Долина смертных теней - Владимир Пекальчук

Вездеход шел со своей обычной скоростью, однако теперь эта скорость казалась очень уж медленной. Впереди экспедицию ждал еще один мертвый город, самый большой из всех, ими виденных по пути. Да и вообще, лишь немногие, включая Пустынника, видели раньше такие большие города.

Минут через сорок они уже находились почти у самого города. В глаза бросилось огромное количество насквозь проржавевших автомобилей, запрудивших все въезды в город.

– Что за черт?! – с досадой воскликнул инженер. – Почему тут так много машин?

– Это беженцы, – пояснил Пустынник, – дальше мы, скорей всего, не проедем. Когда началась Эпидемия, огромные количества людей пытались спастись бегством, убравшись как можно дальше от очага заражения.

– Это я понимаю, но почему все эти машины именно тут?

– Потому что все эти люди добрались только сюда. Дальше их не пустили.

– Как не пустили? – ужаснулась Ольга. – Кто не пустил?

– Другие люди. Чтобы остановить распространение «химеры», беженцев пытались не выпустить из зоны бедствия. Этого, конечно, много где не удалось сделать, огромные массы людей в отчаянье бросались на солдат, колючую проволоку, пулеметы и бронетранспортеры. Прорывали кордоны, точнее, даже сметали. И вирус продолжал распространяться – ведь многие уже были заражены. Были убиты сотни тысяч беженцев – но все напрасно. В конце две тысячи двенадцатого года очаг заражения площадью в тысячи квадратных километров был зажат между двумя реками – Днепром и Волгой, а в начале две тысячи тринадцатого Эпидемия вспыхнула с новой силой – уже во всем мире, везде одновременно.

– Откуда, черт побери, вы все это знаете? – изумился Слепнев.

– Я читал сохранившиеся газеты, которые находил. Под Москвой я наткнулся на укрепленную усадьбу, в которой был мощный радиопередатчик – тогда многие люди увлекались любительскими радиостанциями. Хозяин того дома продержался до две тысячи четырнадцатого года, а затем застрелился. Но до последнего дня он вел журнал, в который записывал все, что сообщали ему другие радиолюбители – когда все коммуникации были оборваны, именно радио стало последним средством передачи информации.

– Поразительно! Просто невероятно! И вы все это время молчали?!!

– Меня никто не спрашивал. Я думал, это никого не интересует, – пожал плечами сталкер. – То есть теперь-то я уже знаю, что данные очень ценные, но тогда, когда я читал это, то не был способен осмыслить важность того журнала.

– И где этот журнал?!

– Я положил его туда же, где взял, – в сейф радиста.

Слепнев сокрушенно покачал головой. Еще бы, источник из первых рук, освещающий все тогдашние трагические события.

– А скажите, там была точная дата падения Метеорита?

– Да. Двадцать восьмое октября.

– А начало Эпидемии?

– Радист не был уверен, но написал, что первые случаи нападения свихнувшихся людей произошли в Москве спустя четыре дня. Спустя шесть дней полуразрушенная Метеоритом Москва уже кишела носителями «химеры», нападавшими на всех подряд.

Петруха быстро взглянул на своего старшего коллегу:

– Семен Борисович, вы думаете о том же, что и я?

– Полагаю, что да. Инкубационный период «химеры» был тогда менее пяти дней. Хотя, как мы знаем, теперь он составляет пару месяцев, плюс-минус. И я без понятия, чем это объяснить.

– На самом деле нам важнее решить, что дальше делать, – напомнил Латышевский.

– Полагаю, спрятать вездеход и идти пешком, – сказал Пустынник. – Навьючимся и пойдем. Нам понадобится вся высококалорийная еда, медикаменты, патроны. Снимем с вездехода оба кормовых пулемета, возьмем как можно больше патронов и пойдем.

– Да уж, нелегка наша ноша будет, – вздохнул Ворон, – но нам не привыкать.

Вездеход загнали между остовами двух больших грузовиков и накрыли кузов брезентом. Получилось неплохо: если не знать, что именно тут есть исправный транспорт, – не найти его среди множества ржавых машин, автобусов и грузовиков. Затем начали сгружать припасы и выбирать самое необходимое, снимать пулеметы с турелей.

Макс доверху набил свой и так не пустой рюкзак галетами и тушенкой, привязал к нему пару коробов с пулеметными лентами, проверил, удобно ли будет доставать гранаты и револьвер.

– Кто понесет пулеметы? Кто вообще стрелять из них умеет? – спросил Игорь.

– Я понесу один, – вызвался Петруха и забросил свою трехстволку за спину.

– Оставь ее, – посоветовал Пустынник, – я тебе дам потом свой дробовик, нам сейчас нельзя брать лишнего.

