в темноте и кушающее детей. Отнюдь. Для человек монстром будет всё, что он не понимает и не может предугадать. «Тайна» равно «Опасность» равно «зло». Чем опасен искусственный интеллект? Вовсе не тем, что он искусственный и интеллект, а тем, что этот разум чужд человеческому. И может быть не лоялен. Следовательно он что? Правильно, он — зло.

—…иктор Анатольевич! Виктор Анатольевич!

— Да-да? — вздрагиваю я, привычно растягивая губы в улыбке. Натренировали, блин.

— У меня к вам несколько необычный вопрос, Виктор Анатольевич! — ведущая, прожженная едкая стервоза, видевшая Крым и Рим, талантливо стесняется на камеру, — Как вы думаете, что именно привлекло Юлию Игоревну в вас?

О, этот момент. Мы его обсуждали.

— Ну, она, конечно, говорит, что это всё мои красивые глаза… — я улыбнулся в камеру, гадая, могут ли разглядеть зрители цвет моей радужки сквозь отверстия в маске, — Но я думаю, что мой куратор просто разболтала Юле о моем жизненном цикле.

— Жизненном… цикле?

— Да, — я слегка киваю головой, — Видите ли, Инна Валерьевна, я в какой-то мере тоже «призрак», моя физиология довольно сильно отличается от человеческой. Поэтому врачи уверены, что я смогу прожить где-то до тысячи лет…

— Витя! — в голосе вовремя перебившей меня Юли тонна неумелого смущения. Всё как по нотам.

Монстры. Знаете, что такое монстры, уважаемая публика? Это мы, неосапианты. Наши способности страшны тем, что влияют на наше же восприятие мира, позволяя нам влиять способностями на сам мир. Влиять, даже без применения, ведь мир — это еще и люди. Если маленькую гениальную девочку избавить от эмоций, позволив ей впитать и обработать чудовищное количество знаний, а затем вернуть чувства назад, обеспечив ей мотивацию, то родится монстр, перед которым никогда не возникнет слово «невыполнимо». Вместо него будет другое — «интересная задача».

— Юлия Игоревна! — ведущая, отдав дань смущению и неловкости тщательно рассчитанного нами момента, призванного дать огромному количество боготворящих Окалину-младшую людей чувствительную плюху, переключает тему, — Скажите, а что вы чувствуете, зная, сколько людей оплакивают момент, в который вы объявили, что заканчиваете свою сценическую карьеру?

Еще один важный момент.

— Облегчение, Инна Валерьевна. Да, вы не ослышались, именно облегчение, — говорит Юля, делая серьезное выражение лица, — Законы человеческой психики одинаковы для всех, любой, живущий в обществе, постоянно оглядывается на других, меряет себя по их меркам. Это естественный и неумолимый процесс. Теперь я хочу вам задать вопрос — как думаете, сколько прекрасных юношей и девушек, глядя на мои выступления, решили, что у них нет таланта? Сравнили себя со мной? Потеряли веру в свое будущее? Не стали развиваться, не стали пытаться конкурировать? Сколько человек потеряла наша эстрада? Сколько нераскрывшихся талантов на моей совести?

У меня было время подумать, пока Палатенцо талантливо и выверенно полоскала мозги телезрителям. По делу, конечно, полоскала, приводя примеры, наизусть зачитывая отрывки из присланных писем и тому подобное.

Миленькая девушка-призрак, прекрасная как кружка пива в летнюю жару — настоящее чудовище. Никто бы не погладил её по голове, используй она способности на других людях с целью изменить их мировоззрение, но тут закон прост и прям — способности. Виртуозное владение мимикой и голосом, идеально выверенные интонации, пробирающие собеседника куда глубже, чем он думает, тончайшее управление диалогом. Плюс неимоверная мощь логики, которой можно бить наотмашь.

