Быть бардом непросто - Ольга Мяхар

— Спа… спасибо.

— Да не за что. Уже утро, кстати. Мы с Федей переночевали в коридоре. Зато бесплатно.

— Угу. На кровати сегодня, получается, спал только я. — Укоризненно смотрю на гоблина. Тот начинает всхлипывать громче, из глаз льются буквально крокодильи слезы. — Ты вообще в курсе, что с друзьями надо делиться? — пытаюсь хоть на миг прервать соленый водопад.

— А мы… друзья? — Гоблин ошарашенно поднимает огромные уши и широко раскрывает глаза.

— Я про него, — тыкаю пальцем в кривящегося Аида. — Ты вот с ним не поделился. Какой же ты друг?

— Но он бы все неправильно потратил, — приводят мне веский аргумент.

Закрываю глаза и вздыхаю.

Позже ко мне подходит симпатичная медсестра и велит выметаться и больше не симулировать. Приходится надевать все еще пахнущую гарью одежду и выходить из больницы на главную улицу города. Который, к слову, я уже начинаю недолюбливать.

— Итак. Ночь перекантовались. Куда теперь? — бодро смотрю на светлого.

— Ты хотел мне рассказать, как найти гоблинов.

— Ах да. Тогда предлагаю зайти в таверну и перекусить.

— Федя хочет кушать, и Федя… всех накормит.

Недоверчиво смотрю на «друга».

— Да-а?

Ушастый кивает и протягивает мне вымазанную чем-то лапу.

— Давай дружить?

Меня передергивает.

— Э-э… боюсь, Аиду это не понравится.

Федя растерянно смотрит на светлого.

— Да. Умру от расстройства! — бурчит тот и направляется к виднеющейся невдалеке вывеске с изображением танцующих сосиски и кувшина.

— Федя будет любить обоих. Не надо ссориться!

Иду следом, соображая, что именно сейчас стоит спеть, чтобы нас накормили. В неожиданную щедрость гоблина я не верю ни на йоту.

И правильно делаю, что не верю. Себе Федор набирает всего и сразу. А нам с Аидом достаются хлеб, черствый сыр и самое дешевое пиво. Но, кажется, этот ушастый и впрямь верит, что мы должны быть счастливы. Еще и сапог ни на секунду не отпускает, жлоб! Что б я еще хоть раз послал его собирать деньги!

В животе тоскливо урчит, а запах запеченных овощей буквально бьет в голову, заставляя сглатывать обильную слюну.

— Дамы и господа! — залезаю на стол. — Я — бард! Известный под именем Эзофториус. Мое имя гремит как на этом, так и на соседних материках. Мои баллады переходят из уст в уста, мое лицо вскоре будет вычеканено на золотых монетах!

Народ веселится. В мою сторону кидают остроты и шутки, которые всем кажутся страшно смешными. Терплю, пережидая шквал эмоций.

— Господа! Нет ли у кого-нибудь здесь гитары?

— У меня есть! — Из кухни выходит повар, протирающий тесак краем забрызганного кровью фартука. Радостно ему улыбаюсь и, спрыгнув со стола, иду навстречу. — Но ежели ты просто решил не платить за еду — можешь начинать мыть посуду прямо сейчас. Для таких, как ты, я всегда найду работу на кухне.

— О, я в этом не сомневаюсь. Но может, ты дашь мне шанс? А посетители сами оценят мой талант. И если большинство скажет, что мне самое место на кухне… что ж, именно туда я и пойду.

Народу это нравится, и меня шумно поддерживают. Аид молча откидывается на стену и продолжает грызть крыло птицы, которое сумел стащить у Феди. Ему явно все равно — гоблин слишком вымотал его за последние дни.

— Ну что ж, держи. А ежели твоя песня проймет и меня — подарю гитару! Да еще и накормлю от пуза! Но если нет…

— Понял, понял. Мою посуду.

Повар широко и довольно улыбается. А так как он больше меня раза в три — эта улыбка ничего хорошего мне не предвещает.

…Фтор не устает меня поражать. Еще вчера я тащил его на себе едва живого, а уже сегодня он снова готов петь. Ожоги пока не сошли, его лихорадит, и тем не менее он прыгает по столу и заводит это быдло в таверне. Мм. Мясо тут, кстати, неплохо готовят. Еще бы деньги у гоблина отобрать…

Гм. Опять темный ставит стул на стол. Интересно, это у него фишка такая? Если Фтор опять будет петь о цветочках, нас ждут большие неприятности. Как пить дать.

Его последнее творение, которое я слышал в больнице, просто потрясало воображение… Как же там было? Ах да.

Он убил его мечом огромным,Сам же был ужасно скромным.

Или вот еще:

Кровища, когти, клыки, морды,Он шел и рубил и бил их толпы.Он крут, он прекрасен, высок и смел,Он всех победил и улетел!

Дальше я не слушал — не смог. О, Фтор настраивает гитару и готовится петь.

Отпиваю из кубка и намечаю пути для отступления. Если что — бежать придется быстро.

Тихий звон струн, опущенная голова, прикрытые длинными, темными ресницами глаза и полуулыбка на тонких губах…

Странно, но разговоры прекращаются сами собой, как только он берет первый аккорд. Кажется, все и впрямь ждут чего-то особенного. Тем более что темный эльф, решивший стать бардом, — это само по себе чудо.

Тяжелые тучи свинцовым плащомЗакрыли небо.Смотри, снова молния светит в проемМеж ставень ветхих.От черной земли поднялись в небесаВоронки вихрей.Не бойся, ведь это всего лишь гроза.Вокруг все стихло.Ревущие ветры вошли сквозь вратаВ покои града.Песчаную пыль взметнув в небеса,Прошли на запад.Глумливо били осколком стеныДома ночные.Звенело звонко простое стеклоСквозь вой стихии.Но все пройдет, и песчаная пыльОсядет снова.Твой город плащ тишины накрыл.Осколок слова,Что я обронил со сжатых уст,Подхватит ветер.А ты усни — город нем и пустНа этом свете.

Струны медленно замирают, оставляют легкое послевкусие последних нот и дрожь в груди.

Вокруг — тишина. Полная и абсолютная. Поворачиваю голову. Повар сидит на лавке рядом с троллем и смотрит на моего приятеля.

На этот раз голос Фтора не просто завораживает, он проникает внутрь, достает до самого сердца и заставляет души резонировать вместе с теми образами, которые рождает песня.

Он словно… превращается в другое, непонятное существо, которое изменяет реальность и показывает картины пустого заброшенного города, по улицам которого гуляют только ветер и перекати-поле. И у него это получается. Хотя как — не может понять никто.

— Хорошо. Я слово сдержу. Еда за мой счет. Ешьте сколько влезет, да и… а исполни-ка еще что-нибудь, парень. Уж больно хорошо поешь.

Фтор улыбается, обнажает белые клыки и прижимает уши к голове. После чего снова бьет по струнам.