Петруха со вздохом положил ружье в кабину и взял в руки пулемет:

– Хорошая машинка этот «Печенег». Старый, конечно, восстанавливали из хлама, но на совесть. Коробы у кого? Я штуки четыре возьму, больше не сдюжу.

– У меня два на рюкзаке болтаются. – Макс указал пальцем себе за спину. – Просто веревки перережешь или развяжешь, если что.

Пустынник взял второй пулемет, отдав свою «Сайгу» Ольге, а «Винторез» забросив за спину.

– Свой «калаш» оставь, – распорядился он. – «Винтореза» и пары автоматических дробовиков тебе должно хватить, патронов только набери к ним побольше, сколько унесешь.

– Лучше я возьму ваш автомат, Оля, – сказал Латышевский. – Я, признаться, только с пистолетом.

– Пользуйтесь на здоровье. – Рысь выдавила улыбку, наблюдая, как рожки с патронами – ее патронами – рассовываются по карманам инженера. Ладно, черт с ними, нехорошо мелочиться, если ей и Артуру дали пару тысяч патронов редчайшего калибра к «Винторезу», то пару сотен обычных можно и вернуть в качестве сдачи.

– Эх, чует мое сердце, это не кончится добром, – вздохнул Валера, взваливая на плечи набитый патронами и едой рюкзак.

– Это надо было чувствовать с самого начала, – ухмыльнулся Сергей, надевая еще больший рюкзак.

Несмотря на кажущуюся тщедушность, парень оказался не слабак, и Ольга мимоходом отметила, что сами охраняемые оказались не хуже, а то и лучше кое-кого из охраны.

Тем временем Игорь с сожалением заглянул в свою флягу:

– Я читал, что когда в мире шла война, задолго до Трех Несчастий, солдатам, перед тем как послать их в самоубийственную атаку, давали сто грамм водки для храбрости. Думаю, нам это сейчас как нельзя кстати. – Он сделал глоток, занюхал рукавом и протянул флягу Михаилу.

Тот в свою очередь передал ее Виктору, тот – Владу, а Влад – Максу.

Наемник поднес флягу к губам, сделал глоток и уже собирался передать Петрухе, когда его снова скрутило, и весьма крепко. Он рухнул на колени, выронив сосуд со спиртом и расплескав его содержимое, не в силах совладать с сильнейшей дрожью конечностей. Внутренности скрутило спазмом, казалось, вот-вот, и потроха полезут через горло наружу.

– Эй, что это с ним? – вскрикнула Ольга.

Ворон и Сергей бросились к Максу и поддержали его, не давая упасть, остальные сгрудились вокруг в недоумении и растерянности.

Судороги прошли так же быстро, как и в прошлый раз, и через несколько минут он уже чувствовал себя куда лучше, выблевав выпитый спирт и часть завтрака.

– Какого лешего, а? – выдохнул Макс. – Черт знает что со мной творится!

– Довольно странно для рака, – флегматично заметил Слепнев. – Я бы сказал, очень необычное, хм, течение болезни. Это первый раз такое произошло?

– Второй, – мрачно отозвался Шрайк, – первый был в тот день, когда мы отправились…

– А в каких обстоятельствах произошел первый приступ?

– Да проснулся, стал собираться, хлебнул из фляги…

– Хлебнул спирта? – уточнил внезапно Пустынник.

Наемник кивнул:

– Точно. Получается, у меня такая реакция на спирт? Черт знает что, всю жизнь принимал понемножку, и тут здрасте, приехали.

– Значит, тебе нельзя принимать алкоголь, – подытожил сталкер.

– В логике тебе не откажешь, дружище, – мрачно ответил Макс.

– Так, девочки и мальчики, – вздохнул Игорь, – пятиминутная готовность. Кому надо сходить в кустики, помолиться или написать завещание – сделайте все это сейчас. В городе времени не будет.

– Вверх посматривайте! – напомнил Пустынник. – Тут иногда могут падать куски зданий и балконы.

Они шли по правому тротуару, то и дело перешагивая через человеческие останки. Проезжая часть улицы была забита остовами машин и автобусов. Атмосфера мертвого города угнетала, к тому же снег, скрывший в Иваново самые неприятные детали, здесь отсутствовал, и потому даже те, кому не раз приходилось бывать в подобных местах, чувствовали себя не в своей тарелке.

Максу казалось, будто он своими глазами видит все, что происходило здесь в тот апокалиптический день. Десятки, сотни тысяч людей, пытающихся перебраться через мост на ту сторону реки, перекрытые для движения мосты, солдаты, стреляющие в тех, кого, по идее, должны были защищать. То тут, то там кто-то падает в судорогах, чтобы через несколько минут подняться на ноги и начать убивать своих ближних. Паника, хаос, страх, смерть…