Как Юлька внезапно смогла узурпировать командование над уже текущей секретной спецоперацией? Легко. Просто доказав матери, что более чем компетентна. Как? Почему-то мало кто обратил внимание, что после своего «чувственного» преображения Окалина-младшая гораздо меньше стала читать. А думать, размышлять и анализировать «призраку» разные тривиальные вещи не мешают, особенно, когда есть поддельная личность, могущая взять на себя бразды управления псевдоматериальным телом в повседневности.

Шах и мат, человечество. Нет, я, конечно, перепугано утрирую и преувеличиваю, но не так, чтобы очень.

Интервью шло. Я всеми силами портил собственный имидж, изображая из себя самодовольного, ограниченного, но опасного челове… неогена, а Юлька, наоборот, чистилась и прихорашивала перышки, периодически обдавая меня жаркими взглядами, от которых, я уверен, некоторые молодые люди разобьют свои телики. Все шло согласно плану. Из Вити Изотова делают дракона, укравшего принцессу у простого народа. На словах да, всё более чем прилично и очень хорошо обоснованно, вон как стервозная и яркая ведущая трясёт кудряшками, поддакивая, но по сути? По подтексту?

Я — зло. Злобное, злющее, гадкое, мужиковатое, наглое и коварное зло. И это только пока. Щас мы так усугубим.

— Виктор Анатольевич, вы же собираетесь просить у государства квартиру, когда распишетесь с Юлией Игоревной?

— Конечно, — киваю я с гордым видом, — Нам нужна минимум трёхкомнатная!

— Аж трёхкомнатная⁈ — делает большие глаза женщина мне в ответ.

— Вообще-то, нужна пятикомнатная, всё-таки нас четверо, — невозмутимо отвечаю я, внешне слегка надуваясь от гордости, — У каждого взрослого человека должна быть своя комната, не так ли?

— Простите, что? Какие четверо⁈ Как⁈ — ведущая играет слегка утрированно, но достаточно убедительно.

— Будет проще сказать, что у Вити три женщины, — с ровном отмеренной долей легкого неприятия говорит Юля, тут же взрываясь на контрасте лучащейся позитивом улыбкой, — Но они такие замечательные!

— Постойте-позвольте… — игра уровнем повыше, — Как… три? Вы…

Мой ход.

— Вы представляете, как трудно некоторым неогенам найти себе пару⁈ — жестко и слегка самодовольно говорю я, перебивая ведущую, — Мы не можем выйти на улицу и внезапно встретить свою любовь, подходящую нам по размерам, способностям, привычкам. Длине жизненного цикла. Телезрители, думаю, наблюдали один из последних концертов Юли? Видели сестер Умаровых? Вот скажите мне, Инна Валерьевна, каковы шансы для них…

— Любовь! — патетично перебивает меня ведущая, — Настоящая любовь способна преодолеть любые барьеры! Свести… самых разных представителей советского общества! Мы объединяем все культуры, языки, национальности…

— А виды? — продолжаю я играть плохого парня, — Виды мы тоже объединяем? Да, неосапианты в Союзе живут максимально счастливо и свободно, но что вы предлагаете? Чтобы советский человек, который может прожить тысячу лет, вновь и вновь связывал себя узами любви и брака с…

— Не продолжайте, Виктор Анатольевич! — замахала руками моя собеседница, — Я не могу дискутировать на такую тему, совсем не готова, но всё-таки! Всё-таки! То, что делаете вы, то что хотите сделать, то, что озвучили…

— Я недавно столкнулся с рядом некрасивых событий, прямо во время турне. Некоторые… товарищи, — выделил я слово, — почему-то были откровенно убеждены, что у Юлии Игоревны не может быть личной жизни. Что она должна отдавать себя всю зрителям и слушателям. Как вы думаете — это правильно?

— Н… нет, конечно… нет, — замялась ведущая.

Я тут же поспешил испортить впечатление.

— Юлия Игоревна — «призрак»! — рубанул я, — Ученый! Светлый и неспящий ум, способный двинуть вперед всю